— Никуся говорила, ты умный. Но по-моему, ты полный придурок.
— Никуся? НИКУСЯ, мать твою! — следующее, что я помню, это как меня оттягивают толпой от лежащего на полу без сознания утырка.
Надо отдать ему должное, что он пришел в себя моментально.
— Выкиньте его отсюда! — рявкнул Локи.
— Ты конченный мудак, Римман! — орал парень, отбиваясь, пока его тащили к выходу. — Я думал, ты нормальный мужик! А ты причинил Доминике боль и бросил в трудную минуту. Сидишь тут бухаешь, пока они черте что с ней делают! Они забрали её! Слышишь? Проклятые Волки забрали её!
Я хотел броситься и добить его за каждое слово, вылетевшее из его сраного рта.
— Я не бросал её, тупой ты урод! Она сама сбежала, чтобы запрыгнуть к тебе в постель! А если Волки её забрали, то туда ей и дорога! Путь теперь вероломная сука получит по заслугам!
От собственных слов скрутило внутренности, будто их набили осколками льда.
— Ну и пошёл ты, жалкий трусливый кот! Я сам найду её!
Я взревел и рванулся из рук, удерживающих меня, чувствуя, что балансирую уже на грани превращения.
— Да уберите вы этого идиота быстрее, мать вашу! — яростно зарычал Локи у самого моего уха, обливаясь потом, в попытке скрутить меня.
Наконец, парень исчез с моих глаз, и подобие самообладания стало медленно возвращаться ко мне, придавая миру остальные цвета, кроме кроваво-красного.
— Мы можем тебя отпустить, босс? — спросил Локи.
— Да, — выдохнул я, расслабляя мышцы и загоняя зверя вглубь. — Он сказал…
— Парнишка сказал, что Доминику забрали Волки. Мы что-то станем с этим делать?
— Например что? Напишем им ноту официального протеста с просьбой вернуть её в установленный законом срок? — огрызнулся я. — Или пойдем на них открытой войной и зальем улицы кровью? Думаешь, я втяну всех вас в прямой конфликт с Волками и позволю моим друзьями умирать ради того, чтобы спасти одну единственную женщину, которая к тому же сама отказалась от меня?
— А что, мы просто сядем и подождем, чем все дело закончится? — неожиданно разозлился Локи. — Мне, между прочим, тоже не все равно, что будет с Доминикой!
— Это не твоё дело, Локи. Я сам во всем разберусь.
— Ага, сам, против целой армии Волков. Охерительная идея, босс!
— А что ты предлагаешь? Втянуть всех в драку? Ради чего? Ты же сам знаешь, что стоит только начать, и конца и края этому не будет!
— Я предлагаю тебе дать мне возможность вынюхать побольше по своим каналам и только потом начинать строить планы. Дай мне одни сутки.
Я сжал зубы от того, как невыносимо хотелось сорваться с места и броситься, не глядя, на поиски этой невозможной женщины.
— Одни сутки, Локи. И ни часом больше. И верни этого придурка, раненого на всю голову.
— Ты уверен, босс? Может, я сам с ним поговорю?
— Верни его, и пусть сам мне все расскажет.
Глава 28
Новый этап моей жизни. Как постоянно твердит Ариман — теперь это навсегда. Но я не буду ему верить. Я просто жду и ищу выход. Пока его нет, но я не позволяю себе терять надежду. Не позволяю сорваться и плакать, или взбеситься. Я дочь своего отца. И я хищник, а не жертва! Я затаилась в засаде.
С того дня как Ариман поднял меня из подвала он собственноручно мыл, одевал и кормил меня в постели. В первый же день он одел мне на ногу пластиковый браслет с датчиком, но этого ему показалось мало, и через час пришел какой-то мужчина в белом халате и ввел мне под лопатку еще что-то. Как понимаю — маячок. Было очень больно, особенно от того, что Ариман нависал над ним, угрожающе рыча и следя тяжелым взглядом, чтобы тот не позволил себе даже случайного лишнего прикосновения, отчего у мужика отчетливо тряслись руки.
С того времени я не оставалась одна ни на секунду. Большую часть времени Ариман таскал меня повсюду за собой в пределах дома, предварительно вырядив, как куклу, не позволяя мне самой даже надевать бельё.
Когда мы ели в столовой, то я всегда сидела на его коленях, и он кормил меня, жадно следя за каждым движением губ и периодически впиваясь жестким поцелуем. Когда он вел телефонные переговоры, то усаживался на диван, а меня принуждал класть голову ему на колени и безостановочно гладил спину и плечи, перебирал волосы.
Если же ему нужно было уехать, то меня оставлял в спальне, в которой были установлены камеры, и я должна была все время находиться так, чтобы он меня видел. К тому же со мной были заперты всегда двое Волков, которые сидели не шелохнувшись и не издавая ни звука, потому как явно боялись Аримана чуть ли не больше, чем я. А все потому, что в один из первых дней, когда я споткнулась, идя чуть впереди Аримана по коридору, один из вечно таскающихся за нами Волков, чисто инстинктивно поддержал меня.
И в ту же секунду Ариман впечатал его в стену, и я увидела его побагровевшее совершенно безумное лицо.
— Не сметь к ней прикасаться! — взревел он, и, прежде чем я даже успела вскрикнуть, сломал Волку шею.
И бросив его у стены бесформенной кучей плоти, обернулся ко мне. В его глазах еще не погасли искры сумасшествия, и я замерла в ожидании избиения. Но вместо этого Ариман стал гладить моё лицо, и то место на руке, которого коснулся Волк. Огонь безумия быстро переплавился в похоть, и Ариман рыкнул второму Волку.
— Пошёл вон!
Не обращая больше внимания ни на что, он притиснул меня к стене и, разодрав бельё, просто взял, рядом с еще не остывшим телом.
— Скажи, что ты моя, любимая! — без конца требовал он, жестко толкаясь.
Я училась не сжиматься от его прикосновений и расслабляться, чтобы он причинял мне меньше боли.
С тех пор никто из Волков даже не смел останавливать на мне взгляд, а не то чтобы прикасаться.
Дом Аримана настоящая крепость. Передвигаться можно, только имея доступ, и каждая дверь была как в чертовом сейфе. Повсюду сигнализация, и я даже форточку не могла открыть, чтобы не поднять тревогу. Хотя это все равно бы ни к чему не привело. В онках просто монументальные решетки. К тому же я заметила, что внутри на рамах было нечто вроде стальных ставень. Как я понимаю, при включении сигнала о попытке проникновения они должны превратить дом в натуральный сейф.
Когда сошли мои синяки и ссадины, и Ариман увидел это, в очередной раз купая меня, как куклу, он заявил мне, что пришло время появляться нам вместе на публике. У меня внутри все просто затряслось от радости. Ведь это, наконец, хоть какой-то просвет. Но оказалось, что рано радовалась. Речь всего лишь шла об интервью для журналистов, где мы должны было озвучить, что мы с ним помолвленная пара и по истечении положенного срока траура должны пожениться.
— Я не понимаю. Я ведь давала показания, что ты погиб. Как ты теперь собираешься объявиться миру?
— Любимая, когда ты давала те показания, то была просто в шоке от горя и совсем забыла, что в тот день твой отец отправил меня по делам в другой город. А потом ты успокоилась и дала другие показания.
— Но я не давала…
Я посмотрела на него, и он самодовольно ухмыльнулся.
— Я тебе говорил, что все уже решил. Если бы эти недоумки все сделали по нормальному, вообще не пришлось бы ни о чем беспокоиться. Меня в тот вечер в казино видела толпа народа, так что мое алиби в порядке.
— Разве все это не будет слишком подозрительно и неправдоподобно?
— А кого это вообще волнует? Очень скоро все уляжется, и обо всех этих событиях забудут, как только что-нибудь новое произойдет.
Мне так хотелось вцепиться когтями в его лицо, заорав, что он сейчас говорит о моей семье, но я отгородилась от своей ярости. Я подожду. Наплевать, что выхода пока не видно. Все меняется.
Чтобы привести меня в божеский вид, на следующий день в дом приехали две девушки: косметолог и парикмахер. Но прежде чем пустить ко мне, их заставили полностью раздеться, ощупали и буквально обнюхали не только их одежду, но и каждый предмет из инструментов, требуя отчета, для чего он нужен и жутко их пугая.
Кроме того Ариман вовсе не собирался оставлять нас наедине и, развалившись в кресле, наблюдал за всеми манипуляциями немигающим взглядом стервятника. Естественно, ни о какой передаче записки или просьбы о помощи не могло быть и речи. Да и к кому мне обращаться за помощью?
После того как девушки несколько часов возились со мной в напряженной тишине, их выпроводили, снова тщательно пересчитав каждый предмет, чтобы не дай Бог у меня не осталось даже пилки для ногтей.
Для интервью Ариман пригласил какую то расфуфыренную девицу — ведущую с известного канала, которая безбожно с ним флиртовала прямо на глазах у меня и своего оператора. Больше в дом никого не пустили.
Перед тем как вывести меня к ним, Ариман резко прижал меня к себе, схватил за подбородок и приподнял моё лицо, заставляя прямо смотреть ему в глаза.
— Любимая, скажи мне, у тебя хорошая память? — нежно промулыкал он.
Я кивнула, внутренне содрогаясь всему, что мне бы хотелось никогда не помнить.
— Вот и замечательно, мой маленький котеночек. Значит ты помнишь, что в этом доме есть подвал, и если ты попробуешь вести себя плохо, то вновь окажешься там в одно мгновение и выберешься оттуда очень не скоро. Мы понимаем друг друга?
— Да.
— Да кто, девочка моя?
— Да… любимый, — выдавила из себя я.
— Боже, как же я счастлив слышать это от тебя, моя Доминика! Ты даже не представляешь, что это для меня значит! — и Ариман набросился с поцелуями, тесня меня к кровати.
— Ариман, нас ждут! — напомнила я.
— Я плачу этой сучке, так что она будет ждать сколько понадобится, — огрызнулся он, задирая моё платье. — Ты так охренительно выглядишь, что я не могу терпеть.
— Ариман, я буду выглядеть, как встрепанная курица перед камерой! — не то чтобы меня это, и правда, волновало. — Давай сделаем это позже, после интервью.