шка в приступе любопытства взглянула на предыдущий день: сотрудники элитного журнала и накануне пришли поздновато: кто в пять, а кто и в восемь вечера.
– Простите, можно спросить? – обратилась она к вахтерше.
Женщина в темно-синей форме устало кивнула.
– А журналисты «Хронографа» всегда приходят так поздно?
– Ну они ж типа того… арыстократы, – добродушно усмехнулась дежурная, – им можно и не являться, главное, чтобы материал прислали. Вообще, по понятным причинам, они уходят далеко за полночь.
– И что это за причины? – Лиля понимала, что ее могут щелкнуть по носу за любопытство, ведь работает она лишь второй день: как бы не подумали, что собирает сплетни.
Но женщина была настроена благожелательно и объяснила:
– Они пишут в основном про ночные клубы, рестораны, презентации, вечеринки… Ой, да что я тебе рассказываю? Возьми журнал у библиотекаря, посмотришь сама.
Поблагодарив словоохотливую вахтершу за информацию, Лиля поспешила на рабочее место.
Редакторская представляла собой юдоль печали: Яна рыдала, не стесняясь окруживших ее коллег. Лиля нахмурила брови, бросила сумку на свой стол и влилась в ряды утешителей.
– Что случилось? – шепотом спросила у Альбины. – Почему она так убивается?
Блондинка пожала плечами:
– Да я сама не понимаю. Жених ее бросил. Радоваться надо, а она, дурашка, рыдает.
Лиля, шокированная циничностью «модели», округлила глаза. Жених бросил? И Яна должна этому радоваться? Странные представления у Альбины о счастье.
– Придурок ее жених, – тихонько объясняла блондинка, – эгоист и самодур ревнивый – такие сцены закатывает по телефону, если Янчик задержится допоздна. Думает, она тут пашет не на ниве журналистики, а участвует в оргиях. А у нас в коллективе один мужик. Да и того не заставишь заниматься развратом – уж больно верен своей девушке.
– Яна, давай я приготовлю тебе кофе? – предложила Маша.
– Может, лучше мятный чай? – произнесла с надеждой Лиля. Она не переносила, когда рядом кто-то страдал, и всегда старалась любыми способами облегчить чужую боль. – Там и ромашка есть, успокаивает при истерике.
Маша кивнула, и девушки пошли на кухню. Через пять минут Яна сжимала в ладошках горячую кружку и, вытирая редкие слезы, рассказывала о своей беде новой утешительнице.
– Как всегда, Саша подвозил меня на работу. На полпути остановился, вышел купить сигарет, а я полезла в бардачок за салфетками и увидела там бархатную коробочку. Открываю – кольцо! Думаю, все, созрел, голубчик, будет сегодня серьезный разговор по поводу свадьбы, мы ведь жених и невеста так, на словах, заявление еще не подавали. Я на радостях начинаю мерить колечко… а оно не подходит! Понимаешь, Лиль, слишком большое, у меня пальцы тонкие, и он это прекрасно знает! Не помню, как дотерпела, пока он меня вез… Только здесь меня и развезло, не могла больше сдержать слез…
И Яна снова зарыдала.
Альбина положила ей руку на плечо и легонько встряхнула:
– Так, хватит ныть! Повторяю, ты радоваться должна, что разорвете отношения сейчас, а не когда поженитесь и появятся дети. Пошли этого козла – и наслаждайся свободой! Ты чудесная, красивая девушка и достойна лучшего. Да такую жену, как ты, хотел бы любой мужчина! Правда, Антошка?
И Альбина грозно глянула на бильда. Парень, сидевший на краешке стола, чуточку в стороне от сочувствующих девушек, но и не отдельно, едва не упал и поспешно закивал:
– Конечно! Если б я не был уже влюблен, то сам бы приударил за тобой!
– Ты не обманываешь? – Яна подняла зареванное лицо.
– Что ты, Рыжик! Как я могу! – В голосе парня прозвучало столько искренности, что девушка слабо заулыбалась.
Лиля дождалась паузы и задала мучающий ее вопрос:
– Ян, а почему ты решила, что он тебя собирается кинуть? Разве ваши отношения охладели?
– Нет, ничто не предвещало нашего расставания, но ведь кольцо мне велико!
– А вдруг он ошибся с размером? Или это фамильное кольцо, которое он вез ювелиру на подгонку?
Все редакторы уставились на Лилю.
– А что, вполне реальная ситуация, – нарушила тишину Лариса. – Может, ты себя просто накрутила?
Яна растерянно моргала.
За нее ответила Альбина:
– Девочки, вы как маленькие, честное слово! Оптимистки и еще верите в людей! А я вот считаю, что Сашка решил соскочить с крючка. Прости, Яночка, но я лучше, чем ты, разбираюсь в людях…
Лиля вздрогнула: на миг ей показалось, что она слышит зудящий голос Полины Ивановны. Та тоже считает себя умнее, мудрее и прозорливее.
Потихоньку истерика Яны сошла на нет, и сотрудники принялись за работу. Лиля по графику должна была написать статью для полосы «Красота», но так как она сдала ее накануне, то могла позволить себе бить баклуши. Однако замглавреда предложила поработать над сверстанной статьей номера, который они сдали за пару дней до того, как Лилю приняли на должность редактора. Написанный еще Яной материал нуждался в небольшом сокращении.
Лиля открыла программу и «зависла» – в голову полезли воспоминания, которые она гнала прочь вот уже сколько лет. Бабуля неосторожно напомнила о том, что девушка пыталась забыть.
«Ты очень плохо разбираешься в людях…» А разве можно догадаться, как поступит тот или иной человек через много лет? Где прочесть те знаки, которые указывают, что этому довериться можно, а от этого лучше бежать со всех ног? Кто поручится, что поддержавший тебя сегодня друг не окажется предателем завтра?
…Она надела белый сарафан, который привезла бабушка Поля, и вышла после дождя на улицу. Пахло озоном, справа на полнеба раскинулся широкий мост радуги. Соседские девчонки весело скакали по лужам и долго не обращали на нее внимания.
– Смотри-ка, какая пава вылезла из своей норы! – вдруг воскликнула смуглая девочка со смоляными хвостиками. Несмотря на длинные волосы и на уже начавшую формироваться фигурку, она выглядела пацаном-хулиганом. Скорее всего, в этом были виноваты порванные шорты, переделанные из старых джинсов, и растянутая футболка.
Другие дети молчали, в предвкушении поблескивая озорными глазенками. Что-то будет… И это «что-то» никто пропустить не хотел. Девочку, приехавшую в их село полгода назад, никто не любил. Городская она, заносчивая, странная, к тому же внучка ведьмы. Кто с ней дружить-то будет? А она, гордячка, еще и сторонится, не ищет их расположения.
– Павлины – птицы, они не живут в норах, – возразила городская и подтолкнула белоснежной туфелькой камень в воду.
Девочки невольно взглянули на свои заляпанные грязью ноги. По сравнению с приезжей они выглядели поросятами. Хоть многим уже исполнилось по одиннадцать лет, они не хотели расставаться с детскими играми и забавами.
– Ага, точно. Что же это я забыла, что ты курица, а не змея, как твоя бабка? – зло усмехнулась чернявая.
– Моя бабушка не змея!
– Змея-змея! Гадюка подколодная, кобра очкастая, – сыпала оскорблениями девочка, – она не захотела помочь моей сестре, и та едва не умерла!
Городская вздернула упрямый подбородок:
– Моя бабушка не занимается абортами и не советовала твоей сестре идти на таком сроке к врачу…
– Ах ты ж паскуда! Врешь! Не делала она аборт! – заверещала покрасневшая собеседница и с силой топнула по луже – брызги полетели на белое платье.
Лиля и кто-то из девочек ойкнули. А смуглянка хищно оскалилась и обратилась к подружкам:
– Ну что, проучим городскую за брехню?
Резко наклонилась и, зачерпнув ладонью грязь, швырнула в Лилю.
Девочка не ожидала такой подлости и задохнулась от неожиданности. Брызги попали на лицо, в рот. Вкус грязи был мерзостный… Лиля отступила на несколько шагов от бессердечной стайки. Она не верила, что девочки смогут обидеть ее. Да, были у них перепалки, но чтобы такое…
– Заряжай оружие! – командовала черноволосая. – Пли!
Грязь полетела в белоснежную цель из шести безжалостных рук.
Девочка бросилась домой, к заветной калитке, не разбирая дороги, прямиком через лужи, скользя по слякоти. Маленькие бандитки, улюлюкая и свистя, гнались за ней. Время от времени кто-нибудь наклонялся, зачерпывал грязь и швырял по бегущей мишени. Если попадал, все счастливо пищали.
Как назло, улица была безлюдна. Середина лета – вечером в селе найдется работа, рассиживаться некогда.
Лиля бежала, не видя от злых слез пути. За что они так с ней? Она им ничего не сделала! И бабушка Поля, как и бабушка Таня, тоже. Она знала, что бабушку не любят и боятся, но все равно идут за помощью, когда она приезжает в село. Как так можно? За глаза называть проклятой ведьмой, а при встрече лебезить и просить то травок целебных, то сглаз со скотины снять. Как так можно?!
Девочка поскользнулась и шлепнулась в лужу, сильно, до темноты в глазах, ударившись локтем. Оглушительный хохот. Преследовательницы догнали ее, стали вокруг. Лиля зарыдала: слезы злости превратились в слезы отчаяния. Никто не собирался помочь ей подняться, а ведь у нее, похоже, сломана правая рука.
– Вы что оборзели, малявки бесноватые? – прозвучал совсем рядом звонкий юношеский голос.
Худой, высокий парень растолкал обидчиц и протянул Лиле руку. Ухватившись за нее, девочка попыталась встать и неосторожно шевельнула поврежденной рукой. Острая боль затопила сознание – пришлось закусить губу, чтобы не застонать.
– Это ты, Костик, оборзел, – насмешливо ухмыльнулась заводила. – Давно тебя били? Хочешь освежить в памяти? Так я попрошу брата, он напомнит. Не вмешивайся и топай отсюда!
– Сама вали, Олька! – Парень прижал к своей груди грязнулю, не побоявшись вымазать светлую майку. – Вы ей платье испортили. Как думаешь, твоя мать обрадуется, если придется за него платить?
Лица у девочек вытянулись. Никто не подумал, что за свои действия придется отвечать.
– Она ничего не расскажет, да, городская? – Оля с угрозой прищурила глаза. – Ты ведь не хочешь огрести потом еще больше?
– Хватит! Вы оставите ее в покое, – рассердился Костик. Еще нескладный и долговязый, он в этот момент казался невероятно милым – сверкающие синие глаза, одухотворенное праведным гневом лицо. – И если девочка ничего не расскажет своим родителям, это сделаю я.