— Скажите, госпожа Солес, мы можем как-то связаться с родней господ Аримана, Даниана и Филорда? Нам нужны образцы ДНК, чтобы быть точно уверенными, что тела в доме принадлежат именно им.
— Нет, не можете. Они были сиротами, и никаких сведений об их родне у нас никогда не было.
Кандидаты в Тени всегда должны были быть лишенными собственной семьи. Считалось, что только ребенок, полностью лишенный прежних связей и привязанностей, способен стать настоящей тенью. И к стыду для мира перевертышей кандидатов с такими данными всегда было достаточно.
Следующие два часа допроса слились для моего сознания. Раз за разом Горюнов и Волк задавали на все лады одни и те же вопросы.
Что я знаю о делах отца? Занимался ли он чем-нибудь незаконным? Угрожал ли ему кто-нибудь? Знаю ли я имена его партнеров по бизнесу? Были ли у него с кем-то в последнее время конфликты? Что я знаю о его личной жизни? Кто был его последней пассией? Мог ли он знать о моей связи с Римманом? Как бы он реагировал, если бы узнал?
Я отвечала односложно, ориентируясь на взгляд Леона и сжатие его руки на моем колене. Иногда он просто говорил мне не отвечать, и я слушалась.
Постепенно я стала чувствовать, как жуткая усталость начинает давить мне на плечи и гнуть мой позвоночник. Явно заметив это, Леон резко поднялся.
— Моя клиентка очень устала. Она и так испытывает сильнейший стресс и раздавлена горем. Я думаю, что вы узнали все, что нужно, но даже если и не так, то всегда можно продолжить, когда она будет чувствовать себя лучше. А сейчас ей требуется отдых.
— Да, конечно, — тут же согласился Горюнов. — Погодите только минутку, я принесу аппарат для снятия отпечатков пальцев. Они нам нужны для дальнейшего анализа обнаруженных на месте преступления следов.
Следователь вышел, оставляя нас с Волком. Он потянулся, нагло ухмыляясь.
— Ты же не думаешь, что тебе и в самом деле удастся ускользнуть от нас, Доминика, — лениво спросил он. — Мы всегда доводим начатое до конца, и эти коты нам не помешают. Рано или поздно ты попадешься, кошечка.
Я молча смотрела на него.
— Давай, мечтай и дальше, Скуби-ду, — ухмыльнулся Леон. — Руки коротки и кишка тонка тягаться с Римманом, да к тому же на его территории.
Волк оскалился. Они все терпеть не могли, когда их отождествляли с собаками, считая себя гордыми вольными хищниками. По мне, так подлые мерзкие падальщики.
— Ну, зная Риммана, могу сказать, что очень скоро он наиграется с тобой, маленькая киска, — Волк смотрел только на меня, игнорируя Локи. — А когда этому большому и злому коту надоест его игрушка, он сам вышвырнет тебя. Так что мы просто подождем. Мы умеем быть терпеливыми и долго преследовать добычу, пока она не выдохнется и не сможет больше бежать.
— Боюсь, вы состаритесь, ожидая. Зато у меня есть встречное предложение. Слейте нам заказчика и сможете реально заработать, — почти беспечно подмигнул Локи.
Волк снова оскалился, демонстрируя пренебрежение.
— Хотя, о чем я говорю? Ты ведь просто рядовая шавка и ничего не решаешь. Только имей ввиду, Рекс, что Римман скорее уничтожит вас как вид, чем позволит убить эту девочку.
— А кто говорит об убийстве, Кошак помоечный? — ухмыльнулся Волк
В этот момент вернулся Горюнов. Быстро отсканировав отпечатки моих пальцев и записав номер моего нового телефона и адрес Риммана, он взял с меня подписку о невыезде и отпустил нас.
— До скорой встречи, — сказал нам в спину Волк.
В коридоре я увидела Риммана, нервно метавшегося, как тигр в клетке, из конца в конец.
— Почему, на хрен, так долго? — зарычал он на Локи.
Он обхватил моё лицо ладонями и жадно всмотрелся, словно выискивая следы причиненного ущерба.
— Ты как, Ники? — почти нежно спросил он.
— Нормально. Только очень устала. Мы можем поехать домой? — и я, неожиданно решившись, обняла его вокруг талии, прижимаясь в поисках тепла и поддержки.
— Домой? — Римман на пару секунд застыл, словно прислушиваясь к звучанию этого слова и собственным ощущениям, а затем тоже обнял меня в ответ, осторожно прижимая к себе. — Конечно, мы можем поехать… домой. Ты хочешь есть?
— Может и да, но пока этого не чувствую.
— Тогда давайте убираться из этой богодельни. Терпеть не могу, как тут воняет.
Пока мы шли к выходу, Леон, судя по всему, созвонился с парнями на улице, и они встретили нас прямо у дверей, сразу жестко оттесняя напиравших представителей прессы.
Те опять стали что-то выкрикивать, и на этот раз всяких гадостей было еще больше. Я скрипнула зубами, не в силах сейчас еще терпеть и их. А Римман вдруг подхватил меня на руки и понес к машине. Тут же защелкали затворы камер, и крики стали громче.
— Пошли на хрен, сраные стервятники! — рявкнул он и почти побежал к машине.
Байкеры стали расталкивать толпу еще агрессивней, вызывая ответные возмущенные вопли и ругательства.
Быстро запихнув меня в машину, он так резко рванул с парковки, что едва не сбил пару особо навязчивых приставал.
— Босс! Незачем давать им лишний повод полоскать тебя в СМИ.
— Да мне на них глубоко насрать! Я разорву каждого, кто захочет причинить Ники боль, — яростно зарычал он.
Я была удивлена такой его реакцией. Римман выглядел так, словно совершенно не мог контролировать этот свой выброс злости. Его буквально трясло.
Он вел машину так агрессивно, что я едва не слетала с сиденья на поворотах.
— Римман, да что, на хрен, с тобой такое? — возмутился Локи, крепко держась за поручень над головой. — Все же нормально! Ну, вызовут нас еще разок для сдачи анализа ДНК, и еще может пару тройку раз опросят, и на этом все! Я обещаю тебе, что все будет нормально. Волки облажались, причем по крупному. Так что побыстрее замять теперь все в их интересах. Как только они поймут, что ты не отдашь им Доминику, все устаканится и будет хорошо.
— Никогда не будет ничего хорошо, пока мы не вычислим, кто заказчик, и чего он на самом деле хочет, — рыкнул Римман в ответ.
Мы домчались обратно в два раза быстрее, чем ехали туда. Локи быстро попрощался, сел в свой автомобиль, который оставлял перед двором Риммана, и укатил. Двое сопровождавших нас байкеров уехали, кивнув Римману, а еще двое вошли во двор и расположились за столиком во дворе.
Римман опять сам вытащил меня из машины и, приподняв, прижал к гладкому боку своего внедорожника, едва опустилась дверь подземного гаража.
— Ты точно уверена, что не голодна, Ники? — хрипло прошептал он, прикусывая кожу на моей шее, от чего по коже тут же во все стороны побежала волна жара, отзываясь тягучей слабостью в ногах.
Я только и смогла, что помотать головой и ахнуть, когда он резко вклинил своё колено между моих ног, усаживая меня на своё мощное бедро.
— Это хорошо, Ники. Потому что я так голоден, что просто сил нет терпеть, — прорычал он и без всяких прелюдий содрал мою футболку через голову и, спустив лямки лифчика, дернул чашки вниз.
Заурчав, он приподнял своё колено вместе со мной, заставляя меня задрожать от давления между ног и подставляя мою грудь под свой рот.
— Рим! — охнула я, ощутив его твердые зубы и раскаленный язык на своем соске.
Он целовал мою грудь, сильно втягивая и прижимая чувствительную вершину языком к своим острым клыкам. Он слегка царапал и тут же утешал, и от этого контраста меня забила неконтролируемая дрожь. Я вцепилась в его волосы, даже не зная, чего хочу больше — оттолкнуть или прижать еще сильнее. Мои бедра с первого же его касания просто не могли быть неподвижны, и я ерзала по его ноге в поисках еще большей силы ощущений.
Римман переключился на вторую грудь, и мокрый сосок сжался еще больше от холодного воздуха после горячей влажности его рта.
— Р-и-и-им! — взмолилась я, и он резко вскинул голову, впившись в моё лицо пылающим вожделением взглядом.
— Что, моя принцесса? — прохрипел он. — Чего ты хочешь?
— Хочу, чтобы ты поцеловал меня… Но я не могу сдержаться и быть тихой, — смущение прилило к моим щекам вместе с возбуждением.
— Ну, так и не будь тихой, Ники. У меня реально крышу рвет от твоих стонов и криков. Так что кричи погромче!
— Снаружи твои ребята, — напомнила я. — Они нас услышат.
— В первый раз, что ли! — усмехнулся он и расстегнул мои джинсы.
А на меня словно ведро ледяной воды выплеснули. Ну, естественно, его байкеры слышали его, наверное, тысячу раз, с тысячей разных женщин до меня. Мои руки выскользнули из его волос, неожиданно став неимоверно тяжелыми. Вид его прекрасного, гибкого тела, вбивающегося в чужие женские тела, вызывало у меня желание уничтожить что-нибудь, просто разорвать на части.
Ники, Ники, ну, какое тебе до этого всего дело? Только отчего так больно в груди, словно там разливается кислота, выжигая сердце. Римман следил за моим лицом напряженным взглядом и вдруг отстранился и снова поднял меня на руки. Переступая через две ступеньки, он понес меня наверх, в спальню. Поставив меня на пол, он стянул по моим ногам джинсы вместе с трусиками и, став на колено, дернув за руку, вынуждая опереться на его плечо. Затем приподнял по очереди мои ноги, окончательно снимая штаны. Поднявшись, он быстрым движением расстегнул лифчик и отбросил его в сторону. Отступил на шаг и стал не торопясь раздеваться сам. Я следила за его движениями, и чувствовала, как, несмотря на все моё раздражение и ту горечь разочарования, что обжигала мой язык, внутри опять медленно, но неумолимо растет желание. Словно какой-то огромный маховик, набирая обороты, перемалывал меня со всеми страхами, заморочками и болью. Уничтожал без следа доводы разума, знание о прошлом этого мужчины и предчувствие неизбежной боли в будущем, превращая меня просто в сгусток плоти, послушно заходящийся в безумной похоти просто потому, что ему так хочется. Все это опять становилось незначительным и далеким. А единственным реальным в этом мире был Римман, медленно снимающий свои джинсы. Мои глаза неотрывно следовали за его руками, отмечая его эрекцию, дерзко ставящую меня в известность о том, что в любом случае произойдет прямо здесь и сейчас.