И снова битком набитый вагон, скрип и мерное покачивание, под которое так хорошо дремлется.
Стоило мне сделать первый шаг на перрон Рудановска, как глаза выхватили из толпы стремительно спешившего навстречу Леонова.
При виде меня он ускорил шаг.
Внутри всё оборвалось – вряд ли зам встречал меня на вокзале, чтобы составить компанию и проводить до квартиры. Что-то стряслось, и, судя по встревоженному лицу Пантелея, явно нехорошее.
– ЧП у нас, товарищ Быстров, – не стал откладывать дурное известие в долгий ящик Леонов.
– Что за ЧП? – нахмурился я.
– Ночная засада провалилась. Я, дурак, думал – не рискнут бандиты ночью переться к Рвачу, днём или утром сунутся, а эти гады, похоже, ничего не боятся. Пришли часа в три ночи.
– Кто в это время дежурил?
– Как и обговаривали: Ремке и Юхтин. В общем, перестрелка была: Юхтин и Рвач убиты, Ремке ранен. И… – Леонов помялся, замолчал.
– Говори, – велел я.
– Ремке в больнице, но я его арестовал, – сообщил Леонов.
– В каком смысле? – остолбенел я.
– В самом прямом, товарищ начальник. Я распорядился положить его в одиночную палату и поставил часового возле дверей.
– Я должен немедленно с ним поговорить, – решительно произнёс я.
– Не выйдет, товарищ Быстров. Ремке до сих пор без сознания. Ему сделали тяжёлую операцию, хирург затрудняется сказать, когда он очнётся.
– А что бандиты? Ты говоришь, была перестрелка…
– Бандиты ушли, оставив только раненого Ремке и трупы Юхтина и Рвача. Есть ли среди них потери, нам неизвестно. Но крови повсюду – как на скотобойне.
– На каком основании ты арестовал нового сотрудника? – вернулся к главному вопросу я.
– Посчитал, что он из одной банды с убийцами Кондрюхова и Баснецова.
– На каком основании? У тебя есть доказательства?
– Только косвенные, но пока всё одно к одному. Думаю, как очухается, мы его расколем.
– Всё равно, прямо сейчас едем в больницу. Может, раненый всё-таки придёт в сознание, и нам удастся поговорить. А пока рассказывай, почему ты сделал такие выводы. Если удастся меня убедить, после больницы нагрянем к Ремке с обыском.
– Так мы уже нагрянули, – смутился тот.
– И каковы результаты?
– Ни дома, ни в мастерской ничего не нашли, если не считать запачканного в крови топора.
– Думаешь, им рубили людей?
– Не могу знать, товарищ Быстров. Я отдал топор Зимину, пусть поколдует. Может, что-то удастся прояснить.
– Понятно. Пусть наука постарается.
Возле вокзала нас дожидалась пролётка. Мы сели, и Леонов продолжил рассказ:
– Я прибыл на место преступления в числе первых и нашёл в доме тела. Сначала решил, что Ремке убит, но он застонал, и я отправил одного из милиционеров за санитарами. Возле Ремке лежал его наградной револьвер – вы же помните, что он пока не получил штатное оружие. Я понюхал дуло и сразу обратил внимание, что из него не стреляли. Первой мыслью было: ну не успел парень, бандиты опередили. Бывает, первый день на службе, армейские навыки забылись, вот и сплоховал. Потом, когда Ремке повезли в больницу, у него из кармана шинели выпал портсигар, а в нём папиросы «Сафо» – те самые, старые, дореволюционные.
– Так. А нам сказал, что бросил курить, – заметил я.
– Именно, товарищ начальник. И тут меня как молнией поразило: теперь ясно, почему Гром рычит на Ремке. Пёс узнал запах с места убийства.
– Пока всё притянуто за уши. Однако здравое зерно в твоих мыслях есть, – признал я.
Леонов довольно улыбнулся.
– Только раньше времени героем себя не считай. Повторю, доказательств нет, всё вилами по воде писано. По сути, всё, что мы можем предъявить Ремке, это револьвер, из которого не стреляли, и портсигар с папиросами – кстати, передай его Зимину. Может, удастся как-то установить: вдруг это папиросы из одной партии с теми окурками? Ну, ещё окровавленный топор. Маловато.
– Товарищ Быстров, не переживайте. Вот увидите, очухается Ремке – мы его дожмём! – уверенно заявил Леонов, на что я скептически хмыкнул.
Если новичок действительно замешан в тех преступлениях, вряд ли удастся взять его на понт. Шутка ли – почти два десятка трупов. Для такого нужен определённый склад характера.
А ещё я очень боялся обвинить невинного человека. Пока есть хоть какие-то сомнения, буду их трактовать в пользу Ремке. Да и не вязалась у меня эта кровь и дичь с почти героическим обликом нового сотрудника. Конечно, трудно пройти войну и не измениться, причём к худшему, но вот не походил он на кровожадного упыря, хоть тресни!
Или я окончательно перестал разбираться в людях.
Пролётка замерла неподалёку от главного корпуса городской больницы. Именно здесь я не так давно отлёживал бока, и в этих стенах трудится моя Настя (я как-то незаметно для себя вдруг назвал её своей, хотя особых причин или повода для этого не было. Как-то автоматически вышло, само собой). Интересно, вдруг сегодня её дежурство?
Вот бы увидеться…
Я шёл размашистым шагом по больничному коридору, Леонов едва поспевал за мной.
Ещё издали я приметил палату, возле дверей которой сидел приставленный Пантелеем милиционер. Он со скучающим видом листал пожелтевшую газетку.
Увидев меня, подскочил, оправляя гимнастёрку.
– Товарищ начальник!
– Вольно, – скомандовал я. – Что с Ремке?
– Врачи говорят, что пока не приходил в сознание.
Я оглянулся и, обнаружив, что вокруг нет ни одного способного помешать моим намерениям эскулапа, распахнул дверь.
Первое, что бросилось мне в глаза, – распахнутое окно и зловещего вида фигура, склонившаяся с ножом над лежавшим на кровати человеком в бинтах.
Ещё немного, и лезвие вонзится ему в грудь.
– Стой! – заорал я, выхватывая револьвер.
Глава 7
Реакция у типа была как у киношного ниндзя. Я ещё не успел дотянуться до рукоятки нагана, как он уже распрямился, фантастически быстрым движением метнул в меня нож и почти синхронно с этим броском прыгнул в окно.
Не зря Степановна молилась за меня в церкви. Иного объяснения, почему лезвие пролетело в миллиметре от меня и впилось в дверной косяк, дать невозможно. Я ведь даже уклониться не успел.
Хоп – и фигура незнакомца оказалась снаружи: этаж первый, ноги не переломаешь.
Я метнулся к окну, выглянул и увидел, как спина убийцы скрылась за углом. Ах ты ж спринтер, твою мать!
Соскочил с подоконника, мягко приземлился на землю и помчался вдогонку. Стоило завернуть за угол, и весь мой пыл угас: гадёныш скрылся из виду. Как сквозь землю провалился! Я даже выматерился от злости.
Как назло, на улице ни одной живой души – подсказать некому. Эх, Грома б сюда, он бы взял след и привёл по нему к сбежавшему. Вызвать Лаубе? Так это больница, тут скоро толпа народа побывает: и медперсонал, и больные, и посетители. Пёс с ума сойдёт.
Для очистки совести я походил по округе, заглянул в пару мест, куда предположительно мог заныкаться убийца. Само собой, никого не нашёл. Удрал, сволочь. Ну до чего же резкий и прыткий как блоха оказался.
– Товарищ Быстров, что случилось?
Я обернулся и увидел взволнованного Леонова.
– В палате был убийца, он метнул в меня финку и выскочил на улицу. Догнать не получилось, – сообщил горькую правду я.
– Теперь понятно, чего вы сайгаком в окно прыгнули, – усмехнулся Пантелей.
– Но-но, ты мне ещё пошути над начальником! – сурово сдвинул брови я. – Как Ремке?
– Ремке жив. Вы вовремя поспели.
– Хоть тут повезло, – облегчённо произнёс я.
Если бы незнакомец успел сделать своё чёрное дело, мы бы потеряли единственную ниточку, благодаря которой можно распутать это дело.
– Только он по-прежнему без сознания, и допросить его не получится, – сообщил Леонов.
– Позвони в отделение, пусть вышлют Зимина. Нужно снять отпечатки пальцев в палате, прежде всего – с застрявшего в дверном косяке ножа, – распорядился я.
– Сделаем.
Пока Леонов бегал звонить, я стал логически рассуждать о произошедшем. Итак, Ремке пришли убивать – мои глаза тому свидетельством. Вопрос – почему? Тут два варианта. Если брать версию Пантелея о причастности новичка к банде, его решили ликвидировать, чтобы он не выдал сообщников. Но тогда возникает резонный вопрос – а с чего бандиты решили, что мы его подозреваем? Триггером для таких действий мог выступить обыск у Ремке. Каким-то образом бандиты узнали об этом и приняли меры.
Что ж, картинка получается довольно стройная и без противоречий. Ремке становится главным подозреваемым. И когда он очнётся, надо его основательно трясти.
Стоп! Леонов, конечно, молодец, соображает неплохо, но он не принял во внимание простой факт: если Ремке входит в эту банду, почему тогда не предупредил своих о засаде? Не успел?
Вряд ли… При желании мог найти повод ненадолго отлучиться со службы, сбегать по своим делам. Короче, кто хочет – тот ищет способы. Ремке бы обязательно их нашёл.
Нет, не вяжется здесь что-то. Не туда мы копаем. Ой, не туда. А ведь от наших действий в данном случае зависит судьба конкретного человека, нового сотрудника…
Но что если посмотреть на события с другой стороны? Допустим, Ремке совершенно не при делах, но совершенно случайно узнаёт кого-то из заявившихся в тот день в дом Рвача… Опыта оперативной работы у парня ещё нет, да и откуда взяться – на службе всего ничего. Завидев знакомого, он теряется, поэтому не успевает выстрелить на опережение. Зато бандиты не сплоховали, и потому Ремке получает пулю. Тут в перестрелку вступает Юхтин, начинается пальба, способная поднять весь город на уши. В горячке боя преступники принимают Ремке за мертвеца – вспомним, что Леонов тоже так думал, пока тот не застонал. По этой причине грабители не добивают раненого, когда уносят ноги.
Но потом им становится известно, что милиционер жив и находится в больнице. Поскольку Ремке может опознать кого-то среди них, раненого решают убрать, послав сюда своего человека. Тот действует нагло, не боится никого и ничего, даже охрана у палаты его не смущает.