Так, с опозданием, мы узнали, что нареченная его величества прибыла из Хальфдана, и скоро состоится помолвка. Себастьян получил приглашение, однако пока сомневался, что успеет к тому времени выздороветь. Отправленное королевским секретарем письмо извещало, что герцог может прибыть с супругой, но при мысли о новой встрече с Виенной де Кастеллано, которая наверняка явится на помолвку, у меня портилось настроение.
– Не волнуйся, – утешал меня Янис. – Думаю, Себастьян баронессе уже не интересен. Увидев его в тяжелом состоянии, она тут же сбежала.
– Но, когда она встретит его и поймет, что он здоров, как прежде…
– Уверен, она уже увлеклась другим мужчиной. Такие женщины не умеют хранить верность. Вот увидишь, баронесса испытывает силу своих чар на каком-нибудь бедолаге.
Не сказала бы, что слова колдуна сильно меня успокоили, но все же стало немного легче. Да и прочих забот хватало, поэтому времени на размышления о встрече с Виенной почти не оставалось. Втайне я надеялась, что один из поклонников женится на баронессе и она окончательно позабудет о герцоге де Россо.
После беседы с Ортензией мы обе сохраняли вежливый нейтралитет. Она осуждала меня – я понимала это по ее холодным взглядам и сухим отрывистым репликам, когда нам приходилось обмениваться ими – однако больше не пыталась высказать все, что думает. Я тоже помалкивала, смирившись с тем, что с единственной близкой родственницей мужа мне сблизиться не суждено. Чтобы не расстраивать Себастьяна, я ничего ему не говорила и не жаловалась на герцогиню. Он тоже больше не заводил разговоров о том, что я должна позаботиться о его бабушке. Это означало, что герцог пошел на поправку и перестал думать о смерти.
Аларик избегал разговоров и со мной, и с Янисом, но свое дело знал хорошо. Он вел себя скромно, не захотел переходить в другую комнату, ночевал и питался там же, где и прежде, со слугами. Кроме того, лишний раз не показывался на глаза Ортензии, которой не очень нравилось, что лечением внука занимается какой-то пришлый человек, да еще и наемник.
Все шло своим чередом, и однажды Себастьян, которому изрядно наскучило лежать в постели, смог подняться на ноги и сделать несколько шагов от кровати к открытой двери. Посмотреть на это сбежался весь замок. Я видела слезы радости на глазах людей и понимала, что они всей душой любят своего господина и дорожат им. На меня никто, кроме благодарной за обучение Луиджи экономки, так не смотрел. Я оставалась чужачкой, незнакомкой, однако не могла винить людей герцога за то, что они пока не признали меня своей.
– Физические упражнения весьма полезны, но так можно и переусердствовать, а это вредно, – пробормотал себе под нос хальфданец и направился к Себастьяну, чтобы поддержать его и помочь вернуться на ложе. Ортензия поморщилась, строго посмотрела на слуг, разгоняя их. Те разошлись по своим делам, а бабушка герцога повернулась ко мне.
– Вы что-то хотели? – осведомилась я вежливо.
– Себастьян поправляется. Думаю, вы с ним уже достаточно долго откладывали самое необходимое. Сразу же, как только он будет в состоянии выполнить супружеский долг, проведешь с ним ночь, и, если выяснится, что ты изменяла супругу, понесешь суровое наказание.
Я смотрела на пожилую женщину и чувствовала отвратительный горький привкус во рту. Если только что меня переполняла радость от того, что герцог пошел на поправку, то сейчас возникло иное чувство. Проводя немало времени с Янисом и Себастьяном, я привыкла к тому, что меня воспринимали, может быть, и не наравне с мужчинами, но как кого-то, к чьему мнению можно прислушаться. Однако Ортензия де Россо снова дала понять, что я слишком рано расправила крылья, ведь она смотрела на меня с одной точки зрения – я должна стать матерью ребенка, мальчика, который однажды унаследует все.
– Мой внук едва не погиб, так и не успев обзавестись сыном, – подтвердила мои мысли собеседница, должно быть, принявшая молчание за смирение. – Страшно представить! Наш род остался бы без наследника!
– И… кому бы досталось имущество герцога? – полюбопытствовала я.
– Дальним родственникам, – презрительно бросила Ортензия, и по ее интонации я поняла, что эти родичи, кем бы они ни были, ей не по душе. – Седьмая вода на киселе! Тут же налетели бы, как воронье, а тебя, милочка, учитывая, что ваш брак не консуммирован, в лучшем случае отправили бы туда, откуда ты явилась!
– А в худшем?
– Кто-нибудь из родственников женился бы на тебе, прельстившись твоим смазливым личиком. Но не спеши задирать нос! Красота быстро проходит, попомни мои слова!
Я молчала, хотя чувствовала, как закипаю от возмущения. Мне следовало сжать зубы и сдерживать себя, ведь в противном случае я могла наворотить таких дел, которые не получилось бы списать на сквозняк или другую случайность. Янис не раз предупреждал, что обнаружить способности к колдовству проще, чем скрыть их. На кону стояла моя жизнь, и разоблачить себя – означало неминуемо погибнуть. Вспомнив уроки наставника, я сделала глубокий вдох и уже собиралась, извинившись, скрыться с глаз герцогини, но собеседница вновь заговорила.
– Распоряжусь, чтобы начинали приготовления, – пробормотала себе под нос бабушка мужа, окинув меня недовольным взглядом. – Хоть ты мне и не по нраву, мой внук что-то в тебе нашел, раз надумал взять в жены. Пусть сам убедится, что ему следовало прислушаться к моему мнению!
– Да вам никто не понравится! – выпалила я, не успев прикусить язык, и тут же пожалела о своем порыве. – Даже если бы богиня счастья и благополучия спустилась с небес, притворившись обычной девушкой, вы и в ней отыскали бы недостатки! Не вам решать, когда мы… когда Себастьян и я…
Не закончила фразу и, понимая, что не выдержу, бросилась прочь. Слезы застилали глаза. Я не замечала, куда бегу, пока не уперлась носом в дверь, которая обычно всегда была закрыта. Однако сейчас я забыла про это обстоятельство и толкнула ее обеими руками. Удивительное дело! Дверь поддалась, открылась, и я оказалась в комнате, где никогда прежде не бывала.
Никогда прежде? Но почему это место показалось таким знакомым? И выцветший гобелен на стене с изображением цветущего вишневого сада, и изъеденное молью покрывало на неширокой кровати, и плотно сомкнутые занавески на окне, опускающиеся до самого пола.
Нахмурившись, я попыталась вспомнить нашу с герцогом и хальфданцем прогулку по замку. Кажется, мне сказали, что за дверью пустая комната, которой не пользуются, да и ключ давно потерян. Однако комната вовсе не пустовала и, несомненно, когда-то была жилой.
Ощущение, что вещи или пейзажи кажутся знакомыми, посещало меня и раньше, однако никогда оно не было таким сильным, как здесь. Я словно возвратилась туда, где провела месяцы, если не годы. А еще, когда я находилась в запертой до этого комнате, меня накрыло тоской и горечью из-за несбывшегося и невозвратного. От этого еще сильнее захотелось плакать. Плакать беззвучно, накрывшись с головой одеялом, ни в чем не видя и не находя утешения.
Что тут происходит? Почему именно со мной? Ведь я всего лишь хотела найти свое место в мире…
Должно быть, меня искали, но в ту минуту меня не волновало, что обо мне подумают обитатели замка. Добравшись до кровати, не обращая внимания на щекочущий ноздри запах пыли, я забралась на покрывало с ногами. Уткнулась лицом в колени, чувствуя, что ткань платья становится влажной от слез, которые неудержимо текли по щекам, оставляя вкус соли на губах.
Я не помнила, чтобы когда-нибудь прежде бывала в замке де Россо, но совпадений стало чересчур много, и я уже не могла их игнорировать. Янис говорил, что воспоминания могут вернуться сами, а потому не нужно их поторапливать. Однако можно ли этому верить?..
Глава 25
Когда, вволю наплакавшись в таинственной комнате, я вернулась к себе, уже наступил поздний вечер. Подумала, что все в замке уже видят десятый сон, но, когда собралась лечь спать, в дверь постучали. Пришла экономка, бабушка Луиджи.
– Вы ведь сегодня не ужинали, – пробормотала она и поставила на столик рядом с моей кроватью поднос. – Вот, собрала кое-что. Вам нужно подкрепиться.
– Спасибо! – поблагодарила я, ощутив, что на самом деле немного проголодалась. – Но… вы ведь могли прислать горничную. Почему пришли сами?
– Поговорить захотелось, – со вздохом отозвалась экономка. – Можно кое-что сказать? – спросила она, словно ожидала, что я могу ответить отказом. Я кивнула на стул, а сама села на край кровати, готовясь внимательно слушать. – Вы не сердитесь на госпожу Ортензию… Герцог – единственный из ее семьи остался в живых, и она, хоть и не показывает своих чувств, очень за него тревожится.
– Но разве я представляю для него опасность? Или Янис? Почему она так несправедлива по отношению к нам? – удивилась в ответ.
– Думается мне, она боится, потому что ее сын связался однажды с неподходящей женщиной, а вы напоминаете ее госпоже Ортензии, – вздохнула собеседница.
– С неподходящей женщиной? – нахмурилась я. – Вы имеете в виду мать Себастьяна? Но разве она…
– Нет-нет! – замахала руками экономка. – Не ее. После смерти супружницы прежний герцог де Россо захотел жениться снова и привез красивую молодую женщину. Однако та оказалась… У нас об этом не говорят, так что, наверное, зря я разболталась. Вы – совсем не то же самое, что она, ваша светлость. Даже думать не смейте! Уверена, и госпожа Ортензия поймет однажды, что вы не такая. У вас доброе сердце, вон как Луиджи радуется, что вы взялись его учить. И о муже заботитесь, всей душой переживаете за его здоровье, не то что та столичная свиристелка, которая мигом отсюда укатила, когда его привезли раненым!
Догадавшись, что она говорит о баронессе, я невольно усмехнулась. Собеседница явно старалась сменить тему, но я задумалась, сопоставив ее слова с поведением Ортензии де Россо. Конечно, бабушке Себастьяна многие женщины могли показаться неподходящими для ее драгоценного сына, и все же…
Весьма любопытно.