– Лишний? – ухватился я за слова Войнарского.
– Фигура речи, – улыбнулся тот.
– Бекешин, проследи, – приказал я.
Милиционер шагнул вслед за художником.
Пока обоих не было, Войнарский сидел на стуле, покачивая ногой, и с любопытством рассматривал меня. Я ответил ему тем же, и какое-то время мы просто играли в гляделки.
Арчехабидзе появился где-то через минуту, когда я уже начал проявлять беспокойство. Он шагал, понуро опустив голову, сгорбленный вид превращал его фигуру в вопросительный знак. В руках художник держал два скрученных в рулоны холста – скорее всего, картины.
Арчехабидзе протянул их мне.
– Вот, возьмите, – прошелестел он скрипучим от напряжения голосом.
– Что это? – с удивлением глядя на художника, спросил я.
– Картины из музея, – просто ответил он.
Мои глаза зажглись интересом.
– Ого! То есть это вы – вор, похитивший музейные полотна?
– Я не вор! – гордо вскинув подбородок, ответил художник. – Не забывайте, что одна из картин написана мной. Согласен, это была в некотором роде авантюра – устроить эту маленькую инсценировку…
– Ничего себе «маленькая инсценировка»!
– не сдержал возгласа Бекешин. – Всю милицию на уши поставили!
– Мы не ожидали столь сильной реакции, – вздохнул Арчехабидзе. – Думали, что милицию эта история не особо заинтересует. У вас же полно других дел, кроме розыска картин не самых пока – и это ключевое слово – известных художников…
– Даже так? – покачал головой я.
– В наше время истинному таланту трудно пробиться. Всюду господствует серость. Если хочешь, чтобы твоё искусство оценили по достоинству, важно, чтобы о нём заговорили. А для этого нужен повод. Мне показалось, что это лёгкое недоразумение, которое… по ошибке посчитают кражей, станет прекрасным поводом, чтобы вся Россия услышала фамилию Арчехабидзе, – громогласно объявил тот.
Похоже, деятеля искусств абсолютно не смущало некоторое несоответствие фактам, тем более речь ведь шла не только о его работе. Но пока подозреваемый раскалывается, смысла затыкать ему рот нет, так что я лишь внимательно слушал этот несколько напыщенный монолог.
– И вы подключили для реализации вашей задумки гражданина Войнарского? – спросил я.
Упомянутый встал и, прижав руку к груди, раскланялся. Стоит отметить, что фигляром при этом он не выглядел, наоборот, такое поведение, казалось, полностью подходило текущему моменту. Я невольно позавидовал артистизму старого вора. Мне бы его естественность в столь непростых обстоятельствах…
– Изольда Витольдовна в разговоре со мной упоминала о своём младшем брате. Более того, она без особого удовольствия рассказала о некоторых моментах его непростой биографии. И когда брат оказался в городе, я рискнул обратиться к нему со своей просьбой.
– А я согласился, – поправив кокетливый галстук-бабочку, сообщил прямо-таки лучащийся счастьем Войнарский.
– За что я премного благодарен, – кивнул в его сторону Арчехабидзе. – Ну… дальше вы всё примерно знаете. Мой новый друг проник в музей под покровом темноты… э… одолжил на время два полотна и сегодня принёс их ко мне. Уже завтра я собирался передать их музею.
– И, наверное, газетчиков бы подключили? – как бы между прочим спросил я.
– Конечно, – совершенно серьёзно сказал Арчехабидзе. – Я придумал совершенно фантасмагоричную историю о похитителе, в котором наряду с тягой к прекрасному вдруг проснулась совесть… Весь истерзанный её муками, он подбросил на порог моего скромного жилища оба похищенных полотна. Что называется, счастливый конец.
– Угу, – мрачно бросил я. – Хэппи-энд, как говорят в Голливуде. Все счастливы, мужчины кричат «ура», дамы бросают в воздух чепчики.
– Пожалуйста, не надо ёрничать! – насупился Арчехабидзе.
– Упаси бог! Что вы говорите?! – усмехнулся я. – У меня одно в голове не укладывается: как вообще можно было до такого додуматься – обокрасть музей и думать, что тебе после этого ничего не будет?!
– Какое ещё воровство?! – истерично топнул худенькой ножкой Арчехабидзе. – Разве кто-то пострадал? За выставленное стекло я заплачу – это, право слово, не такие большие деньги!
– Картины! – намекнул я на главное.
– Картины?! – удивился мой русско-грузинский собеседник. – А вы не забыли, что одна из них написана мной и принесена в дар музею?
Я, в свою очередь, удивился тому, что он опять завёл старую песню.
– Но я сразу обговорил, что в любое время могу вернуть этот подарок себе. Ипполит Севастьянович прекрасно осведомлён об этом условии. Так что чужого я не брал. Только своё! – Арчехабидзе гордо подбоченился, когда произносил эти высокопарные словеса.
Ни дать ни взять – император Нерон.
– Бог с ней, с вашей работой! – махнул рукой я, не обращая внимания на недовольную мину творца при этих словах. – Меня больше заботит похищенный портрет кисти Серова. Уж простите, его стоимость неоспорима.
– Кисти Серова? – иронично усмехнулся Войнарский.
Почуяв что-то подозрительное, я напрягся.
– Да. Директор музея сообщил, что среди похищенных работ был портрет, написанный самим Серовым.
– Ну, может когда-то и был, – задумчиво протянул Войнарский. – Но поверьте слову человека, который неплохо разбирается в искусстве: то, что висело в музее, – посредственная копия, не больше.
– Подождите! – я застыл на месте. – Вы хотите сказать, что на стене в музее висел не подлинник?
– Вы всё правильно поняли, – кивнул Войнарский. – Позвольте, чтобы всё прояснилось, я расскажу вам, как было дело.
– Давайте, – кивнул я.
– Я действительно проник в музей, причём постарался причинить как можно меньше вреда этому храму искусства – если что, мой наниматель оплатит все расходы музея по устранению неприятных последствий этого проникновения.
– Почему вы на это согласились? – спросил я.
– Из озорства и скуки, – вздохнул Войнарский. – Мне продолжать?
– Сделайте одолжение.
– Вы так щедры, гражданин начальник, – не забыл про иронию собеседник с криминальным прошлым и, вероятно, будущим. – Так вот, я забрался в музей, снял обе картины и сегодня принёс заказчику, как и договаривались. Только никаких шедевров живописи я не воровал, уж простите меня, гражданин начальник. То, что вместо подлинника Серова в музее висит копия, я понял ещё на прошлой неделе, когда нанёс туда первый визит.
– Значит, копия, – нахмурился я.
– Копия, – кивнул Войнарский. – Любая экспертиза вам это подтвердит.
– А где тогда находится подлинник? – раскрыв рот от удивления, спросил Бекешин.
Старый вор пожал плечами.
– Вы милиция, вам и искать!
Глава 21
Я озадачено потёр затылок. Да уж… весело-весело встретим Новый год…
Из глубокой задумчивости меня вывел голос моего подчинённого.
– Товарищ начальник, – с угрозой произнёс Бекешин, демонстративно закатывая рукава гимнастёрки. – По-моему, этот уголовный элемент врёт. Наверняка сам подменил картину, а теперь издевается. Позвольте, я с ним по-простому поговорю, по рабоче-крестьянски!
– Стоп-стоп! – заволновался Войнарский. – К чему такие строгости? Вы заблуждаетесь, граждане милиционеры. И когда, по-вашему, я успел подготовиться? Чтобы сделать копию, нужен не день и не два! Да ещё и найти оригинал и показать его художнику…
– Отставить, товарищ Бекешин, – приказал я, взвесив его слова. – Гражданин Войнарский, кажется, говорит правду. У него действительно не было физической возможности организовать подмену.
Я перевёл взгляд на уголовника.
– Вы ведь понимаете, что мне всё равно придётся задержать вас?
Войнарский усмехнулся.
– Не первый год замужем, гражданин начальник. У меня богатое прошлое, в нём было много арестантских заведений… Одним больше, одним меньше – это не меняет ровным счётом ни-че-го! Но помяните моё слово – долго я у вас всё равно не задержусь. Ну сколько вы мне впаяете?
– Суд решит, – буркнул Бекешин.
– Это если до суда дойдёт, – ухмыльнулся Войнарский. – А даже если накажут, так ведь чисто символически. Посадят ненадолго. Спасибо советской власти за регулярные амнистии. Выйду на свободу с чистой совестью.
Судя по блёклому виду художника, тот не разделял оптимистического настроя напарника.
– Гражданин Войнарский и гражданин Арчехабидзе, я задерживаю вас по обвинению в совершении кражи картин из музея. Вашими делами будет заниматься следствие, – тожественно объявил я.
– Воля ваша, – покладисто кивнул Войнарский. – Пришла пора знакомиться с застенками вашего прекрасного городка. Надеюсь, трёхразовое питание и комфортабельное содержание мне обеспечено? Я ведь, заметьте, сразу пошёл навстречу следствию.
– Не ёрничайте, вам это не идёт, – покачал головой я.
– Как скажете, гражданин начальник.
До меня дошло, что я не задал вопрос, который до этого вертелся на кончике языка.
– Скажите, Войнарский, насколько хорошо директор музея разбирается в живописи?
– Ипполит Севастьянович? – хмыкнул вор. – Ему по долгу службы полагается. Не последний человек в этой области, скажу вам, с бо-о-ольшим опытом специалист.
– Понятно, – сквозь зубы процедил я. – Значит, подделку от оригинала он бы отличил…
– За пять минут. Даже мне это удалось, а я ведь так… любитель, – задумчиво сказал Войнарский.
Похоже, нас только что посетила одна и та же мысль.
– Кстати, гражданин начальник, а как вам удалось напасть на мой след? – вдруг спросил старый вор. – Мне казалось, что в городе о моём преступном прошлом ни одна собака не знает… Разве что сестра. Неужели это Изольда меня сдала? – нахмурился он.
– Ваша сестра здесь ни при чём. Можете быть покойны на её счёт.
– Я что – как-то наследил, и вы меня вычислили? А может, кто-то увидел? Хотя нет… Это невозможно.
– Не мучайтесь, Войнарский. Всё равно не догадаетесь, – весело сказал я. – Просто знайте, что у милиции масса методов, по которым можно найти преступников. И помните – прогресс не стоит на месте. В том числе и в криминологии…