– Надо же, – хмыкнул я. – Надо и мне, что ли, купить номерок.
– Георгий, прости, мне пора! – сказала Настя. – Главврач срочно вызвал.
– Да-да! Рад встрече! – подвинулся я, пропуская девушку. – До свидания!
– До свидания! – Она сделала несколько шагов и обернулась. – Кстати, тут вроде бы кто-то обещал меня пригласить на какое-то интересное мероприятие…
– Обещал – сделаю, – клятвенно прижал руку к сердцу я.
– Надеюсь, обещанного не три года ждут, – сказав это, Настя поспешила вглубь коридора.
А я улыбнулся про себя. Не сказать, что культурная жизнь в Рудановске бьёт ключом, но есть синематограф, что-то вроде театра, на тумбах висят афиши, предвещающие скорые гастроли цирка с борцами, рестораны, в конце концов… Было бы время, что-нибудь придумаем. С этими мыслями я и вернулся в кабинет.
Пока меня не беспокоили, сочинил запрос по поводу ордена Ремке, расписав его заслуги ещё и в качестве милиционера. Всё честь по чести: «На боевом посту…» и так далее.
Дежурный по моей просьбе достал последний номер «Коммуниста». Закончив с письмом, я стал читать статью об ограблении.
Фотографиями похищенных картин редакция не располагала, поэтому в качестве иллюстрации использовался снимок художника Арчехабидзе, чью картину грабитель тоже присовокупил к шедевру Серова.
Несмотря на грузинскую фамилию, этот деятель изобразительного искусства оказался обладателем вполне себе славянской внешности – никаких тебе волос цвета вороньего крыла, характерного «шнобеля» с горбинкой (да простят меня знакомые ребята-грузины, практически все из которых в своё время оказались просто замечательными парнями и настоящими друзьями!) и мохнатых бровей. Светловолосый, с простым, как три рубля, широким лицом, украшенным носом-картошкой.
Примерно половина статьи рассказывала о его творчестве, довольно подробно расписывались все этапы пути, а в конце следовал многозначительный намёк, что картинами художника заинтересовались даже в Москве, где скоро может пройти выставка его полотен.
Я от души порадовался за успехи художника. В конце концов, новое время рождает новых гениев. Почему бы товарищу Арчехабидзе не стать кумиром для поклонников искусства ревущих двадцатых?
На вопрос, кто мог покуситься на святое и выкрасть полотно художника вместе с шедевром знаменитого Серова, последовал очередной туманный намёк на каких-то загадочных недоброжелателей, коих полно у каждого деятеля искусств. Однако товарищ Арчехабидзе твёрдо уверен, что рано или поздно похищенные картины снова вернутся на своё место.
И вообще настроен художник весьма позитивно, желает успеха компетентным органам и готов всячески содействовать в поисках.
На этой оптимистической волне вкрапления прямой речи Арчехабидзе закончились, репортёр сообщил некоторые детали преступления (ничего такого, чего бы мы не знали), призвал как можно скорее раскрыть дело. На этом всё.
Написана была статья неплохо, чувствовалось перо опытного профи с большим стажем. Не ожидал, что в наших пенатах пасутся такие зубры.
И всё бы ничего, однако некоторые шпильки в адрес милиции, которые позволил себе репортёр (фамилия, кстати, знакомая – именно он домогался встречи со мной), несколько омрачили моё настроение, приподнятое сразу двумя событиями: новостью, что Ремке очнулся и пошёл на поправку, и нежданной встречей с Настей.
Ну, ничего… не привыкать. Вот найдём похищенные шедевры искусства, тогда и поговорим. А так… собака лает – караван знай себе шкандыбает.
Ещё я заметил, что в газете не упоминается о недавней стычке с заговорщиками и об изъятии партии оружия и крупной суммы денег. Похоже, ГПУ приняло решение попридержать информацию, иначе её бы раструбили везде. В городской газете – в первую очередь, а там бы и до столичной прессы донеслось. Событие явно не рядовое.
Но вернёмся к нашим баранам, то бишь музейной краже. То, что новость о ней попала в газету, меня не смущало: нам в данном случае ни жарко ни холодно.
И тут в голову снова стукнула мысль, вызванная назойливостью упоминания в материале фамилии Арчехабидзе. Даже Серов отошёл в статье на второй план.
Нет, можно, конечно, сказать, что художник молодец: не сплоховал и вовремя подсуетился, напомнив о себе, пусть даже и при не самых радостных обстоятельствах. В моём прошлом это называли пиаром.
Однако кто сказал, что о таком способе прославиться не знали гораздо раньше? И что если самая первая версия, которая у меня родилась, и есть самая правильная?
Что ж… В полном соответствии с известной поговоркой «Инициатива наказуема», я решил проверить свою гипотезу и отправился в гости к гражданину Арчехабидзе. Он ведь сам распространялся насчёт каких-то врагов. Пора расспросить его подробней на эту тему.
Глава 20
Найти адресок художника с грузинской фамилией и русской внешностью не составило проблем. Как выяснилось, наша «богема» квартирует недалеко от моего дома. Мы с гражданином Арчехабидзе чуть ли не соседи.
Но каково было моё удивление, когда по пути к его жилищу я вдруг наткнулся на Бекешина.
Милиционер, отправленный следить за Войнарским, сидел на скамейке и делал вид, что читает газету. Он даже дырку в ней проделал, чтобы лучше наблюдать.
Немало заинтересованный этим фактом, я сел возле него, чувствуя себя при этом несколько по-дурацки, словно Штирлиц на свидании с женой.
– Товарищ начальник…
Я едва унял желание Бекешина громогласно рапортовать на весь двор, прошипев ему сквозь зубы:
– Тише ты!
– Слушаюсь! – перешёл на шёпот Бекешин.
Он зашелестел газетой, переворачивая страницу.
– Ты почему здесь? – спросил я, тоже шёпотом.
– Слежу за объектом.
– Войнарским?
– Так точно.
– И где он? Я что-то никого не вижу.
– Зашёл в этот подъезд, – опустив газету, указал направление подбородком милиционер. – Вот уже полчаса там находится. Вы не беспокойтесь, товарищ Быстров – мимо меня ни одна муха не пролетит.
Насколько я понял, именно здесь, в одной из превращённых в коммуналки квартир и проживал художник Арчехабидзе.
– Говоришь, зашёл в этот подъезд… А вот это уже интересно, – сказал я, вставая со скамейки. – Бекешин, за мной.
– А как же наблюдение? – слегка стушевался он.
– Приказываю отставить наблюдение. Вы давно были в гостях, товарищ Бекешин?
Тот недоумённо почесал затылок.
– Ну, это… К тёще на прошлой неделе с супругой заглядывали. Блинами угощала.
– Значит, не успели забыть, как это делается. Нанесём визит вежливости гражданину Арчехабидзе и, возможно, встретим там и ваш объект наблюдения.
– Оружие приготовить? – напрягся милиционер.
– Пока не надо. Не та публика – стрельбы не любит.
Тут я заметил, что в руках у собеседника – тот самый номер «Коммуниста» со статьёй про кражу из музея.
– Можно? – спросил я.
– Да, конечно, – закивал Бекешин, отдавая газету.
– Спасибо, – улыбнулся я. – А вот и хороший повод для визита. Пойдёмте, товарищ Бекешин. Поговорим о прекрасном с людьми, которые разбираются в искусстве.
Обычно у творческих людей царит бардак не только в голове, но и в квартире. Однако гражданин Арчехабидзе стал приятным исключением. Как деятелю искусств городского масштаба ему удалось выбить у исполкома сразу две комнаты, одну из которых он оборудовал под мастерскую. И тут, и там царил идеальный порядок, несмотря на в целом скудную обстановку.
Как и ожидалось, внутри находился и объект наблюдения Бекешина – Войнарский. Я легко опознал его, поскольку они с незабвенной Изольдой Витольдовной были, что называется, на одно лицо, хотя та и была лет на десять старше.
Ещё я отметил его довольно интеллигентный наряд. Не последняя парижская мода, но для наших краёв вполне комильфо: отутюженный клетчатый пиджачок с кожаными вставками, манишка, светлая рубашка, галстук-бабочка и узкие брюки-дудочки. На ногах – начищенные штиблеты.
При виде меня художник заметно напрягся, а вот его спутник, наоборот, максимально дружелюбно улыбнулся, как будто безмерно рад меня видеть.
– Если не ошибаюсь, товарищ Быстров – начальник милиции, – опережая хозяина жилища, заговорил старый вор.
– Всё верно, – сказал я. – Простите, а вы кем будете?
– А вы не знаете? – делано удивился Войнарский. – Странно, но мне показалось, что вы должны были давно установить мою личность, иначе товарищ, который с вами, не стал бы таскаться за мной с самого утра. Или я слишком хорошо думаю о нашей милиции?
– Вы правильно думаете о нашей милиции, гражданин Войнарский, – заверил я и бросил суровый взгляд на покрасневшего Бекешина.
Хотя зря я его так: по сравнению с большинством моих сотрудников люди воровской закалки вроде Войнарского – всё равно что волкодавы против щенков болонки.
Немудрено, что птица такого полёта быстро вычислила «хвост». Ладно, впредь будет наукой Бекешину. Не боги горшки обжигают, научится в будущем.
Однако меня порядком смущала лёгкость Войнарского в общении со мной. Что это – наглость или хорошая мина при плохой игре? А может, ни то ни другое…
– Чем обязан, товарищ Быстров? – напомнил наконец о себе хозяин квартиры.
Я показал газету.
– Вот, прочитал заметку, в которой вы сообщили, что ограбление в музее – дело рук ваших многочисленных врагов. Как понимаете, музейная кража – штука серьёзная, и теперь я просто обязан выявить круг всех ваших недоброжелателей.
Арчехабидзе открыл рот, но Войнарский снова его опередил:
– Дружище, не надо! Лучше сразу открой все карты. Мы же все прекрасно понимаем истинную причину, по которой к тебе пришёл товарищ Быстров. Всё равно заморочить ему голову не получится – уж поверь моему опыту!
Художник угрюмо кивнул.
– Хорошо. Я сейчас! – и отправился по направлению к мастерской.
– Пожалуйста, без глупостей! – сразу предупредил я.
– Глупостей не будет, – заверил Войнарский. – Наш художник, хоть и творческая натура, но не настолько, чтобы намотать себе лишний срок, устроив побег в присутствии самого начальника милиции.