Чувство вины и горя затопило меня. Я отталкиваю руку Риммана и делаю шаг в сторону, отступая от обоих.
— Я все помню, Темиз. Я хочу сама отныне распоряжаться своей жизнью. И я не могу уйти с тобой прямо сейчас. Я не могу никуда уехать, а ты не сможешь обеспечить мне защиту на чужой территории. Я останусь с Римманом, пока все не утрясется, и только потом решу, как поступить. А теперь уходи, пожалуйста.
Темиз бросил через моё плечо на Риммана взгляд, полный мужского превосходства, и развернулся к выходу. Уже в дверях он обернулся и бросил напоследок:
— Надеюсь, ты ведешь себя благоразумно, дорогая. Я не намерен терпеть в нашем общем доме последствия твоей неосторожности.
Римман взревел за моей спиной и швырнул стул в стену.
— Пошёл на хрен из моего дома гребанный урод!
Темиз усмехнулся и исчез, оставив меня наедине с разъяренным Риманном. Он заметался по кухне, громя все на своем пути, а затем обернулся ко мне и угрожающе прищурился.
— Вот значит как, моя принцесса? Пересидишь тут со мной, пока жарко, а потом к своему женишку подашься? Я для тебя кто? Временное спасательное средство? — он наступал меня, заставляя пятиться, и его тело буквально исходилось яростным жаром.
— Рим… — испуганно прошептала я.
— Заткнись! Закрой свой рот, Ники! — заорал он мне в лицо. — Ты меня просто используешь? А как все закончится, просто свалишь и думать забудешь?
— У меня есть обязательства, и я не могу от них просто отмахнуться. Темиз прав в том, что мой отец был бы разочарован.
— Не хочу даже слышать имя этого ублюдка в моем доме! А ты здорово придумала, да, крошка Ники? Сейчас потр*хаешься со мной в своё удовольствие, а потом прикроешься чувством долга и сраными обязательствами и помашешь дураку Римману ручкой? Или, может, предложишь мне быть твоим грязным секретиком и будешь бегать ко мне, когда сильно приспичит? Думаешь, ты такая охрененно неотразимая? — Римман больно сжал мои запястья и вжал своим телом в стену так сильно, что я почти не могла дышать.
— Рим, пожалуйста, остановись. Ты причиняешь мне боль.
— Боль, Ники? Да ты хоть знаешь, что такое настоящая боль? — Римман неожиданно уткнулся носом в мои ключицы и, закрыв глаза, несколько минут вдыхал мой запах.
Его тело моментально стало еще горячее, а член налился каменной твердостью, вдавливаясь в мой живот. Римман задрожал и издал резкий стон, и вдруг отступил и прямо-таки отшвырнул меня от себя.
— Пошла ты, Ники. Ты не единственная женщина на свете! — его глаза зажглись жестоким и холодным пламенем. — Никогда не была единственной и никогда не будешь!
И он рванулся с кухни, оставляя меня раздавленной и с разрастающейся болью в груди. Через минуту я услышала двигатель его байка и, выскочив на крыльцо, увидела, как закрываются за ним ворота.
— Босс не велел выпускать вас из дома, — ухмыльнулся мне в лицо один из парней, охранявших дом сегодня.
— Куда он поехал? — беспомощно спросила я.
— Ну, мало ли. Сказал, чтобы до утра не ждали. Ему развеяться нужно.
Я вернулась домой, сопровождаемая насмешливым взглядом. Что только что произошло? Римман, сам предложивший мне циничную сделку в самом начале, теперь обвинил меня в том, что я расчетливая стерва и просто использую его? Сам ни разу не сказавший ни слова о том, что у нас может быть совместное будущее, хотел от меня чего? Это что, нормально для мужчин — требовать чего-то от женщины, ничего не предлагая взамен? Что мне следовало сделать?
У меня было такое чувство, что я на огромной скорости столкнулась со стеной и переломала все кости. Как я должна была себя вести? Упасть на колени и сказать, что я на все готова ради Рима, даже наплевать на всё, о чем мечтал мой отец, и что составляло почти всю мою прежнюю жизнь? Разве кто-то вправе требовать этого от другого человека, даже не дав хоть малюсенькой опоры под ногами?
Глава 16
Я обвела унылым взглядом картину разгрома на кухне. Как бы мне хотелось иметь прямо сейчас хоть кого-то, кто мог бы объяснить, в чем я опять ошиблась, и как мне следует себя вести. Я неожиданно вспомнила об Инне. Но, к сожалению, её номер погиб вместе с моей одеждой, когда Римман сорвал её в прошлом приступе ярости.
Я нашла мешки для мусора, веник с совком и собрала осколки посуды и остальной хлам. Мешок, как и обломки двух погибших от вспышки бешенства Риммана стульев, я вытащила на крыльцо. И снова встретилась с любопытными взглядами моих то ли охранников, то ли надзирателей.
— Думаю, стоит вынести мусор, — сказала я им, стараясь казаться уверенной и смотреть в глаза.
— С какой это стати ты командуешь? — тут же взвился тот, что помоложе. — Мы не подчиняемся никому, кроме босса, тем более каким-то сучкам, умудряющимся так его разозлить.
— Даже если это и так, то это совершенно не твоё дело! — я сама от себя не ожидала, что смогу так рявкнуть. — Не смей совать свой нос, куда не просят!
Парень оскалился и угрожающе двинулся ко мне. Я выпрямилась и вздернула подбородок, показывая, что не боюсь, хоть моя спина и похолодела. Никто никогда не смел пытаться напугать меня в доме моего отца. Но это не значит, что теперь, когда его нет, я позволю страху взять над собой верх.
Более старший перевертыш положил парню руку на плечо.
— Успокойся, Малыш. Боссу точно не понравится, что ты рычишь на его женщину, — негромко сказал он.
— Да у него таких, как она — хренова туча! Думаешь, куда он сейчас поехал? Что, надоела ты ему, киска, он и подался поискать чего посвежее, — похабно ухмыльнулся молодой.
Моя кошка тут же захотела вырваться и разодрать горло мелкому мерзавцу.
— Заткнись! — цыкнул на него второй. — Ты ни хрена не знаешь, так что лучше следи за метлой!
И старший перевертыш решительно взял у меня из рук мусор и сунул молодому.
— Вали на помойку. Тебе полезно пройтись.
Парень фыркнул, но подчинился.
— Меня зовут Януш, — сказал старший, внимательно изучая меня.
— Очень приятно.
Перевертыш усмехнулся.
— Не обращай внимания на Малыша. Он переживает за босса, как и все мы. Эти дни с тобой он стал другим. Таким я его никогда не видел. Мне кажется, он с тобой может быть счастлив. И он, как никто, этого заслуживает.
Я промолчала и только кивнула и хотела уйти.
— Только учти, женщина, если причинишь ему боль, мы не станем тебя отдавать волкам, мы не суки продажные, но сами порвем на части, — в голосе Януша прозвучало столько жесткости, что я даже не усомнилась — так и сделают.
Не оборачиваясь, вернулась в дом. Хотелось бы мне знать, как я могу причинить боль Римману? Пока все выходит только наоборот.
Закончив убирать на кухне, я отправилась слоняться по дому, не зная, как убить время, и прислушиваясь, не проявится ли низкий звук движка байка Риммана.
Но шли часы, а он не появлялся. Смотреть телевизор я не хотела, боясь опять наткнуться на то, как с упоением обсасывают трагедию моей семьи. Я бесцельно стала опять обходить весь дом. Зайдя в одну из пустых спален наверху, заметила, что окна выходят на соседний дом, где жил Миша.
Одно из окон соседского дома было прямо напротив. Оно было открыто, на нем не было штор, и ничто не мешало мне рассмотреть кусочек чужой жизни. Знаю, что пялиться и подглядывать нехорошо, но все же… Я ведь никому не наврежу, если просто гляну?
Комната, открывшаяся моему любопытному взгляду, принадлежала явно парню. Темные стены и мебель, никаких украшений, кроме двух гитар на стенах, книжный шкаф, занимающий полностью одну стену, и еще много предметов, назначения которым я не знала. Также, само собой, целый угол занимал стол с ноутбуком и всякими примочками. Напротив кровати располагалась здоровенная плазменная панель. На стульях валялась одежда, и даже на телевизоре криво висела черная футболка.
Я открыла стеклопакет и села на подоконник, продолжая рассматривать чужой дом и его ухоженный двор с эффектными клумбами, красивыми дорожками, и даже с небольшой оранжереей.
Неожиданно дверь в доме напротив распахнулась, и ввалился Миша с рюкзаком за плечом.
— Отвали от меня! — крикнул он кому-то за спиной. — Беги, отцу жалуйся! Губки надуй, глазками похлопай, и он поверит в любую ложь, которую ты придумаешь!
И он громко хлопнул дверью и тут же уставился на меня, как будто и знал с самого начала, что я должна там сидеть.
Я рванулась с подоконника, не в силах встретиться с ним глазами после того, что он видел.
— Марина, постой, пожалуйста! — парень метнулся к окну так резко, что чудом не вывалился в него.
Я остановилась, но повернуться и посмотреть ему в лицо было жутко трудно. За эти дни я была уверена, что парни Риммана не раз нас с ним слышали, учитывая слух перевертышей, но на них я могла смотреть совершенно спокойно. А вот мысль о том, чему стал свидетелем Миша, заставляла вспыхнуть мое лицо. Но меня ведь учили никогда не убегать, так делает только жертва, и поэтому я развернулась с вежливой улыбкой.
— Привет, супер сосед.
— Привет, привет, садовница, — Миша сел на подоконник и свесил ноги наружу. — Что-то тебя не было видно последние дни, как, впрочем, и Риммана.
Поколебавшись, я все же подошла к окну и повторила маневр парня.
— Эй, осторожнее! — нахмурился он. — Ты можешь упасть!
— Ты тоже, но ведь тебя это не останавливает, — ответила я и поболтала в воздухе босыми ногами.
Странно слышать от человека предостережение, если учитывать, что из нас двоих именно у меня есть все шансы остаться невредимой в случае падения.
— Ну, если я упаду и убьюсь, никто по мне плакать не станет, — усмехнулся Миша. — А кое-кто даже вздохнет с облегчением.
— Боюсь тебя разочаровать, но, упав с такой высоты, ты вряд ли убьешься. Так, может пару ребер сломаешь или руку. Так что не стоит и заморачиваться.