может быть, тоже какой-то новый вид?
Я зевнула, игнорируя его вопросы. Что тут скажешь? Барсами, или там Рысями, Тиграми Дома перевертышей называли себя просто для большего пафоса. На самом деле внешне наши звери не всегда соответствовали тотемному животному. Да, все мы были хищными кошками, но каждый имел свои индивидуальные отличия, такие же, как разные черты лица у людей. Окрас, размер, цвет глаз и форма тела, все это могло очень отличаться у разных перевертышей, даже относящихся к одной семье и живущих под одним тотемом. Поэтому, конечно, Мише бы вряд ли удалось классифицировать меня с помощью сведений из интернета.
— Не столь важно, новый ты вид или старый, я все равно позабочусь о тебе. Кстати, ты есть-то хочешь? У меня есть мясо сырое для тебя. Там, на заднем сидении. Говядина. Я читал, что крупным кошкам свинина не очень полезна.
Он что, думает, что я стану есть сырое мясо животного, убитого неизвестно кем, и не понятно где и когда? Меня передернуло. Нет, конечно, будучи в человеческом обличии перевертыши ходили в магазины и на рынок и покупали мясо и птицу, как и все нормальные граждане. Таковы были законы мира, в котором мы жили. Но инстинкты животной половины отвергали подобное. Мы либо не питались вовсе, либо только тем, что смогли добыть сами. Все остальное… это было как подбирать падаль за другим охотником. Мерзко!
Конечно, если говорить о такой, как я, то мне в жизни не случилось даже козявку убить или там птичку. Охотник я совсем никакой. Но это не значит, что мои инстинкты не работают. Поэтому я фыркнула и отряхнулась, демонстрируя полное безразличие к Мишиной щедрости.
— Что? — удивился он. — Что-то не так? Ты не любишь говядину? Ладно. Ты только потерпи, и я потихоньку выясню, что тебе нужно. Ты только не сбегай. Мы с тобой и так уже два беглеца, хоть и бежим от разного, киса.
У Миши зазвонил телефон, и я подпрыгнула на месте.
— Не пугайся! Это всего лишь телефон, — Миша посмотрел на дисплей и пробормотал, — пошла ты, сука.
Он сбросил вызов, но через минуту телефон зазвонил снова. Так повторялось несколько раз и, наконец, Миша решил принять вызов.
— Какого тебе нужно? — негромко, но зло прошипел он в трубку. — Нет, я не собираюсь возвращаться. Ни сегодня и никогда.
Мне было прекрасно слышно, как собеседница Миши упрашивает его одуматься и вернуться.
— Ты хочешь, чтобы я вернулся? А не пошла бы ты, дорогая? Ты получила, что хотела — бабки моего отца и красивую жизнь, вот отвали теперь от меня. Я и мой член не прилагаются ко всему остальному автоматом, уж извини. Все и сразу получить не выйдет. Не звони мне больше!
И Миша отключился и вовсе вырубил телефон.
— Нам это все не нужно, правда, киса? Мы теперь свободны и едем в закат, а все остальные пусть валят на хрен из нашей жизни, — он пытался улыбаться, но вместо этого у него выходила какая-то кривая гримаса. — Ты знаешь, киса, я ведь её любил. Боже, как дурак, просто до безумия. Влюбился, когда увидел её сидящей на чемодане перед общагой универа. Она вокруг такими удивленными глазами смотрела, как в другой мир попала. Вся такая скромненькая. Джинсики не новые, блузочка дешёвенькая, балетки, видавшие лучшие дни. Но такой чистой и невинной мне тогда показалась, что у меня дыхание перехватило. Понятно, что не я один её срисовал, но я сразу решил, что моя будет. Я всех сразу от неё поотшивал, всех казанов наших универских. И в постель её в первую же неделю затащил. Подпоил на вечеринке и привез к себе. Знаю я, киса, повел себя как урод. Но я ведь её для себя хотел, а не просто там соблазнить. Я же ей на утро сразу ко мне переехать предложил. Она стеснялась долго. А может просто варианты просчитывала, теперь хрен её знает. А я бесился, на пену исходил от этого ожидания. Ревновал, скандалил, боялся на шаг от себя отпустить. А потом настоял и повел с отцом знакомить. Вот и познакомил. Сначала рад был до усрачки, когда отец её принял как родную, бегал вокруг неё, угодить пытался. Я же боялся, что скажет, мол, еще и полгода после смерти матери не прошло, а ты уже девок в дом таскаешь. Но нет. Оказалось, рад он ей. Охренеть, как рад. А через месяц они меня «обрадовали». Извини, так вышло, Мишенька. Прости, если сможешь. Я думал сдохну, киса. Просто сквозь землю там же и провалюсь. Ну, ничего, выжил же. И даже понять и простить смог бы. Но не такое же!
Миша вцепился в руль и погрузился в свои мысли. Его лицо и тело просто кричали о боли и напряжении. Мне это не нравилось, потому что заставляло отозваться мои собственные мучительные переживания, задвинутые в дальний угол сознания. И я, пытаясь отвлечь парня, опять боднула его под локоть, ласкаясь. Миша вздрогнул и, моргнув, уставился на меня. Потом обнял за шею и чмокнул в нос, заставив шарахнуться.
— Киса, ты просто сокровище, — рассеялся он.
Его смех звучал еще напряженно, но его тело сказало мне, что он потихоньку отпускает свои переживания. И это мне нравилось гораздо больше.
Мы ехали по трассе всю ночь и большую часть утра. Потом Миша свернул с основной дороги на ухабистую проселочную, и мы двигались, объезжая здоровенные колдобины еще около часа.
— Это лесовозы тут все поразбивали, — авторитетно пояснил мне Миша. — Совсем скоро на месте будем.
Мы въехали в какой-то населенный пункт. Хотя назвать его и правда населенным можно было с большой натяжкой. Десятка два дворов и деревянные старые дома, почерневшие и явно давно нежилые. Кое-где выбитые стекла и следы пожара. Только пара домов были в нормальном состоянии. Там явно жили. Но мы миновали их и остановились в самом конце улицы. Прямо за этим двором уже виднелся лес.
— Ну, вот мы и прибыли, киса. Ты пока не выбирайся. Дай я машину во двор загоню.
Процесс открывания ворот у Миши слегка затянулся, так как и перед воротами, и во дворе пышно разросся бурьян и мешал открыть створки. Но наконец сражение городского парня и деревенского травостоя увенчалось победой Миши, и мы въехали во двор.
Миша открыл мне дверцу и вопросительно посмотрел.
— Ты ведь не убежишь от меня в лес прямо сейчас, киса? Если честно, я жутко устал и хочу спать. Не хочу волноваться о тебе так сразу.
Я вылезла из машины, и чтобы успокоить моего попутчика подошла и терпеливо уселась на пороге.
— Здорово, киса! — заулыбался парень. — Ты у меня такая умная! Вот я высплюсь, и мы пойдем в лес. А еще имя тебе придумаем.
Миша нашарил под козырьком крыльца ключ и открыл здоровенный и ржавый навесной замок. Внутри была одна довольно большая комната с русской печкой, круглым столом и большой кроватью в углу. Пара стекол на окнах были разбиты, и поэтому спертым воздух не был.
— Ну, не дворец, прямо скажем, но все же не на улице, — не слишком уверенно сказал Миша. — Вот высплюсь и порядок тут наведу.
Он занес свои вещи из машины и, закрыв дверь на засов, обернулся.
— Я не тебя запираю, киса. Просто, мало ли что.
Он снял покрывало с аккуратно застеленной постели и, зевая, стянул с себя футболку и джинсы. Я с любопытством рассматривала его достаточно красивое тело.
Видение другого мужского тела, такого совершенного и прекрасного словно обожгло меня. Резкие, сводящие с ума движения.
Сокращения мощного пресса, толкающие раскаленную мужскую плоть внутрь и наружу…
Влажная кожа, такая упоительная на вкус…
Запах, заставляющий все внутри сжиматься от потребности втянуть его как можно глубже, запечатлеть, сохранить навсегда…
Стоны сладкого изнеможения и неистовое рычание, извещающее весь мир об экстазе, который не удержать внутри…
И шепот… Тихий едва слышный, такой нежный и совершенно лживый!
Я зарычала, прогоняя от себя проклятые болезненные образы. Миша резко обернулся.
— Ты чего, киса? Думала, я заставлю тебя спать на полу? Глупая! Иди сюда!
Он плюхается на постель и хлопает по перине рядом с собой. Я не раздумывая забираюсь и вытягиваюсь рядом с ним.
Дом стылый, а постель холодная, и Миша прижимается ко мне, хотя и дрожит еще какое-то время. Да, теплой шкурки ему явно не достает.
— Вот проснусь, раздобудем дров и натопим тут, — бурчит он, засыпая и прижимаясь теснее. — А то кони можно двинуть в этой холодине. Хорошо, что ты хоть у меня есть, киса.
Сказав это, он моментально отключается и перестает дрожать. Я тоже прикрываю глаза и впадаю в дрему. Что сказать? Кошки любят поспать.
Глава 23
Римман.
Обернувшись в собственном дворе, я опускаю голову к земле и начинаю тщательно распутывать все следы. Плавно перетек через забор в соседний двор. Вот здесь она приземлилась, слегка проехав по земле когтями. Дальше вперед, перемахивая одну ограду за другой, ловя отголоски единственного нужного мне запаха. Боль и страх толкали вперед все быстрее. Сзади были слышны едва различимые звуки движения обернувшегося Локи и остальных. Рычание завибрировало в горле. Разберусь с ними. Потом. Сначала найти Ники. Придурки. И они, и я сам. Тело, разогреваясь, толкалось от земли все резче и быстрее. Запах с каждой минутой был все отчетливей и слаще. Ники. Моя Ники. Моя чертова непредсказуемая принцесса. Куда тебя понесло?
Миновав пустырь, мы домчались до небольшого леска. Поляна, похоже, место сборищ местного молодняка. Ники была здесь и сделала несколько кругов, видимо все изучая. Может, моей девочке просто скучно и тоскливо взаперти? Она ведь еще так молода. У неё никогда не было друзей ровесников и таких вот тусовок и вечеринок. Может, просто не нагулялась?
Ну, так я дам ей все это! Пусть только скажет, и у неё будет все. И клубы, и вечеринки, и веселье! Только нужно разобраться с заказчиком, и я швырну к её ногам весь мир и дам всё что захочет!
Вот найду её, надеру, блин, роскошную задницу, а потом уже поговорим об о желаниях.
При мысли о том, как я буду наказывать мою непослушную принцессу, все тело моментально вскипело, раскаляясь до бела под шкурой. Как же я голоден, голоден, просто умираю от голода по ней! Хочу её — стонущую и умоляющую подо мной, когда буду врываться раз за разом. Хочу — содрогающуюся и хнычущую от изнеможения на моем языке. Хочу — спящую, нежную и мягкую, после того, как измучил её своей требовательностью, но сам еще не насытился, когда лежу рядом и стараюсь уговорить себя дать ей поспать еще немного.