– Показывай, – толкнул я Векшина в плечо.
– Где-то там! – неопределённо вскинул руку он.
– Точней показать можешь? – насупился я.
– Вот там должен быть. В канаву он упал.
– В канаву, говоришь?
Мы подошли ближе к прорытой возле дороги канаве, стали всматриваться.
– А ты не врёшь? – первым распрямился Леонов.
В канаве никого не было – только мутноватая вода, по поверхности которой наперегонки гоняли водомерки.
– Да здесь он должен лежать! Я ж говорю – своими глазами видел! – настаивал арестованный. – И кореш мой сюда спускался, проверять.
Я всмотрелся получше: трава с той стороны канавы была примята, словно кто-то полз на брюхе, а потом встал – в земле отчётливо виднелся впечатанный след сапога.
– Пантелей, срочно осмотреть все трупы. Не найдём среди них Алмаза – будем дальше искать. Пойдём по следам!
– Товарищ начальник, думаете, Алмаз выжил? – напрягся Леонов.
– Очень надеюсь, что это не так, – вздохнул я.
Мы бросились к трупам, стали их проверять. Алмаза среди них не оказалось. Главарь как будто и вправду был заговорённым и ушёл от нас.
Снаряжённые на скорую руку поиски ничего не дали. Бандит словно сквозь землю провалился.
Я в изнеможении сел на пенёк и принялся думать. Ни в коем случае нельзя позволить Алмазу находиться на свободе. У него кипящая натура, скоро снова навербует себе сообщников, и тогда…
Нет, не таким видел я исход этой операции. Совсем не таким.
Но где и как искать его? Ни Векшин, ни другие взятые под арест бандиты понятия не имели о «лёжках» главаря конкурировавшей банды. А из шайки Алмаза никто, кроме него, не уцелел.
Глава 24
И вроде день хороший: солнышко светит и припекает, врагов столько накошено, что мама не горюй!
Часть мёртвых тел заберёт родня, часть похороним в общей могиле. Разумеется, сначала оформив всё как полагается, с фотографиями и детальными описаниями.
Но не это сейчас бередило мне душу. Чернышевский вопросом «Что делать?» достал когда-то Герцена, потом и мне прилетело. Сначала в рамках школьной программы по литературе, и теперь вот сегодня, когда я обнаружил, что Алмаз, оправдывая дурацкое поверье о том, что он – заговорённый, действительно обманул и бандитов из шайки Конокрада, и нас, ментов.
Что станем делать, товарищ начальник? В принципе, по итогам никто с меня стружку снимать не будет. Наоборот, похвалят, пожмут руку, может, даже почётную грамоту выпишут.
Опять же, операция такого масштаба – дело громкое, даже не губернского уровня, до Москвы обязательно дойдёт. Не каждый день удаётся ликвидировать столько злодеев, да ещё и с минимальными потерями среди своих.
Только вот есть у меня внутренний ОТК – отдел технического контроля, если кто не в курсе. И этот самый ОТК вгрызается в мозг и пилит, справедливо замечая, что вы, уважаемый Георгий Олегович, не до конца докрутили, даже где-то напортачили. Потому успех операции – не полный, а где-то даже половинчатый. Ибо на свободе бегает один из главарей, причём, пожалуй, самый серьёзный.
Поэтому нет мне внутреннего покоя и не будет, пока не отыщу гада и не призову его к ответу. Даже если московские товарищи публично пропоют в мой адрес осанну, а столичные газеты рассыплются в похвалах.
– Товарищ Быстров, – позвал Леонов.
Он шарился по кустам, неподалёку от места, где нашла конец банда Алмаза. К сожалению, без вишенки на торте – главаря.
– Что случилось, Пантелей? – вяло отозвался я.
– Гляньте, что нашёл!
– Надеюсь, это что-то ценное, – вздохнул я, поднимаясь с пенька.
Отряхнул со штанов прилипший мелкий сор и пошёл к Леонову.
Попутно подумал про себя, что мог подцепить клещей. Вопреки устоявшемуся мнению, в двадцатых годах прошлого века их было ничуть не меньше, чем спустя сто лет. И никаких тебе прививок или таблеток.
Заросли были высокие и густые, но сильные примятости в траве и сломанные ветки говорили лучше любых слов, что тут тоже была лёжка Алмаза.
– Георгий Олегович, смотрите, какая занятная штуковина, – сказал Леонов.
На земле лежало нечто, очень похожее на не то кольчугу, не то на бронежилет.
– Что это такое – знаете?
– Догадываюсь, – кивнул я. – Индивидуальное средство защиты от пуль и осколков. Его надевают поверх подкладки из толстого материала, который смягчает удар.
– Никакой поддёвки я не нашёл. Наверное, Алмаз её не снял.
Я поднял «броник» и расправил. В нём отчётливо выделялась вмятина в области груди, почти рядом с сердцем.
– Судя по всему, вот она – причина, по которой Алмаза считают заговорённым. Тяжёлая, зараза! Килограммов де… то есть фунтов двадцать будет. Каждый день такое не потаскаешь, но на важных операциях поносить можно. От пули, конечно, спасло, однако пара рёбер у него гарантировано сломана, – задумчиво протянул я.
– Что, опять искать врача? – вскинулся Леонов.
– Возможно, – протянул я. – Думаю, Алмаз сейчас через раз дышит, так что врачебная помощь ему будет очень кстати.
Можно, конечно, снова напрячь Викентия Викентьевича Смородина, но… не факт, что Алмаз обратится к нему. Однако проверить эту версию придётся.
И тут же в голове у меня промелькнуло такое, от чего возникло жуткое желание расстрелять самого себя, причём три раза.
Как я мог забыть эту историю?! Почему она вылетела у меня из памяти?! Даже конфликт с Кравченко, отнимавший у меня уйму времени, нервов и сил – недостаточный повод оправдать такое головотяпство.
И вроде бы двадцать с хвостиком – ещё рановато для старческого склероза…
Я вспомнил своё первое появление в Рудановском отделении милиции, стычку с Митрохиным – приспешником тогдашнего начальника подотдела губрозыска Филатова. Митрохин сначала решил, что я пришёл к нему от Алмаза, потом всё же понял ошибку и попытался меня убить. К его несчастью, я стрелял лучше.
Где-то в коридоре хлопнула дверь, послышался грохот сапог. Через секунду появился ещё один «персонаж» – тучный милиционер из тех, что поперёк себя шире.
– Бекешин, Юхтин, я не понял – что за херь тут происходит?! – заговорил он.
Его квадратный подбородок, казалось, составляет с толстой шеей одно целое, будто голову прямиком прилепили к туловищу.
Тут он увидел меня, револьвер в моих руках и сразу попятился назад.
– Не дёргайся! – приказал я. – А ну, руки в гору.
– Не надо, мужик, – забормотал тучный милиционер, поднимая лапки кверху. – Тебя к нам Алмаз послал, да?
Меня эта фраза жутко заинтриговала, и тогда я слегка кивнул.
Похоже, в представлении этого толстяка, только люди Алмаза осмелились бы на подобное поведение в стенах отделения милиции. Кто я такой, чтобы его разочаровывать?
Он облегчённо вздохнул.
– Так и знал, что из-за этого аптекаря разборки начнутся.
– А ты догадливый, – хмыкнул я, поигрывая револьвером.
– Шпалер убери, а? – попросил он.
– Обойдёшься, – отрицательно мотнул головой я.
– Тогда дай хоть руки опустить – неудобно же, затекают!
– Неудобно спать на потолке – одеяло падает.
– Блин, ну ты что… У нас ведь с Алмазом всё ровно. Это старый начальник чудил. По его приказу аптекаря трясли, чтобы он Алмаза сдал. Но ты же сам знаешь, что Токмакова больше нет.
– Знаю, – снова кивнул я и спросил как бы между прочим:
– Аптекаря этого как зовут?
– Так Гутман же, – улыбнулся толстяк.
Гутман-Гутман… Не знаю, как на него вышел Токмаков, но, видимо, не зря. Иначе бы не было этого убийства, в котором оказался напрямую замешан Филатов.
Потом, в круговерти событий, я совсем упустил из виду фигуру этого аптекаря, за что нет мне прощения.
Что, если Алмаз кинется к Гутману за помощью? Ведь это же логично: где аптекарь – там лекарства и связи, особенно медицинские.
– Вот что, Пантелей, – мне было трудно говорить из-за нахлынувшего приступа стыда, – срочно возвращаемся в город. Знаешь такого аптекаря – Гутмана?
– А как же, – несколько удивлённо ответил Леонов. – Да и вы его аптеку должны были видеть. Недалеко от нас. Только цены там кусачие, товарищ Быстров.
– Хрен с ними, с ценами. Не в них дело. Берём этого Гутмана за жабры и начинаем крутить по полной. Думаю, он должен знать про Алмаза всё и даже больше…
– Товарищ начальник, – обалдело протянул Леонов. – А откуда этот Гутман всплыл? Что, какая-то оперативная разработка, о которой я не в курсе?
– Скорее недоработка, причём моя, – удручённо признался я.
– Ф-фух! – радостно выдохнул он. – А то я было решил, что вы мне не доверяете! Аж камень с души упал.
– Можешь успокоиться, – улыбнулся я. – Тебе я как самому себе верю.
– Приятно слышать, товарищ Быстров, – переменился в лице Леонов. Из обиженного оно стало простодушно-довольным.
Он взял у меня «бронежилет», повертел в руках.
– Хорошая штука! Вот бы и нам что-то такое! Хотя… – тут его взгляд сделался тусклым. – Вы правы, товарищ Быстров – тяжёлая хреновина. Бегать в такой несподручно, так что я, пожалуй, по старинке, налегке побуду.
Когда мы добрались до города, аптека Гутмана оказалась уже закрытой. Тогда мы наведались по домашнему адресу владельца.
Жил аптекарь в собственном доме, который лишь самую малость не дотягивал до уровня какого-нибудь купеческого или барского особняка. Леонов заранее выяснил, что у Гутмана большая семья: восемь человек только детишек, причём мал мала меньше, поэтому вламываться нахрапом я не стал, как бы мне ни хотелось.
Судя по освещённым окнам, спать в доме ещё не ложились. Из дома доносился детский смех.
Подумав, что вряд ли аптекарь будет прятать Алмаза у себя, я подошёл к дверям и позвонил в электрический звонок.
Дверь открыла женщина в домашнем халате и с взъерошенными волосами.