— Но, Римман, мы постоянно патрулировали весь двор, дежурили и здесь, и у задней двери, осматривали окрестности и не видели, чтобы она покидала дом, — растерянно ответил Януш.
— Почему никто из вас, дебилов, не сидел в доме, не сводя с неё глаз?
— Римман, прости, но мы не смертники. Все видят, как ты бесишься, даже когда на эту бабу кто-то просто пристально посмотрит. Так что провести с ней столько часов в доме желающих нет. Своя шкура дороже.
Неужели я действительно вел себя, как безумный, и это и стало причиной того, что мои парни не смогли обеспечить достойную защиту для Ники?
В отчаянии взревев, я содрал с себя одежду, собираясь обратиться. Я найду моего глупого котенка, и она ответит мне, за каким хреном она сбежала.
Глава 22
Свободное движение радовало и успокаивало меня. С наслаждением я перемахивала через невысокие заборы между участками. Несколько раз меня облаяли и попытались атаковать жалкие домашние шавки. Но одного только короткого утробного рычания на грани слышимости было достаточно, чтобы они с визгом исчезали. Чисто интуитивно я двигалась в сторону того самого места сборищ молодежи в лесу, где я была в прошлую мою пробежку.
Тогда пробежку. А теперь это было бегство. Я не собиралась возвращаться. Только не туда откуда вырвалась и не желала возвращаться. Там было плохо, опасно и там мне причиняли боль.
Добравшись до пустыря, я ускорилась, наслаждаясь простором. Кошки не склонны к марафонским забегам, но размять тело всегда приятно.
Приближаясь к поляне, где раньше видела компанию молодых людей, я не слышала никаких звуков.
Поляна была пустой и тихой. Никого не было. Постояв немного в тени кустов и поозиравшись для верности, я все же вышла в центр поляны. Обнюхала холодное кострище и бревна, на которых раньше сидели ребята. Похоже, что здесь не было никого несколько дней, и запахи почти исчезли.
Покрутившись, я двинулась дальше. Саднящая внутри боль человеческой половины вынуждала двигаться, ведь это помогало хоть как-то унять грызущее ощущение пустоты.
Справа был какой-то водоем. Не то, чтобы кошки любили воду. Но сейчас все равно куда двигаться.
Подойдя ближе, я почуяла автомобиль и человека. Знакомого. Недовольство шевельнулось. Человеческая часть сейчас против любых знакомых. Но любопытство и память кошки взяли верх. Она помнила, каким забавным был этот человек в прошлую встречу.
Тихонько подкрадываясь, я подошла и стала наблюдать, оставаясь невидимой.
Парень сидел на берегу и бросал камни в воду, заставляя их подпрыгивать несколько раз, отталкиваясь от воды. Мне нравилось следить за этими веселыми камнями, и я приблизилась ближе и села прямо за его спиной. Человек пах раздражением и даже чем-то, что напоминало те же самые эмоции, которые испытывала я. Боль опять зашевелилась внутри, и я тихонько заворчала, прогоняя её в глубь.
Парень развернулся так резко, что я в испуге отскочила и зарычала, ощерившись на него. Секунду на лице Миши было замешательство, а потом его лицо просияло.
— Киса! — радостно воскликнул он и присел лицом ко мне. — Т-с-с-с! Тише, киса! Это же я! Я же столько дней приезжал сюда. Волновался, как ты, не голодаешь ли? Где ты была все это время?
Голос парня стал тихим и воркующим. Это успокоило меня, и я опять уселась, глядя на Мишу, наклонив голову набок. Забавный. Дружелюбный. Безопасный.
— Киса, моя красавица, — бормотал парень, медленно подбираясь ближе. — Я так переживал за тебя. Боялся, что тебя опять поймали и заперли. Но ты ведь умная, да, моя киса? Ты не позволила никому найти себя.
Миша, продолжая успокаивающе ворковать, оказался совсем рядом. Он поднял руку и остановил её в нескольких сантиметрах от моей головы, словно спрашивая разрешения. А мне вдруг остро захотелось хоть какого-то живого контакта. И я боднула своей головой его руку, позволяя погладить себя. Восхищенный сдавленный вздох вырвался из горла парня, и он запустил свои пальцы в мою шерсть.
— Господи Боже! — словно задыхаясь пробормотал он. — Ты такая… Я никогда в жизни не прикасался ни к чему такому… Просто как сокровище… Истинная роскошь. Настоящая… Настоящая красота.
Совершенно без предупреждения парень вжался лицом в мой мех и кажется даже всхлипнул. Первым побуждением было шарахнуться от этого дерзкого прикосновения.
— Как же я устал, киса, — прошептал Миша, и я замерла под его нуждающимися пальцами. — Как же все хреново! Я так завидую твоему миру. В нем все просто и не нужно ни притворяться, ни одевать маски, только и думая, как увернуться от удара в спину.
Ну, это весьма спорно, человек. Хотелось ободряюще хмыкнуть, но в нынешнем образе это невозможно. Вместо этого я просто улеглась на земле, оказывая этому парню необычайное доверие. И Миша, интуитивно почувствовав это, уткнулся носом в мою шкуру и что-то негромко говорил, говорил. Мне, как кошке, далеко не все было понятно. Скорее, вообще ничего, кроме эмоций. Вот их волны я улавливала безошибочно. Боль, разочарование, тоска и одиночество. Я чувствовала их запах, буквально улавливала их на своем языке. В этом смысле люди так открыты и очевидны.
Миша выливал на меня свою муку, и я вполне была готова её принять и понять. Я ведь знала, как это больно — быть разочарованным в самых близких. Знала, каково это — быть одинокой, когда вокруг полно народу, и они, вроде, тебе и не чужие. И мне сейчас было искренне жаль его. Ведь в отличии от него у меня был защитный механизм. Моя толстая кошачья шкура спасала меня не только от холода и травм, но и прятала меня, как человека ранимого, так далеко, куда никому не добраться. Природа оказалась так щедра с перевертышами, подарив нам эту возможность — когда человеческой боли и эмоций становится чересчур много, мы могли спрятаться от них в животном облике. Не забыть или перестать чувствовать, а просто отстраниться, оставив их где-то на границе сознания. Но при этом не мешало мне сейчас быть губкой, впитывающей боль Миши.
Прошло какое-то время, прежде чем он отстранился и посмотрел на меня красными, влажными глазами.
— Я знаю, что ты не понимаешь, киса, но ты просто как глоток живой воды. Не знаю, что в тебе… Просто хочу сказать, что я уезжаю. Не могу больше тут оставаться. Пока не знаю, куда и как сложится, главное, подальше отсюда.
Он выпрямился и провел по линии моей длинной спины чуткими пальцами.
— Не знаю, поймешь ли ты. Поехали со мной, киса. Обещаю, доставлю тебя в такое место, где тебя никто искать не будет. Это, конечно, далековато отсюда, но место офигенное! Это дом моего покойного деда. Там кругом лес и глушь непролазная. То, что тебе нужно, киса. Я останусь там с тобой и буду заботиться, пока ты выживать не научишься. Поехали, киса!
Он поднялся и, подойдя к машине, открыл дверцу. Я не двигалась с места и только тихонько рыкнула на него. Он что, хочет, чтобы я добровольно полезла в эту железную коробку?
Да забудь об этом, человек! Ни за что на свете! Я прижимаю уши и жестко хлещу себя хвостом по бокам, очевидно давая понять, что недовольна.
— Киса, пожалуйста! — умоляет Миша. — Мы же не можем уйти отсюда пешком. Нас же поймают.
Он говорит «нас». Странно. Его-то за что могли бы преследовать?
— Пойми, даже если менты нас остановят, начнутся вопросы кто, откуда, ветсправки, документы на владение. Мы с тобой просто завязнем в бюрократии, если засветимся. А за это время могут найти твоего прежнего владельца, и ты опять будешь в клетке. Бли-и-ин! Ну как же объяснить-то тебе?
Я содрогнулась. Да, конечно, Миша не знает правды, но интуиция у него работает четко. Нельзя привлекать к себе внимание. Если хочу ускользнуть из моей прошлой реальности, выход один. Стать невидимкой. Мне ли объяснять, как это делается? Я владею искусством быть незаметной в совершенстве.
— Киса, пожалуйста! — упрашивает Миша. — Давай уедем! Доверься мне. Я знаю, как сделать тебя свободной.
Разве я не слышала то же самое совсем недавно? Больше не верю таим словам. Я теперь сама буду делать себя свободной. Но в одном Миша прав. Он может стать для меня пропуском в другую жизнь.
Осторожно я приблизилась к машине и все в ней обнюхала. Пахло не слишком приятно, но, вроде, тревоги запахи не вызывали. Оглянувшись последний раз, я решилась и забралась в машину.
Миша радостно выдохнул и как можно мягче закрыл за мною дверцу. Обойдя машину, он без резких движений сел за руль.
— Только ничего не пугайся, киса, — успокаивающе сказал он. — Мы сейчас потихонечку поедем.
И он осторожно почесал мой бок. И завел машину. Вибрация вызвала раздражение и подчеркнула замкнутость пространства, в котором я оказалась, но я смогла с этим справиться и только встревоженно закрутилась на сидении. Миша тихонько увещевал меня и поглаживал, отрывая руку, только чтобы переключить передачу. Покачивание и содрогание машины на гравийке не прибавляли мне уверенности, но вскоре мы выехали на шоссе, и движение выровнялось.
Миша плавно стал увеличивать скорость, и километровые столбики стали отсчитывать расстояние, отделяющее меня от всей прежней жизни. Для кошачьих глаз это монотонное мелькание быстро стало утомительным, и я, покрутившись на сидении, улеглась, свернувшись клубком. Заметив это, Миша облегченно выдохнул.
Я еще некоторое время наблюдала за ним из-под прикрытых век, но вскоре, успокоенная его пальцами, нежно перебирающими мою шерсть, задремала.
Проснулась я, когда он остановился на заправке.
— Тише, киса, — сказал он, когда я вскинулась. — Я выйду на минутку, а ты посиди тихонько.
Вернулся он быстро, и мы поехали дальше.
— Вот какой же урод моральный посмел такую, как ты, красоту в клетке-то держать, киса? — спросил он. — Здорово, что тебе удалось от него сбежать. Кстати, я весь интернет перерыл и так и не смог определить, какого ты вида. Может гибрид? Я слышал, что сейчас модно скрещивать львов там с тиграми и домашних кошек с сервалами. Так ты,