Участок вокруг коттеджа был засажен полосами малины, чёрной смородины и плодовыми деревьями – яблонями и сливами. Хозяин с утра до вечера ухаживал за садом и навёл на территории усадьбы идеальный порядок.
В одиннадцать часов дня он тоже копался в огороде. В выгоревшей жёлтой майке, длинных полотняных шортах и в натянутой на голову соломенной шляпе, Болотов мастерил оградку к грядкам с клубникой. Отложил рулон зелёной пластиковой ленты, увидев въезжавший «мерс» Евы. Ворота на территорию усадьбы открывались автоматически.
Ева, выглядевшая двадцатилетней девчонкой, взметнув длинные волосы, выпорхнула из кабины, одетая в стиле бохо: сарафан до колен в мелкий цветочек, тонкие бретели, никаких лифчиков, танкеты Chloc, капля духов «Impress». Обняла отца, проворчавшего:
– Ты бы ещё без нижнего белья приехала.
Ева засмеялась, кивнула на Максима Олеговича:
– Ему нравится.
– Ну, разве что. Идёмте в дом. – Болотов направился в обход теплицы к кольцу бассейна с водой. – Я сейчас, располагайтесь.
Ева взяла Калёнова под руку и повела к центральному входу в коттедж, откровенно прижимаясь к нему всем телом. У неё было хорошее настроение.
Они уселись на веранде, обдуваемой прохладным ветерком.
Хозяин дома заранее расставил на столе чашки, вазочки, фрукты, графин с компотом, накрыв их полотенцем.
На веранду заглянул кот породы норвега – чёрный, с белыми лапками и сердечком на груди. Ева позвала его, но он не подошёл, осмотрел Калёнова, сделал круглые глаза и скрылся в доме.
– Серьёзный зверь, – хмыкнул Максим Олегович.
– Порода такая, – засмеялась Ева. – Не игривый. Но я его люблю. У моей подруги Валентины живёт кот породы манчкин, такая душка! Ножки короткие, любопытный и ласковый.
– У нас тоже всегда коты жили, но в основном дворняги. Я с ними дружил.
Гости принялись за яблоки, умиротворённые погодой и временным отсутствием экстрима.
Болотов заявился через несколько минут, переодетый в сетчатую футболку и треники, принёс заварной чайник. Но посидеть втроём не получилось: у ворот гуднула машина, и Болотову пришлось вставать и встречать новых гостей.
Это были Барсов и Гаранин, оба в летней джинсе, с виду спокойные, без следов каких-либо волнений на лицах. Поздоровавшись со всеми, подсели к столу.
Гаранин налил себе холодного компота.
Барсов с нескрываемым восхищением и ноткой сожаления во взоре осмотрел женщину:
– Отлично выглядите, сударыня!
– По примеру мужа (при этом слове Калёнов с интересом посмотрел на неё) веду здоровый образ жизни, – повторила она с улыбкой фразу, сказанную утром Калёнову. – Пап, есть чего-нибудь похолодней чая?
– Могу принести из машины ледяную минералку, – предложил Барсов. – Недавно пристроил в салоне умный холодильник «Блю квенч».
– Микроволновку, что ли? – пробурчал Болотов.
– Никакого излучения, вращает центральный тубус с бутылками и банками со скоростью пятьсот оборотов в минуту, тепло уходит в лёд мигом.
– Минералку не хочу.
– Квас будешь? – поднялся Иван Дмитриевич.
– Неси.
Квасу захотели и Гаранин с Барсовым.
– Слежки не заметили? – поинтересовался Болотов, с облегчением усаживаясь за стол.
– Если они пустили по нашему следу наноботов, – сказал Гаранин, – то мы и не заметим. Майору повезло, что у него хорошая интуиция.
– В принципе мы поехали на моей машине, – сказал Барсов, – а она чистая, без жучков, я проверил. И за нами никто не гнался.
– Они могли запустить дроны.
– Микродроны не могут летать со скоростью, с какой ездят автомашины.
– Обычные дроны тоже не сильно заметны.
– Согласен, стопроцентной гарантии того, что за нами сейчас не наблюдают, дать не могу.
– Я включил «глушилку», – сказал Болотов, переводя взгляд на дочь. – Ева поспособствовала раздобыть в своих лабораториях. Так что пока нас вряд ли кто слышит и видит. Но в дальнейшем надо иметь весь комплекс для выявления слежки.
Мужчины одновременно посмотрели на Еву, с удовольствием пьющую квас.
– Я уже договорилась с завлабом техноцентра на Таганке, – кивнула она. – Они запланировали тестирование новейших ботов, как ползающих, так и летающих, а главное – определяющих полевые вибрации, создаваемые устройствами наблюдения.
– Тут возникает проблема, – сказал Калёнов, ревниво заметив, как Барсов косится на Еву. – Чьи это «мухи» пущены за нами? Забугорные или наши?
– Вряд ли забугорные, – сказал Гаранин. – А в чём разница?
– В том, что если наномухи наши, то у преследователей есть доступ к нашим военным лабораториям. То есть в верхах, в том числе научно-военных, сидят «кроты», предатели.
– Потому что в стране создана питательная среда для предателей, – с глубоким убеждением сказал Болотов. – С развала Советского Союза предательство стало закономерным явлением, и начинается оно, как ни странно, с верхних эшелонов. Почему-то до этих эшелонов добираются чиновники с гнильцой в душах.
– Сейчас действительно вскрываются акты предательства на самом верху, – сказал Барсов. – Это уже не Скрипали и Смоленковы, это советники президента и функционеры правительства!
– Развал СССР и начинали высшие государственные лица – Горбачёв, Ельцин и младореформаторы, позанимавшие с тех пор важнейшие государственные посты. Это они предали зарубежных друзей – Хоннекера, Наджибуллу, Саддама, Милошевича, а главное – предали Россию, её народ, с деловым видом уничтожая «всё старое» ради «благих реформ» и не давая ничего нового. А предательство нынче – самый скоростной социальный лифт так называемой российской «элиты». Хочешь достичь богатства и славы? Предай! Предай убеждения, веру, тех, кто тебя учил, с кем дружил, с кем сидел в одном окопе! И будешь жить за границей в шоколаде, как те же Смоленков и Калугин. И ни премьерское, ни президентское кресло не является защитой от предательства, что мы и наблюдаем.
Заметив, что все смотрят на него с оттенком удивления, Болотов умолк, криво улыбнулся:
– Извините, прорвало. Мне столько раз приходилось сталкиваться с предательством, в том числе и в рядах ГРУ, что сердце ноет до сих пор. К сожалению, чиновники высшего звена управления обрастают таким большим количеством связей, что становятся непотопляемыми. Им страшна больше не угроза уголовного преследования, так как там у них свои люди, а угроза потерять связи. Вот и процветает предательство.
– Это система, старый, – сказал Гаранин. – Система, обладающая колоссальными финансовыми и ресурсными возможностями и потому неуязвимая. С ней может справиться только другая система, не менее мощная.
– «Стопкрим», – хмыкнул Барсов.
– К сожалению, «Стопкрим» тоже не справился с задачей чистки ветвей власти. Прошёлся по низам, и всё. Нужен иной подход.
– Какой?
– Не знаю, – буркнул Болотов. – Я не политик и не психолог. Вы моложе, вот и соображайте.
– Пока что нам нужно защититься от преследования, – напомнила Ева.
– План есть?
Барсов и Калёнов посмотрели на Гаранина.
– Кое-что накопали, строим трек. Как оказалось, генерал Зеленов, советник президента, креатура премьера, как и господин Манкуртов, министр промышленности и торговли. А так как, по словам чевекистов «Белой ночи», которых мы задерживали, к их командиру приезжали люди от Манкуртова, он, видимо, и является резидентом Бильдербергского клуба. Но это предположение требует уточнения.
Болотов налил себе чаю, пожевал ломтик яблока.
– С чего начнёте?
– Со встречи с командиром ЧВК. Генерал Тогоев Искандер Галимович, бывший командир чеченского спецназа «Чёрные волки». Не знаком?
– Нет.
– Был чёрным, стал белым? – фыркнула Ева.
– Одним вам не справиться.
– С нами Алексеев и Свержин, – сказал Барсов. – Да и вообще вся моя группа, в любой момент можно будет подсоединить. Плюс Костя Яшутин.
– Где он сейчас?
– Мы вчера оставили его в Митяеве, должен быть ещё там, если не уехал к отцу в Наро-Фоминск.
– Кто разработчик операции?
– Коллективно.
– Проконсультируйся с ним, – кивнул Болотов на Калёнова. – Он в таких делах мастер.
– Мы будем вместе оговаривать детали. Ева, что ты можешь предложить навскидку? Помимо транспорта, этим мы обеспечены.
– Поляризационные фильтры, вибрационные шумогенераторы, антенны с фазированной решёткой, эти гаджеты уже применяются при производстве новых спецкостюмов типа «Ратник-ультра». Даже комбезы можно достать.
– Нужны приборы ночного и микроволнового видения, загримированные под обычные часы, телефоны, ручки, пуговки и так далее. Плюс наше привычное нанотату.
– Их достать сложнее, но я попытаюсь. – Ева косо глянула на Калёнова. – Через бывшего мужа.
Калёнов не отреагировал на её слова.
Кирилл Лузгин, фамилию которого она носила до сих пор, был её мужем несколько лет назад. Познакомились они в техноцентре Минобороны, где Лузгин работал заместителем директора центра по снабжению, и поскольку Калёнов тогда считал себя старым по сравнению с Евой и отступил, она вышла замуж за соперника. Однако характеры у обоих оказались властными и неуступчивыми, прожили вместе Лузгины недолго. Но врагами не стали.
– Итак, – подвёл итоги деловых разговоров Болотов, – мы таким образом выступаем на тропу войны.
– На тропу защиты, – не согласился Гаранин. – Если бы нам ещё не ставили палки в колёса…
– Кого ты имеешь в виду?
– Главу «Прикрытия», – скривился Барсов. – Генерал Перекопов явно недолюбливает нас.
– Не вас – меня, – сухо сказал Владимир Силович.
– Почему тебя? Чем ты ему насолил? Вы лично знакомы?
Гаранин помолчал, нехотя признался:
– Пересеклись больше тридцати лет назад… неудачно.
– Каким образом?
– Его девушка стала моей женой. – Гаранин поморщился, допил квас. – Но это не имеет отношения к делу.
– Не знал, товарищ полковник, что вы умеете отбивать девчонок, – пошутил Барсов.
Калёнов посмотрел на него с прищуром, и майор виновато поёжился: