Разумеется, и на сей раз мы составляли его по старому проверенному принципу: проси по максимуму, чтобы получить хотя бы по минимуму.
В конце спора Малышев даже вспотел.
– Быстров, ты не начмил – ты какой-то куркуль! По твоей милости город скоро на паперть пойдёт с протянутой рукой!
– Это случится гораздо быстрее, если вы не удовлетворите наши скромные запросы, – деловито пояснил я.
– Ничего себе – «скромные»! – возмутился Малышев. – Откуда такие заявочки на двадцать процентов от суммы, изъятой у «Мужества»?! Ты представляешь, о каких деньгах идёт речь и какая от них может быть польза государству?!
– Представляю, – важно кивнул я. – Поэтому и прошу всего двадцать процентов. У меня люди копейки получают, семьи кормить не на что. Опять же дыр по хозяйству столько, что диву даёшься, как народ ещё не разбежался! А ведь брать кого-то с улицы и учить – себе дороже. Так что я так… по-скрмному.
– Пять процентов! – нахохлился Малышев.
– Пятнадцать!
– Семь!
– Пятнадцать!
– Десять!
– Одиннадцать!
– По рукам, – сдался Малышев.
Он вытер вспотевший лоб.
– Тебе б не в милиции работать, а на базаре торговать.
– И придётся! – запальчиво бросил я. – Если другие требования не выполните – всем отделением на базар уйдём.
– Ты же меня без ножа режешь! – простонал Малышев.
– Так лучше мы – без ножа, чем те, кого мы ловим, с ножом, – резонно заметил я. – С транспортом как вопрос решать будем? С прошлого моего заявления без подвижек осталось.
– Будет! Будет тебе транспорт! – взъярился Малышев. – Последнее исподнее с себя продам, чтобы тебе лошадей и экипажи выделить.
– И овёс! – не преминул вставить я.
Собеседник посмотрел на меня тяжёлым взглядом.
– Уйди, Быстров! – простонал он. – Уйди, пока я в тебя не кинул чем-нибудь тяжёлым!
– Уйду, – согласился я. – Но положительную резолюцию на моё заявление черканите, пожалуйста.
– Нет, я тебя определённо пристрелю, а потом сам застрелюсь, чтобы твой Леонов ко мне не приставал! – загрустил Малышев. – Ладно, давай твои бумаги – подпишу.
Я с максимальной деликатностью положил перед ним заранее подготовленные документы. Разумеется, кое-что мы туда вписали, действуя исключительно партизанскими методами, только товарищу Малышеву не стоило этого знать.
Покончив с формальностями, мы пожали друг другу руки, и я вышел из кабинета.
За дверями меня ждал истомившийся завхоз, носивший фамилию известного детского писателя. На его книгах я когда-то рос.
– Давай, Житков, действуй, пока начальство не передумало, – приказал я, отдавая бумаги.
Лицо завхоза просветлело.
– Товарищ начальник! Глазам своим не верю! Неужели выбили всё, что я просил?
– Надо верить своим глазам, товарищ завхоз.
Он чуть ли не вырвал у меня документы и, стартанув как гоночный болид, умчался решать и утрясать все вопросы. Как известно, далеко не всегда положительная подпись начальства как зелёный свет открывает тебе дорогу. Жалует царь, да не жалует псарь. И как раз с такими «псарями» сейчас будет иметь дело мой Житков. Хорошо, что энтузиазма ему не занимать. Волком выгрызет то, что причитается.
Дальше… Дальше я поехал в больницу. Лечащий врач сообщил, что Ремке чувствует себя значительно лучше и, в принципе, на днях его можно выписать домой. При условии надлежащего ухода, само собой.
Глядя на то, как мой сотрудник перемигивается с одной из медсестричек, я понял, что с уходом проблем не возникнет.
– Ты, главное, на ноги быстрее вставай, – ободряюще сказал я. – У нас дел невпроворот.
– Так вы ж, я так понял, всех злодеев переловили… Есть ли смысл в милицию возвращаться? – усмехнулся он.
Я хмыкнул. Не так давно Леонов пел на похожий мотив. И этот туда же. Конечно, хорошо, когда люди с таким позитивом смотрят в будущее, это окрыляет и мотивирует на героические поступки, но…
– Есть, товарищ Ремке. Такие, как вы, нам очень нужны. К сожалению, криминального элемента ещё ловить не переловить. И да… – Я улыбнулся. – У меня для вас хорошие новости.
Он заметно удивился.
– Новости?
– Да, – кивнул я. – Пришёл ответ из Москвы на мой запрос. В общем, нашлось представление на вашу награду. Кто-то не сделал свою работу как надо, и оно затерялось. Но теперь всё в порядке. Как только поправитесь, ждите скорого вызова в столицу, товарищ Ремке. Ваш орден Красного знамени ждёт вас. Примите мои поздравления. Вы – настоящий герой. О вас будут писать книги и петь песни.
Ремке побледнел, на лбу выступила испарина. Он нервно сглотнул.
– Товарищ Быстров… Я… Я даже не знаю, что вам сказать.
– Не надо ничего говорить. Просто выздоравливайте и приходите на службу. Вам нужна милиция, и милиция нуждается в вас.
– Спасибо, товарищ Быстров! – Ремке ошалело потряс головой, на глазах выступили слёзы. – Это так неожиданно… Я даже забыл обо всём. Думал, решили, что недостоин награды. Там ведь со мной такие люди на войне были… Я по сравнению с ними – никто! Даже совестно как-то… В общем, герой – штаны с дырой, и только.
– Не говорите так, – попросил я.
– Не буду, – кивнул он.
Тут Ремке что-то вспомнил и снова посмотрел на меня:
– Товарищ начальник, вы сказали, что мне к поездке в Москву готовиться нужно. Говорят, вас тоже туда скоро вызывают. Может, на одном поезде поедем, а? А то я в Москве сроду не был, заблудиться боюсь, – улыбнулся он.
– Может, и вместе поедем, – согласился я. – Только сразу хочу предупредить: Москву я знаю не лучше вашего.
– Так и ничего. Гуртом и батьку бить сподручней.
– Хорошо. Будем бить батьку! Поправляйтесь. И ждите гостей: ребята обещали к вам ещё заглянуть и помочь выписаться.
С Настей мы встретились, когда я вышел из больницы. Её одинокая тонкая фигурка выглядела какой-то сиротливой. Хотелось подойти, обнять и не отпускать ни на миг.
– Георгий, – внезапно произнесла она, – папа сказал, что ты скоро уезжаешь в Москву.
– Поехали со мной! – повинуясь внезапно нахлынувшему чувству, вдруг сказал я, беря её за руки.
Боже, какое у неё красивое и такое родное лицо! Как же я люблю её!
Меня просто переполняли чувства, и в то же время внутри всё переворачивалось от мысли, что Настя может мне отказать.
– Надо же, – она улыбнулась так, что я понял – никакого отказа не будет. – А я боялась, что ты так и не решишься меня позвать.
– Если бы не решился, был бы последним идиотом!
Настя хотела ответить, но не успела: я запечатал её губы поцелуем.
Глава 26
Вечером я пришёл к Константину Генриховичу просить руки дочери. Было непривычно представлять его в качестве будущего тестя.
Увидев меня на пороге с цветами и дорогущим тортом, он сразу всё понял. Впрочем, Настя наверняка его подготовила. Мы с ней договорились об этом сразу, как только я дал ей понять, что она теперь моя и только моя.
– Что, Георгий Олегович, женихаться пришли? – усмехнулся он.
– Есть такое дело, – смущённо произнёс я.
– Проходите. Давайте сядем, поговорим. Настя, – обратился он к дочери, которая выглядела не лучше меня: тоже явно смущалась и чувствовала себя не в своей тарелке, – накрывай на стол. Видишь, гость дорогой пожаловал.
Я не стал откладывать признание в долгий ящик. Не успела Настя расставить посуду, как я поднялся и взволнованно заговорил:
– Константин Генрихович, мы с Настей любим друг друга и решили пожениться. Я пришёл за вашим благословением и разрешением на наш брак.
Будущий тесть улыбнулся.
– Не стану скрывать: жалко с дочкой расставаться, конечно, но… коли время пришло, значит, придётся. Я, Георгий Олегович, своей Насте не враг. Раз такая большая любовь между вами, берите Анастасию замуж. С моей стороны никаких преград не будет. Только поведайте старику, где свадьбу играть хотите?
– В Москве, – признался я.
– Что, уже пришёл вызов? – вздохнул Лаубе.
– Пришёл, – кивнул я. – Дают три дня на закрытие всех дел и передачу должности, потом надо будет ещё поприсутствовать на судебном заседании по делу Семёнова и Шубина, ну, а дальше уже Москва.
– Кого за себя оставляете? Леонова?
– Да. Пантелея, причём без всякой приставки «и. о.».
– Толковую себе смену подготовили, Георгий Олегович, – явно обрадовался моему выбору Лаубе. – Пантелей – милиционер грамотный, далеко пойдёт. Не удивлюсь, если и его Москва к себе переманит. Там таких любят.
– Всё может быть, Константин Генрихович.
– Настю сразу с собой возьмёте?
– Хотелось бы, – признался я, – но не могу. Надо на месте сначала обустроиться, а потом её вызову вместе со Степановной.
Мы с Настей заранее обсудили этот вопрос, она знала, что Степановна для меня всё равно что мать.
Судя по тому, что информация будущего тестя не удивила и он не стал задавать вопросов, Константин Генрихович тоже был в курсе наших планов. Оно и к лучшему.
Дальше мы душевно посидели за столом и поговорили. Я снова много шутил, стараясь, чтобы старому сыщику не было грустно и скучно. Как отец взрослой дочери, я его прекрасно понимал. Сам когда-то выдавал Дашку замуж. После свадьбы вернулся в разом опустевшую квартиру, лёг на диван и долго не мог заснуть, понимая, что отныне она не будет ждать меня дома и видеться с ней станем не кажий божий день, а хорошо, если раз в неделю. И такая тоска проняла, что хоть волком на луну вой.
Всё-таки не чужой человек, доченька, кровинушка моя… Столько лет были вместе. И пусть с мужем ей повезло, всё равно трудно было отдавать в другую семью моё любимое чадушко. Как от сердца отрывал. Впрочем, почему «как»? Действительно отрывал от «товарища Сердца», готового взорваться на полдороге.
Перед выходом я обнял и крепко, уже по-хозяйски, расцеловал Настю.
– Буду скучать, – сказала она.
– Я тоже.
– Приходи вечером к нам ужинать.
– Приду. Пока не уехал, постараюсь проводить как можно больше времени с тобой. И… береги папу, пожалуйста. Он у тебя замечательный человек. Такие один на миллион рождаются.