– Кто навскидку?
– Я уже говорил вам. Министр промышленности и торговли, – усмехнулся Перекопов. – Министр экономразвития, про которого говорят: «министр есть, развития нет». Министр финансов. Ваш советник Фурсенков. Продолжать?
Президент стиснул зубы и воткнул флэшку в гнездо ввода своего компьютера.
Примерно в это же время полковник Эзра Хаус инструктировал личного посыльного, дипломата и юриста, разведчика с большим стажем Курта Болкера, в задачу которого входил контакт на территории России с вожаком спящей террористической ячейки, подготовленной к проведению специальных операций, в том числе по ликвидации субъектов, «мешающих работе правозащитных организаций».
Эта команда киллеров не была засвечена, не участвовала в акциях ни в России, ни за рубежом, и была связана с контрразведкой ФСБ, по сути являясь одной из групп охоты за разведчиками. О её существовании знали всего три человека, в том числе замдиректора ФСБ Роман Щербина, хотя даже он не догадывался об истинном положении вещей, уверенный в том, что группа, работающая под прикрытием компании независимого аудита «Роскон», действует по прямому распоряжению президента.
Болкер, холеный янки с лицом и шевелюрой профессора математики, выслушал наставления Хауса невозмутимо. В России он бывал не раз, знал её политиков прекрасно и к заданию отнёсся с философской задумчивостью. Такие вояжи оплачивались весьма недурно, особых нервных затрат не требовали, и Болкер был уверен, что справится с заданием легко.
Через два часа после встречи с Хаусом он получил в аэропорту Вашингтона имени Даллеса «дипломатический багаж», не подлежащий досмотру, сел в самолёт и утром пятого июля по местному времени сошёл с трапа «Боинга 737» в Шереметьево, где его встретила машина американского посольства.
Вечером пятого июля Болкер договорился встретиться с руководителем правозащитной организации «Мемориал» в отеле «Рэдисон Славянская», где проходил бизнес-форум с участием ведущих российских глав компаний.
Везла Болкера на встречу машина, также принадлежащая посольству, в багажнике которой были спрятаны три металлических саквояжа из тех, что входили в его «дипломатический багаж». Так как выезд машины организовывался на территории посольства, о багаже никто за пределами посольства не знал.
Рандеву американского дипломата с «правозащитником», которым оказался помощник министра промышленности и торговли Чибис, состоялось в одном из номеров отеля на шестом этаже.
Конечно, российские спецслужбы, в том числе контрразведка ФСБ, были в курсе того, кто приехал в столицу и на кого он работает. За Болкером наблюдали с момента посадки самолёта. Однако дипломат был прекрасно обучен и экипирован: на нём был костюм, по сути представлявший собой компьютер с функциями голосовой и радиозащиты, и суть его переговоров со всеми господами на съезде олигархов осталась невыясненной контрразведчиками. Не помогла им и нанотехника, применяемая для контроля передвижений гостя и его контактов с российскими коллегами.
Между тем Чибис после встречи с Болкером тут же уехал с «дипломатическим багажом», незаметно перегруженным из машины в машину, в подмосковную Борисовку, где передал саквояжи представителям аудиторской конторы «Роскон».
Болкер вернулся в посольство США.
Чибис вернулся в Дом правительства на Краснопресненской набережной, где его с нетерпением ждал господин Манкуртов, озабоченный известием о происшествии на территории ЧВК «Белая ночь». Посовещавшись с ним, Манкуртов позвонил заместителю директора ФСБ Щербине и попросил его встретиться для обсуждения создавшегося положения.
Щербина обещал подъехать, как только освободится.
Оставалось теперь только ждать сообщений от «Роскона» о позитивном решении проблемы.
Время от времени они выезжали за пределы России: по официальным документам – отдыхать в Турцию или Объединённые Арабские Эмираты. На самом деле все пятеро «аудиторов» «Роскона» ежегодно по два-три раза тренировались в спецлагерях, принадлежащих частным лицам на территории стран Ближнего Востока, чтобы поддерживать физическую форму.
Вечером пятого июля группа в полном составе собралась в офисе конторы на улице Маяковского, огибающей садовые участки Щербинки, и начальник «Роскона» Шавырин познакомил сотрудников с человеком по фамилии Чибис, который передал им три саквояжа и сообщил коды открытия замков. Кроме того, он оставил Шавырину конверт с инструкциями, что предстоит сделать «аудиторам» на территории России.
Перед этим Шавырин получил по защищённой линии сигнал «Стрим», означавший активацию группы, и уже примерно понимал причину созыва. Вскрыв конверт, он прочитал инструкции, ознакомился с фотографиями «объектов нейтрализации», которых надо было «перевести в горизонтальное положение», и объявил общий сбор.
Начать решили с гражданских – с мужчины по фамилии Калёнов и женщины Евы Лузгиной, посчитав, что их удастся «нейтрализовать» без особых усилий. Калёнов был почти семидесятилетним стариком, Лузгина – почти сорокалетней особой женского пола. И хотя в досье на обоих подробно описывались их характеристики и послужные списки, а также прежнее место работы Калёнова – ГРУ Минобороны, Шавырина эти обстоятельства не насторожили. Группе уже приходилось иметь дело с военными, пусть и за рубежом, и особого беспокойства и дополнительных средств акции по «нейтрализации» не вызывали. Тем более что к инструкциям по устранению объектов прилагалась новейшая спецтехника, разработанная в военных лабораториях США.
Шавырин – сорокачетырёхлетний блондин – косая сажень в плечах, бугристое лицо, глаза навыкате, открыл саквояжи, и «аудиторы» с интересом ознакомились с образцами иностранной техники, выглядевшей атрибутами голливудских фильмов.
Здесь были устройства слежения за людьми, замаскированные под насекомых – тараканов, стрекоз и мух, а также радиомаячки в форме ягод брусники и малины, хвойных иголок и чешуек от шишек, семечек тополиного пуха и даже парашютиков одуванчика.
В отдельных коробках лежали дроны покрупнее – квадро и октокоптеры, используемые нынче как почтовыми отделениями, так и службами доставки грузов. В саквояжах находились два таких коптера, способных нести груз весом до одного килограмма. Оба имели специальные захваты для подвески гранат и взрывных устройств.
Отдельно от средств доставки в прозрачных капсулах хранились химические боеприпасы, в том числе наркотические смеси, парализующие мышцы человека либо его волю. Шавырин знал их свойства: разработанные биохимиками военных лабораторий, они превращали человека в «овощ» либо в зомби, способного на любой поступок либо на самоликвидацию, в соответствии с внушённой программой.
– Отлично! – сказал он, взвесив в руке пластиковую коробку с десятком десятисантиметровых игл с красными остриями. – С такими прибамбасами мы легко «нейтрализуем» хоть папу римского. Итак, парни (в группе была и одна женщина – Сабира Шарафиева, но к ней все «аудиторы» относились как к равному по положению киллеру, и на слово «парни» она не отреагировала), начинаем полёты на метле. Зафа, Ястреб – за вами организация слежки, поднимайте свои связи. Нужны данные по квартире, машине, номер мобилы, охрана.
Шарафиева и смуглолицый «джигит» Ирбис Мамедов, получивший кличку Ястреб за умение наносить в спину удары ножом – как ястреб клювом, переглянулись и кивнули.
– Хохол – транспорт, – сказал Шавырин.
– Есть! – буркнул Пётр Кучук, в иерархии «Роскона» занимавший пост «начальник транспортного отдела».
– Зоб – вся электронка клиентов. Работаем по Калёнову и Лузгиной, они живут вместе.
– Без проблем, – заулыбался жизнерадостный «инженер технического обеспечения» Марк Зобнин.
– Утром выезжаем на местность, учую запах спиртного – пристрелю!
«Аудиторы» промолчали, зная крутой характер командира.
Шавырин ткнул пальцем на саквояжи, и все начали подробнее знакомиться с их содержимым, оживлённо обсуждая достоинства зарубежной спецтехники, предназначенной для «демократизации» противника, кем бы он ни был.
Композиция 9. Бойся своих!
Россия: Москва, Подмосковье
Впервые за последние десять лет он спешил домой, потому что там его ждала женщина, достойная любви и уважения. Сидя за рулём «КИА», Калёнов на миг представил спальню, полумрак, полные тёплые губы, лёгкое прикосновение языка к языку… и даже засмеялся, вдруг подумав, что, по сути, он переживает если не вторую, то третью молодость, по-юношески страстно желая встреч с женщиной и её ласк, её объятий и шёпота: любимый…
В пансионат пришлось ехать ещё раз.
Симанчука положили в больницу после налёта боевиков ЧВК «Белая ночь», и бухгалтер «Акварелей» попросил Максима Олеговича забрать документы и расчёт, чтобы он «не висел на балансе» учреждения.
Прощаться с бывшими коллегами и подчинёнными было грустно, однако жизнь менялась, Калёнов не знал, что ждёт его впереди, хотя надеялся, что всё складывается наилучшим образом, хотя и худшим из способов.
Пока он ехал в Верею, пытался определить, ведётся за ним слежка или нет. Однако интуиция молчала, опыт тоже ничего не подсказывал, и домой он приехал с ощущением, будто его обманули. После всех хлопот и напряжённых моментов, связанных с противодействием чевекистам, казалось странным, что киллеры о нём забыли. И это обстоятельство почему-то напрягало больше, чем предполагаемый драйв с погонями и перестрелками.
Евы дома не оказалось.
Ощутив укол тревоги, Калёнов позвонил ей.
– Я на работе, – отозвалась она не слишком быстро.
– Ты же в отпуске.
– Понадобилась моя консультация, так что обедай один.
– Слежки не заметила?
– Вроде бы нет, ни одна машина за мной не следовала.
Он вздохнул с облегчением:
– Поглядывай по сторонам, я позвоню позже.
Он искупался, смыв дневной пот; на улице было за тридцать, антициклон над Москвой держался уже неделю, и город раскалился, как пустыня Сахара, где полковнику однажды удалось побывать.