— Вот так живешь себе, живешь и горя не знаешь, пока не является вот такая как ты, и бах! — нормальный мужик превращается в страдающего припадками бешенства жадного собственника, который, нажравшись до поросячьего визга, пускает слюни по своей Ники, когда об него телки полуголые трутся.
— Я тебе сейчас что-нибудь в голову кину, — зарычала я, чувствуя дикий прилив злости.
— Эй! Да за что! Я просто пытаюсь сказать, что, надеюсь, меня никто так никогда не осчастливит, как ты Риммана. Пропал наш босс. Погиб в неравной схватке с коварной, хищной принцессой с глазами невинного ангела. А эта дерзкая принцесса еще имеет наглость кокетничать с посторонними парнями, сидя на окошке аки птичка небесная, — ехидно скривился Леон.
— Я не кокетничала. Мы просто говорили.
— Бла-бла-бла! Будешь Римману это объяснять, когда он захочет парню голову открутить. Доминика, не провоцируй его темную сторону, ради Бога. У меня и так работы хватает.
— А то, что ты здесь сегодня ночуешь, его не спровоцирует?
— Доминика, и я, и остальные ночевать будем снаружи. Как только стемнеет, мы обернемся и будем патрулировать двор и окрестности. Думаешь, я или кто-то другой рискнет провести ночь в доме наедине с тобой?
— А почему нет? Я на вас накидываться с непристойными предложениями не собираюсь. Или вы в себе не уверены?
— Детка, ничто так не убивает желание и эрекцию, как прямая угроза лишиться яиц вместе с головой. Так что я боюсь не собственного поведения, а богатого воображения босса. Ночь без тебя и так сделает его слегка безумным. Так что я не хотел бы быть тем, чей запах покажется ему слишком близким к тебе, когда он завтра вернется.
— Но могу я хоть вас покормить? — я чувствовала себя неловко.
— Я уже обо всем позаботился. Так что просто посиди тихонько и постарайся не доставить нам лишних забот.
Убедившись, что мне ничего не нужно, Леон ушел на улицу. Выглянув в окно, я заметила, что на привычном месте за столом под навесом было уже шестеро парней, а Локи стоял и рассказывал им явно что-то забавное. Периодически они поднимались и уходили бродить по двору, прислушиваясь и принюхиваясь.
Я же готовилась к ночи, когда рядом не будет Рима. Дом был пустым и неуютным без него. Постель пугала меня своими размерами без его большого тела, дающего тепло и защиту от кошмаров. Всего несколько дней, как Римман опять вернулся в мою жизнь, и я уже совсем не в силах обходиться без его близости. Чувствую себя слабой и потерянной. Так, словно заблудилась на бесконечном болоте и не знаю, куда ступить, чтобы не ухнуть с головой в мерзкую, вязкую топь.
Решив просто не спать, я сварила побольше кофе и включила телевизор погромче. Мысль о том, что я одна лягу в ту огромную постель, где белье пахнет Римманом и нашим общим наслаждением, угнетала меня и заставляла тосковать по его прикосновениям. В блужданиях между кофейником и диваном и прошла моя ночь без Риммана.
Утром Локи вошел, предварительно громко постучав. Посмотрев на меня, он насупился.
— Доминика, какого черта? Ты подставить меня решила? — еще больше нахмурился он. — Ты бледная, как смерть, и глаза, как у обдолбанной наркоманки!
— Я не очень разбираюсь в комплиментах, но, по-моему, ты в них не силен, — попыталась улыбнуться я.
— Да мне сейчас не до расшаркиваний! Да когда босс увидит тебя такой, он меня покалечит в лучшем случае. Ты себя видела вообще? Ты что, совсем не спала?
— Нет, — я не собиралась посвящать Локи в то, что просто боюсь уснуть без Рима.
— Ну, тогда умоляю, сделай что-нибудь… ну, не знаю, какие-нибудь ваши чисто бабские прибамбасы, чтобы, когда я привезу Риммана через несколько часов, ты не выглядела, как жертва затяжной болезни.
— Леон, ты не слишком драматизируешь?
— Драматизировать будет мой травматолог, считая переломы. А я приукрашиваю неприглядную правду. Доминика, прошу, сделай что-нибудь с собой.
— Хорошо, перестань волноваться обо мне и пойди и вытащи Рима.
Локи уехал, а я отправилась в ванную, стараясь смыть с себя признаки бессонной ночи. Отлежавшись в теплой воде с пеной, я отправилась на кухню. Хотелось приготовить что-то вкусное. То и дело я прислушивалась и, не доверяя уже собственным ушам, подходила к окну и всматривалась во двор. Никогда раньше я не чувствовала такого мучительного нетерпения и тоскливого ожидания.
Моё глупое сердце то срывалось в дикую скачку, мешая нормально вдохнуть, то замирало в томлении. Когда, наконец, я услышала звук двигателя машины перед домом, то прилипла к стеклу, словно нетерпеливый ребенок.
Римман порывисто влетел во двор, и его взгляд тут же нашел меня, приросшую к окну, так, словно только этого и ждал. Буквально вцепившись в меня взглядом, он не поворачиваясь кивнул поднявшимся ему навстречу парням и не останавливаясь понесся к дому.
Я рванула к двери и на полпути столкнулась с Римманом. Он молча налетел на меня, словно штормовой шквал, сминая губы жадным ртом и плоть руками. Каждый его вздох и резкое движение горячего рта просто вопили о голоде и сжигающем желании. Мое тело, мои чувства, мой мозг и моя животная сторона взорвались с первого ощущения его рядом, превращая все во мне в гудящее от жуткого напряжения пламя.
— Босс… — в дом вошёл Локи, но замер на пороге.
Рим даже не заметил его появления, и я увидела, как Локи расплывается в хитрой улыбочке.
— Ну, в принципе, ничего срочного. Короче, я позже зайду. Завтра.
Ухмыльнувшись, Локи закрыл за собой дверь.
— Рим, я думала ты голодный и приготовила поесть, — срывающимся голосом пробормотала я, когда нетерпеливые губы Риммана соскользнули на мою шею.
— Я голодный, Ники. Господи, ты даже не представляешь, какой я голодный, — прохрипел Римман, толкая меня в сторону кухни.
— Рим! — с упреком выдохнула я.
— Ники, пожалуйста! — его голос скрипел от внутреннего напряжения.
И Римман засунул обе свои большие ладони под моё платье, бесцеремонно задирая его, и обхватил мои ягодицы. Он сильно сжал их, и у меня вырвался стон, в котором даже я сама услышала полную капитуляцию. Римман же нетерпеливо рыкнул и приподнял меня над полом. Сделав несколько шагов, он усадил меня на край кухонного стола. Холодная, гладкая поверхность коснулась моей кожи, заставив вздрогнуть.
— Рим, может, мы наверх пойдем? — прошептала я, с жадностью впиваясь ртом в кожу на его жестком подбородке.
— Позже! — вытолкнул из себя Римман, вздрагивая от каждого скольжения моих губ.
Боже, вкус его кожи, его неповторимый запах делали меня безумной. Мне становилось наплевать на весь мир вокруг с его чокнутыми проблемами, когда он так близко. Мои дрожащие руки столкнули с его плеч куртку и потянули край футболки, желая получить еще больше пространства для алчного исследования. Больше Риммана.
Он послушно поднял руки, облегчая мне задачу. И я с благодарным стоном прижалась к его обнажившейся груди, запутывая пальцы в поросли волос. Опустившись, я лизнула его сосок, и от этого простого движения Рим дернулся и застонал сквозь зубы. Я отчетливо слышала, как грохочет его сердце, и моё собственное вторило ему, оглушая меня.
Осмелев, я заскользила пальцами и ртом по его солоноватой коже, добираясь до пояса джинсов. Римман затрясся и, глухо зарычав, схватил мои руки и отвел их за спину.
— Черт, Ники, не сейчас! — почти грубо сказал он и стал шарить на спине, желая избавить меня от платья.
Но, видимо, застежка это было не то, что он готов был осилить в таком состоянии. И поэтому через минуту Римман просто схватился двумя руками за подол платья и разодрал его, как бумажную салфетку.
— На хрен эти тряпки! — прохрипел он, тут же впиваясь губами в мою грудь сквозь кружево.
Меня выгнуло как от разряда, и легкие сжались от вырвавшегося умоляющего стона.
Его язык скользил, а зубы поддразнивали, заставляя меня трястись и выгибаться, вцепляясь в его голову и плечи.
— Рииим!!! — его имя рвалось из меня, и это было единственное слово, которое я была способна произносить прямо сейчас.
— Скажи, чего ты хочешь, Ники, — пробормотал Римман, сжав в ладонях обе мои груди и продолжая поочередно дразнить соски раскаленным ртом.
Но я могла только стонать и извиваться навстречу каждому малейшему поддразниванию.
Римман поднял голову и прожег меня взглядом, до краев наполненным первобытным вожделением, и его влажные губы растянулись в чувственной улыбке, и все внутри у меня затрепетало от мучительного предвкушения.
— Молчишь, моя сладкая принцесса? — мурлыкнул он. — Ну, тогда я буду делать с твоим телом то, что я хочу.
Мягко боднув меня, он принудил меня откинуться на руки, и его открытый рот соскользнул вниз по моим ребрам к животу. Твердые пальцы подцепили мои трусики и медленно стягивали их, и его глаза следовали за ними, жадно вбирая в себя и сжигая влажную плоть.
Когда он смотрел так на меня впервые, я готова была сгореть от смущения, а сейчас волна дикого возбуждения ударила мне в голову, опьяняя почти до невменяемости. Я сама подняла и поставила стопы на стол, бесстыдно открываясь перед ним и желая еще больше этого его голодного взгляда и в неистовой надежде на прикосновение.
Римман поднял на меня глаза, и я просто не могла выдержать темного пламени, полыхавшего в них. Мои бедра сами дернулись ему навстречу, умоляя о чем угодно, кроме этого убивающего меня ожидания.
— Ники, если бы ты только знала… — мучительно проскрежетал Римман и опустился на колени, просовывая свои ладони под мои ягодицы.
Его руки приподняли мои бедра, еще больше открывая для его беспощадной ласки. Едва его резкое дыхание коснулось моих влажных складок, я уже знала, что он заставит меня умирать от наслаждения, и желала этого как ничего прежде в своей жизни. Веки Риммана опустились, и он нежно первый раз коснулся моего лона, проводя губами, словно проверяя своё могущество. Моё тело тут же дернулось, демонстрируя отчаянную готовность ко всему, что он захочет с ним сделать. И только тогда Римман обрушил на меня всё властное искусство своего рта, и я потерялась в движениях его губ, языка и пальцев, зашлась в стонах и крике. Когда отхлынула первая волна, я с трудом приоткрыла веки и увидела лицо нависшего надо мной Риммана, который с маниакальной жадностью впитывал вид моего взрывного оргазма.