Нэнси уснула.
Она вошла в дом; мама сидела на кухне за столом и писала письмо дочке в Америку.
- А, добралась-таки, - сказала она.
- Собственной персоной, - ответила Нэнси.
Не сказать, что радушный прием, если учесть, что она проехала пол-страны. Но у них в семье не было принято выставлять чувства напоказ: обниматься, целоваться, держаться за руки.
- Как доехала? – спросила мама.
- Как обычно. Немножко поспала, теперь шея болит, - Нэнси потерла ее задумчиво.
- Хорошо тебе, можешь спокойно спать, когда все гоняют, как сумасшедшие.
- Вовсе нет, не гоняют.
Нэнси осмотрелась.
- Ну, что новенького?
Из мамы не так-то просто было выудить новости. Нэнси хотелось, чтобы она встала, заварила чаю, вернулась бы к ней и рассказала все-все в малейших подробностях: что случилось за неделю, кто гостил, от кого какие вести, какие тайны и слухи. Но почему-то все вечно выходило по-другому.
- А что может случиться? Ты и сама все знаешь, всего ничего тебя не было.
Мама снова обратилась к письму и вздохнула.
- Хоть раз написала бы Дидре. Имела бы совесть, твоя родная сестра живет в Америке, и ей, знаешь ли, интересны любые новости.
- И мне тоже. Но мне ты никогда ничего не рассказываешь! – обиженно вскричала Нэнси.
- Не говори глупостей. Ты и так тут живешь, верно? В Дублин уезжаешь на каких-то пару дней. А бедная Дидра живет на другом берегу Атлантического океана.
- У бедной Дидры муж и трое детей, и еще холодильник, морозильник, и поливалка в саду. Вот уж действительно, бедная Дидра.
- А ты сама разве не можешь все это себе позволить? Было бы желание! Хватит завидовать родной сестре. Будь умницей.
- Я и так умница… – у Нэнси дрожали губы.
- Ну, тогда не рассказывай мне про Дидру, лучше возьми лист бумаги, вложим твое письмо в конверт. Сэкономишь на марках.
Мама подвинула блокнот на другой конец стола. Нэнси даже присесть не успела. Большой чемодан с металлическими уголками стоял на полу посреди комнаты. Она понимала, что теплой встречу не назовешь, но все-таки здраво рассудила, что если сейчас накарябает страничку Дидре, значит, не придется это делать потом; к тому же мама останется довольна, и, может, пойдет и принесет печенья или кусок пирога с яблоками. Нэнси написала несколько строк, в которых выражала надежду, что Дидра, Шон, Шейн, Эйприл и Эрин живы и здоровы, и сообщала, что она была бы рада всех навестить, но цены на билеты просто заоблачные, и куда проще им самим приехать погостить, ведь сейчас выгодней менять доллары на фунты, чем наоборот. Она поведала Дидре, что у мистера Уайта новая машина, что мистер Чарльз решил провести отпуск в России, и что жена мистера Барри купила сумочку из кожи детенышей крокодила, которая стоит просто безумных денег. Она добавила, что здорово проводить выходные в Ратдуне, потому что… Тут она задумалась. В Ратдуне здорово, потому что… Она взглянула на маму на другом конце стола – та, хмурясь, дописывала письмо. Нет, не поэтому она едет домой. Маме почти все равно, если нет Нэнси – есть телевизор, или миссис Кейзи, или игра в бинго, или другие развлечения. Летом бывало, что Нэнси приезжала в десять вечера, а мамы еще не было дома. Она не ходит на танцы, как Силия, Мики и Кев. И близких друзей в Ратдуне у нее нет.
Она закончила письмо: «Здорово бывать на выходных дома, потому что билет на «Лилобус» обходится сравнительно недорого, а в Дублине за субботу и воскресенье можно спустить кругленькую сумму, так что и сам не поймешь, как это вышло».
Мама собралась ложиться спать. Ни чая, ни яблочного пирога.
- Я, наверное, сделаю себе бутерброд, - сказала Нэнси.
- Ты чай еще не пила? Какая ты безалаберная, а еще секретарша. И за что тебе столько платят? - И мама ушла спать, даже не пожелав ей доброй ночи.
Субботнее утро выдалось ясным и солнечным. Туристов почти не было, но город, как обычно, наводнили любители гольфа. Нэнси гуляла без особой цели. Она могла бы купить газету и пойти в гостиницу, в баре заказать себе кофе, но даже если забыть про деньги, зачем строить из себя состоятельную, делать вид, будто ты из их круга? Какая-то женщина мыла ступеньки паба - Нэнси узнала маму Силии: она сильно постарела, лицо покрыли морщины, как у цыганистой Джуди Хикки. Нэнси поздоровалась, но та продолжала молча орудовать тряпкой. Нэнси подумала: интересно, Силия еще спит, или уже наводит в пабе чистоту? Она работает по выходным, потому и приезжает домой. Должно быть, мама платит ей как следует: все-таки тяжело еще субботу и воскресенье провести за стойкой бара, намаявшись на неделе в больнице. Но такая скрытная эта Силия: из нее не вытянешь даже который час. Странно, что вчера в автобусе они с Томом болтали; обычно она просто с безразличным видом глядит в окно. Не то что Ди – такая живая, всем интересуется. Нэнси порой становилось жаль, что она не может зайти в гости к Ди, предложить ей сходить куда-нибудь вместе. Но заявиться к Беркам она в жизни не посмеет. Даже близко к дому не подойдет. Хирурги – это другой мир, и ничего тут не попишешь.
Она подошла к коттеджу Джуди Хикки и увидела, что на заднем дворике кипит работа. Кругом валялись большие коробки, а Джуди в старых штанах и с платком на голове трудилась в саду. Дом обветшал и краска на стенах облупилась, но сад был в идеальном состоянии. Нэнси подумала: странно, столько народу по просьбе миссис Хикки поливают растения, пропалывают грядки и отгоняют птиц – кто бы мог подумать, что такие люди кому-то нравятся. Она ходит на мессу раз в месяц, и то в лучшем случае. И ни слова о муже и детях. Они уехали много лет назад, ее сын был тогда совсем малышом; Нэнси почти не помнила то время, когда в доме жили дети. Миссис Хикки не пыталась вернуть детей через суд: поговаривали, что ей было что скрывать, иначе она непременно прибегла бы к силе закона. К тому же, она много лет работает в лавке, где продаются всякие восточные штучки и подозрительные снадобья вроде жень-шеня. И несмотря ни на что, у Джуди немало друзей. Вот и сейчас у нее трудятся два брата Кева Кеннеди, а на прошлой неделе с лопатой в руках наведывался Мики Бернс. Юный Руперт, наверное, тоже был бы рад составить им компанию, но его отец очень болен – из-за отца он и ездит на выходные домой.
Нэнси вздохнула и двинулась дальше. Тень мысли предложить свою помощь исчезла, едва появившись. Разве она бесплатная рабочая сила – делать ей больше нечего, как только землю копать и возиться в саду Джуди Хикки. Но вернувшись домой, она нашла записку в кухне на столе и задумалась, а какие у нее дела. Мама едва разборчиво написала, что миссис Кейзи заехала за ней и уговорила прокатиться. Миссис Кейзи на старости лет научилась водить машину, и купила себе не внушавшую доверия развалюху, в которой, однако, души не чаяла, и которая стала отрадой для многих людей, включая маму Нэнси. Миссис Кейзи и миссис Моррис даже хотели доехать на ней до самого Дублина. Переночевать собирались у нее в гостях. Все-таки миссис Кейзи - тетя Мэйред. А теперь – ни квартиры, ни Мэйред. При мысли об этом у Нэнси екнуло сердце.
И на ланч ничего, и ни слова о том, когда вернутся, и ничего съестного ни в буфете, ни в маленьком холодильнике. Нэнси выбрала две картошки, поставила их вариться, и отправилась в магазин Кеннеди через дорогу от дома.
- Мне два ломтика ветчины, пожалуйста.
- Два фунта, так? – отец Кева Кеннеди редко слушал людей, он лишь радио слушал, которое работало в магазине.
- Нет, только два ломтика.
- Хм, - сказал он, отделив и взвесив два ломтика.
- Просто мама еще не ходила за покупками, а я не знаю, что надо купить.
- Понимаю, от двух-то ломтиков вреда не будет, - мистер Кеннеди кивнул, угрюмо завернул их в жиронепроницаемую бумагу и сунул в пакет. – Никто не скажет, что из-за тебя семья по уши в долгах.
Она услышала чей-то смех и к своему неудовольствию заметила в магазине Тома Фицджеральда. Почему-то ей не хотелось, чтобы он слышал, как над ней смеются.
- О расточительстве мисс Маус ходят легенды, - сказал он.
Нэнси вымучила улыбку и вышла.
День казался нескончаемым. По радио не передавали ничего интересного, и читать было нечего. Она выстирала две своих блузки и повесила их сушиться. И с тревогой осознала, что никто, даже мама, ничего не сказал про химию. И зачем было завиваться, если люди не замечают? Платить большие деньги за модную завивку. Ну, если бы пришлось платить – к счастью, не пришлось. В шесть вечера она услышала, как хлопают двери в машине. Раздались голоса.
- А, Нэнси, ты здесь, - мама, казалось, постоянно не ждала ее увидеть. – Мы с миссис Кейзи славно покатались.
- Здравствуйте, миссис Кейзи. Очень за вас рада, - сказала она уязвленно.
- Ты приготовила нам ужин? – спросила мама с надеждой.
Нэнси смутилась:
- Нет. Ты ведь не просила. И в холодильнике пусто.
- Мора, ладно, она так шутит. Нэнси, ты ведь приготовила маме ужин, правда?
Нэнси ужасно раздражал высокий голос миссис Кейзи: она говорила с ней как с глупой девочкой пяти лет.
- Нет, и с какой стати? Еды не было. Я подумала, мама что-то купит.
Повисла тишина.
- И на ланч ничего не было, - обиженно заметила она. – Пришлось сходить в магазин Кеннеди, купить ветчины.
- Отлично, - просияла миссис Кейзи, - съедим на ужин ветчинки.
- Я уже все съела, - сказала Нэнси.
- Как, все? – изумилась миссис Кейзи.
- Я купила только два ломтика.
Снова повисла тишина.
- Так, теперь все ясно, - произнесла миссис Кейзи. – Я уговаривала твою маму поехать ко мне, но она сказала: нет, наверное Нэнси приготовила нам чай, не хочу ее подводить. Я говорила ей, что на это мало надежды, если верить тому, что я слышала. Но она заупрямилась: надо вернуться и все, не переубедишь. – Миссис Кейзи направилась к двери. – Пойдем, Мора, оставим молодежь в покое… Им недосуг готовить чай для таких, как мы с тобой, у них есть дела поважнее.
Нэнси взглянула на маму – ее лицо словно окаменело от огорчения и стыда.