У меня перед глазами пример того, как рабочие Выборгского района взялись за это дело еще до Октябрьской революции. У меня постоянно перед глазами еще одна картина. Дело было в начале гражданской войны. Было наступление Корнилова. Возвращается с фронта молодой рабочий с винтовкой за плечом — выборгский рабочий. Заходит вечером в район, говорит: «А мел-то есть у вас, есть карандаши? Как школа работает? Давайте захвачу, я туда иду». Не успел приехать с фронта, еще лицо его дышит возбуждением борьбы, а он уже сразу переключается на другой фронт — фронт социалистического строительства, потому что в наших условиях обучение грамоте — кусок строительства социализма. Эта картина постоянно заставляет вновь и вновь думать о деле ликвидации безграмотности.
Затем важно, чтобы в прессе отражалась наша работа, — нам нужны ликбезовские корреспонденты. Необходимо, чтобы каждый шаг был учтен в прессе. Надо, чтобы и на страницах «Правды», «Известий», «Комсомольской правды» печатались бюллетени о наших достижениях, о наших промахах. Это заставляет напрягать силы. Сейчас происходит совещание редакторов всех газет. Я думаю, что нужно послать туда делегацию; важно, чтобы делегация была от Бауманского района в целом, с участием представителей секции народного образования Бауманского района. Владимир Ильич говорил, что газета есть коллективный организатор и пропагандист. И нельзя нам начинать кампании вне поддержки прессы.
Сегодня, к сожалению, ни т. Титов, ни другие товарищи из Бауманского района не смогли присутствовать на нашем собрании, потому что у них идет заседание райкома. Завтра можно сговориться о том, чтобы они выделили делегацию рабочих. Надо пойти на это совещание редакторов с просьбой провести смотр провинциальных газет, как они будут уделять внимание культурному походу.
Надо будет в целях участия прессы в нашем походе добиться того, чтобы РОСТА печатало наши бюллетени по ликбезовскому походу против тьмы и неграмотности. Это, вероятно, не так трудно. Нужно будет составлять заботливо эти бюллетени с указанием действительных достижений, чтобы эти бюллетени играли подталкивающую роль. Повторяю, чрезвычайно важно распределение сил.
Нужно сказать и о самом преподавании. Это самая трудная вещь. Конечно, если мы только пошумим, только проведем агитацию, «разаппетитим» публику и ничего не сделаем, то это будет большой скандал.
Ликвидировать неграмотность не так легко; что нужно подходить к этому вопросу заботливо, это я помню еще по старинке.
Мне приходилось начинать свою работу среди взрослых занятиями в группах безграмотных. Была у меня группа старичков. В то время я была человеком тихоньким, пришла в воскресную школу и говорю: «Дайте мне группу». Посмотрели на меня, решили: «Кто ее знает, может быть, черносотенка» — и дали группу старичков, в которой только два человека были без физических недостатков. Я за работу взялась, старалась работу наладить, заинтересовать публику, относилась к ним как можно заботливее. Но была я человеком малоопытным.
Был у меня в группе, помню как сейчас, ученик — человек он был туберкулезный, табачник по профессии. И вот, бывало, подойдешь к нему, поправляешь тетрадь, нагнешься — и так пахнёт на тебя запахом крепкой махорки, что голова кружится. Человек этот, конечно, пил. Помню, пришел один раз бледнущий, зеленый и спиртным запахом так и несет от него. Приходит сторожиха и говорит: «Где-то тут у вас пьяный прошел?» Мы промолчали, а потом я подошла к нему и говорю: «Шли бы вы домой, Васильев, а то нездоровится вам». Он посмотрел на меня и говорит: «Сказали бы, что пьян, а то говорите: нездоров». Потом посмотрел на черную доску и просит: «Дайте мелом пописать». Еле я его уговорила, что мелом он в другой раз попишет. Но характерно то, что для него «писание мелом» являлось каким-то красочным моментом. Как-то приходит он и говорит: «Прочитайте, что я написал». И, о ужас, я вижу, что обучила его таким образом, что он пропускает все гласные. Я еле-еле прочитала и видела, как все его лицо осветилось. Прочитала, что нашли они трехлетнюю девочку, взяли ее в артель и теперь нужно отдать ее в полицию. Когда я прочитала это вслух, радость этого человека, удовлетворение его были громадны, но я, признаться, всю ночь не спала, думала: «Ну и научила!» Никто другой не прочитал бы, что он написал, я прочла больше по догадке. Ведь я прошла всякие методические курсы, была подготовлена не хуже других, а обучила плохо. Опыта не было.
И я боюсь, что и сейчас, когда преподавание уже идет по-иному, даже люди, владеющие теоретическими знаниями, когда начнут впервые пробовать свои силы, будут учить плоховато. Этого не надо забывать. Тут важно, чтобы обучающие могли пойти посмотреть, как обучают опытные преподаватели, посоветоваться с ними. Консультация, помощь начинающим преподавателям очень нужны. В Наркомпросе есть, конечно, товарищи, которые смогут консультировать.
Не нужно забывать того, что на этой работе подрастет наша молодежь, подрастут кадры, которые будут помогать основному учителю. И я думаю, что когда вопрос идет о женщинах-кустарках, женщинах, занятых на фабриках, то сейчас больше всего придется проводить работу по воскресеньям, а по вечерам нужно будет иметь прикрепленных, то есть таких людей, которые пойдут на часок-другой и помогут, покажут, как надо заниматься. В конце концов они сделаются серьезными помощниками, а потом и самостоятельными преподавателями. Я помню по своей школе неграмотных: когда человек живет в семье, он приходит в школу и вздыхает, что то за керосином он ходил, то дядя приехал из деревни и т. д., а вот когда рабочий живет в артели, он тогда быстро выучивается, потому что товарищи по общежитию помогают. Такая добавочная помощь чрезвычайно важна, и в нашем культурном походе она будет иметь очень большое значение. Мы развернем агитацию, проведем организацию этого дела и сами будем учиться для того, чтобы помочь покончить наконец с тем, из чего мы никак вылезть не можем.
Мне все вспоминаются слова Владимира Ильича: «Если массы сами возьмутся за дело, оно продвинется гораздо быстрее, чем мы думаем». Я думаю, что до сих пор мы очень много говорили о сроках, к которым нужно ликвидировать неграмотность, но не все было сделано, не были раскачаны массы. И цель данного похода — именно раскачать массы, заложить основу организации дела и привлечь к нему внимание партийных и профсоюзных организаций. Это необходимо, потому что, по правде сказать, этого внимания к делу ликвидации неграмотности у нас нет.
Я говорила о положительных сторонах, должна кое-что сказать и об отрицательных. Каждый из вас знает, что такое Ленинград в смысле культурной единицы. И вдруг в Ленинграде весь план ликвидации неграмотности срезали вдвое. Думаю, что массы внесут тут поправку.
Перед тем как идти сюда, я получила тревожнейшее письмо из Тамбовской губернии. Тамбовская губерния — это одна из самых тяжелых губерний. Из Тамбовской губернии приходят самые тяжелые, особенно волнующие письма. Как-то после празднества 10-летия Октября было получено письмо, которое выражало обиду целой деревни. «Так нам обидно, мы не знали, что за Октябрь такой, чего празднуют. Я бы попраздновал, — пишет автор письма, — потому что помещик моему отцу скулу свернул». Трудно предположить, что есть село, которое не знало бы. что такое Октябрь, а тем не менее это факт. Из этой губернии приходят самые отчаянные письма от женщин, которые бьются в сетях этой безграмотности. И вдруг, здравствуйте, — сломан весь план по ликвидации неграмотности: вместо 138 тысяч намечается 62 тысячи обучить. Мы сейчас дали телеграмму, но что из этого выйдет, ничего не известно.
Если мы пойдем только таким путем, что будем смотреть, что какое ведомство проведет и как это выйдет, то ничего не получится. Тут надо втравить ленинградский пролетариат в это дело. Нужно поднять на это дело деревню, ибо только тогда мы чего-нибудь добьемся. Недаром Владимир Ильич так много говорил о культурной революции. Добиться даже такой простой вещи, как ликвидация неграмотности, повышение грамотности, можно только дружным натиском.
Когда читаешь отчет о Центрально-Черноземной области, то видишь, что на I съезде Советов этой области был чрезвычайно горячий разговор на эту тему. И первым вопросом для этой области по количеству высказываний был вопрос культурной революции. И непосредственно вслед за этим идет срезывание всего плана.
В этом отношении нужно пробудить самостоятельность, сделать это дело наиболее экономным образом, объединив все культурные силы, сплотив их, бросить на это дело. Нужно помнить, что дело это чрезвычайно большой важности.
Правда, начинали мы это дело не раз, но опять-таки Владимир Ильич говорил, что в трудном деле нужно уметь начинать десять раз сначала.
Начнем еще раз и посмотрим, что выйдет.
1928 г.
СМЫСЛ И ЗНАЧЕНИЕ КУЛЬТУРНОГО ПОХОДА
Наше бескультурье стоит поперек дороги нашему социалистическому строительству.
Возьмем такой громадной значимости дело, как колхозное строительство. Послушайте, что рассказывают колхозники о неграмотности, бескультурье, об отношении к вопросам культурного строительства хозяйственников, о неумении взяться за это дело самих колхозников: мучаются, рвутся к знанию, а как работать над поднятием культурного уровня колхозов, не знают, не умеют. Молодежь уходит учиться в города и в колхозы не возвращается. Культурный уровень колхозниц остается столь же низок, как и раньше, и жены тянут мужей прочь из коммун… Разве не так это, товарищи?
Колхозы должны стать живым показом, живыми агитаторами за коллективизацию, за крупное хозяйство, за улучшенные методы, а вот данные, приводимые К. Киндеевым в его книжке «Коллективные хозяйства», вышедшей в 1927 г.: не выписывают газет, то есть оторваны от хозяйственной, политической и культурной жизни страны, 52 % обследованных товариществ, 31 % артелей и 13 % коммун. Прямо чудовищно. Только 5 % артелей имеют читальни и только 37 % коммун имеют клубы и в них читальни.