Мужик в кепи, ошеломлённый полученным отпором от вроде бы ничего не подозревающего объекта, с фырканьем выпрыгнул из лужи фонтана, весь мокрый, продолжая держать нож в вытянутой руке.
Барсов обработал и его, хватая за руку и проводя знаменитый приём, описанный ещё братьями Стругацкими в романе «Волны гасят ветер», известный адептам рукопашного боя под названием «переворот вниз».
Ноги амбала взлетели вверх, головой он врезался в бордюр фонтана и, вякнув, распростёрся на асфальте, выпуская нож из руки.
Черноволосый напарник амбала в этот миг пришёл в себя, вскочил, мотая головой, сунул руку под отворот безрукавки.
Барсову пришлось ускоряться снова, чтобы киллер (сомнений в этом не было) не успел применить оружие.
Однако те двое, бугаи в белом, чуть приостановившись, приблизились к жертве, явно не собираясь отступать от намеченного плана.
Черноволосый выхватил пистолет (такой же «Глок-17», какой был у «полковника» Першанина в «Шкоде»), но получил удар по руке, заставивший его выпустить оружие, однако не отступил, блокируя второй удар Барсова плечом.
Один из нападавших на Гаранина попытался облапить его как медведь, не обращая внимания на наносимые полковником удары по корпусу. Похоже было, на него не подействовал бы и удар кувалдой.
Его напарник обежал борющихся и достал нож, собираясь напасть на Гаранина сзади.
Барсов понял, что помочь полковнику не успевает.
И в этот момент раздался негромкий щелчок, и не вмещавшийся в рубашку качок с ножом с криком крутанулся вокруг оси и упал, выпуская из руки нож и зажимая окровавленное предплечье, куда попала пуля, другой рукой.
Из-за фонтана, как чёртики из коробки, вынеслись бегущие Алексеев и Свержин, державший в руке пистолет с глушителем.
Черноволосый противник Барсова оказался сообразительней своих спутников. Отскочив, он оглянулся на спешащих к месту схватки бойцов Барсова, сверкнул волчьими глазами и метнулся прочь, сбив на бегу одну из девушек, посетительниц парка.
Преследовать его Барсов не стал.
Подбежавший к Гаранину Алексеев в три удара уложил второго гориллообразного качка, оглядел поле боя:
– Все?
– Где-то должен быть ещё наводчик, – сказал Барсов, расслабляясь. – Я его не заметил, но он есть.
– Удрал, наверно.
Свержин в этот момент добивающим ударом сверху в голову раненого качка отправил его в нокаут.
– Обалдеть! Средь бела дня нападают!
– Митя, привет, – сказал Барсов.
– Уходим, – сказал будничным тоном Гаранин, разминая посиневшую ладонь.
– Секунду, – сказал Барсов, наклоняясь к мужчине в кепи, начинающего приходить в себя, придавил его к асфальту. – Кто вас послал?!
Крепыш попытался освободиться, но рука Барсова легла ему на горло, и он захрипел.
– Сделаю инвалидом! – пригрозил Барсов. – Кто вас послал?!
– Глав… ный, – в два приёма ответил крепыш.
Барсов вспомнил фамилию командира ВЧК «Белая ночь», названную Первушиным.
– Тогоев?
– Д-да…
Удар в лоб погрузил здоровяка в сон.
– Уходим, – повторил Гаранин. – Прошу прощения, парни, я недооценил это зверьё. Майор, срочно предупреди лейтенанта. Уверен, что и ему грозит опасность.
Все четверо поспешили из парка, провожаемые глазами гуляющих, собравшихся в небольшую толпу.
Барсов достал айфон и набрал номер Яшутина.
Композиция 4. Дроном по голове
Россия, Подмосковье
Яшутин узнал о том, что он уволен, находясь в доме сестры в Митяеве.
Сама сестра Зинаида с тремя детьми двух, четырёх и шести лет, которых у неё пытались недавно отнять органы опеки Наро-Фоминска, переехала к отцу Яшутина Николаю Кузьмичу в посёлок Зелёный Дол, и дом на окраине деревни стоял теперь закрытым. Костя собирался забрать из него личные вещи Зины и кое-какую одежду для малышей.
Звонок особиста гарнизона, где располагался штаб подразделения «Зубр», капитана Ващекина, огорчил, но не сильно. Константин подспудно ждал, что после увольнения Гаранина и Барсова очередь дойдёт и до него. Так и случилось. Однако всё же не хотелось начинать жизнь на гражданке с нуля. Для перехода в иной ритм бытия требовалось время.
Увидев стоявшего у соседнего дома рыжего толстяка, Яшутин вспомнил о своей стычке с соседями Зинаиды, благодаря доносу которых и заварилась каша с органами опеки, но не стал задерживаться у калитки. Соседи, в том числе этот толстяк по фамилии Жабринский, получили хороший урок за свой поступок.
В доме было чисто прибрано, хотя сестра, забирая детей, торопилась, но, будучи чистюлей, успела навести во всех комнатах идеальный порядок.
Константин вспомнил, что обещал позвонить Барсову, привычно тронул мочку уха с завитком тату, который олицетворял собой элемент интерфейса смартфона, и обнаружил, что мобильный разряжен. Последние крохи энергии он отдал на связь с Ващекиным.
Рассердившись на себя, что забыл проверить зарядку, он положил смартфон на счётчик (последние модели мобильников могли подзаряжаться от любого источника электричества без использования зарядного устройства) и принялся собирать вещи. Но услышал донёсшийся с улицы шум и выглянул из окна.
У дома напротив собиралась толпа, преимущественно из женщин. У ворот стояли полицейский чёрно-синий «уазик» и синий, с белыми полосами, минивэн. Женщины говорили громко, объясняя что-то одному из полицейских со звёздочками лейтенанта.
Заинтересованный происходящим Яшутин вышел на улицу, спросил у стоявшего ближе всех пожилого мужчины в сиреневой майке и выцветших пятнистых штанах:
– Что происходит?
– Сволочизм происходит, – буркнул мужчина. – Приставы приехали, выгоняют людей на улицу.
– Почему?
– Здесь раньше Петровна жила, к ней приехали беженцы из Донбасса, какие-то дальние родичи, Толян и его жёнка Наталья. Он раковый больной, после химиотерапии лежит, жена подрабатывает в городе уборщицей, а прописки нету, всё документы наши бюрократы, ни дна им, ни покрышки, никак не соберут. – Мужчина сплюнул. – Пострелять бы их всех, да жаль – некому.
– И что?
– Петровна две недели назад померла, похоронили уже. А у неё объявилась двоюродная сестра, приехала: этот дом – мой, выселяйтесь! Да куда ж Толяну с Натальей выселяться? Ни кола, ни двора, ни средств. И он больной, даже не ходячий, еле дышит. Вот приставы и приехали, сестра спроворилась, в суд заявила, суд и приказал выселить. Щас будут людей на улицу выбрасывать.
Константин вспомнил нашумевший в соцсетях случай в Сочи, когда при таких же примерно обстоятельствах приставы с помощью полицейских, выполняя решение суда, выбросили из квартиры семейную пару, несмотря на то что муж перенёс тяжёлое лечение и не мог ходить. Газеты писали о переходящем все человеческие границы цинизме службы приставов города, но тогда власти вмешались и дали семье однушку, хотя и у чёрта на куличках. Однако это не стало уроком для других чиновников, спокойно допускающих подобные чудовищные инциденты по всей стране.
– А у них точно нет другого жилья? – поинтересовался Константин.
– Где ж ему быть? – снова сплюнул пожилой. – Дом в Донбассе разбомбили укры, ничего не осталось. Сама Петровна, ещё когда живая была, рассказывала, что приютила переселенцев. Да сестра у неё – чистая ведьма, ей всё хрен по деревне!
В толпе закричали.
Яшутин подошёл ближе.
Открылась дверь в дом, показалась процессия: трое молодых парней в чёрных фирменных костюмах с надписью «Служба судебных приставов» на спине начали выносить на носилках лежащего с открытыми глазами бледного мужчину в трусах и белой майке.
К носилкам с рыданием пыталась прорваться молодая женщина в цветастом платочке, но её отпихивал полицейский с лычками сержанта.
– Звери! – послышались голоса.
– Подонки! Будьте вы прокляты!
Толпа женщин подалась навстречу приставам, и тогда лейтенант начал отталкивать их, крича что-то петушиным голосом, а потом достал пистолет:
– Стоять! Стрелять буду!
И у Яшутина сорвало предохранитель благоразумия.
Он в течение двух секунд обезоружил и воткнул лицом в коровий помёт лейтенанта, метнулся к сержанту, выворачивающему руки плачущей жене инвалида, отшвырнул его к забору с такой силой, что плотно сбитый верзила врезался головой в штакетину, ломая её.
Константин направил ствол «Макарова» на замерших приставов.
– Несите обратно!
Толпа затихла.
– Вы… не имеете права… – начал старший из троицы.
– Несите!
Опомнился лейтенант, бросился к дому, лицо в дерьме, вереща:
– Немедленно верните оружие! Вызову ОМОН!
Из дома выскочила молодая женщина со взбитой причёской «а-ля примадонна», в переливающемся всеми цветами радуги летнем платье-комби, с накрашенными чёрными губами, наклеенными ресницами и лицом укладчицы шпал, заорала зычным голосом:
– Ты чо делаешь, бандит?! Зэк гавнючий?! Не мешай людям! – Слово «людям» она произнесла с ударением на последнем слоге. – На нары захотел?! Я тебе устрою нары! Прочь с дороги! Щас упакуем в «браслеты»!
– Несите обратно! – качнул стволом пистолета Яшутин. – Живо!
Перевёл пистолет на лейтенанта.
– Замри!
Лейтенант позеленел, вздёрнул руки.
– Немедленно освободите территорию владений! – сказал Константин железным голосом, ясно осознавая, что снова влез в дерьмовый безнадёжный конфликт с чиновничьим беспределом. – Приставам здесь делать нечего! Пусть разбираются соответствующие органы! Выбрасывать людей, тем более таких больных, не позволю! Марш в дом!
– Суд постановил освободить жилплощадь! – завизжала черногубая. – Я ничего не знаю и знать не желаю! Кто вам дал право вмешиваться?! Кто вы такой?!
Константин достал удостоверение, так и оставшееся с ним, раскрыл, закрыл, спрятал в карман.
– Лейтенант Яшутин, спецподразделение Росгвардии «Зубр».
– Мне плевать!
– Зато им не плевать, – указал на лейтенанта Яшутин.
– Брось оружие! – вякнул отброшенный к забору сержант, поднимаясь на ноги и держа в прыгающих руках пистолет. – На счёт три стреляю!