ещё смотрю на барную стойку… за которой сидит Рэйвен и откупоривает уже третью бутылку.
У меня сломаны рёбра, которым нужно минимум часа три, чтобы срастись. У меня сводит желудок, потому что тело просит есть. А в моей голове куча вопросов, на которые, как я думаю, никто не собирается отвечать.
– Почему его тело не разрушается? – наконец выбираю наиболее безобидный и озвучиваю, глядя на труп заблудшего. – Разве душа не должна отправиться на перерождение, а тело исчезнуть?
– Должна, – не сразу подаёт хриплый голос Рэйвен, сидя ко мне спиной, которая уже вновь стала чиста и как белый холст. – Когда она есть.
– И что стало с его душой?
– Сожрали, – нехотя отвечает, опрокидывая очередную стопку.
– Кто? – спрашиваю неуверенно, но ответ звучит сразу:
– Анафема, кто ещё.
Так… так та тварь, что я видела и есть анафема?
Ладно. Но разве…
– А разве она сейчас не в тебе?
– А где ещё ей быть?
– И тебе не хочется… проблеваться, например? Ну, или что там надо сделать, чтобы избавиться от неё?
Плечи Рэйвена вздрагивают от холодного смешка, и он соизволяет развернуться ко мне на стуле.
– Избавиться?.. Я только что поймал её, зачем мне от неё избавляться?
Хмурюсь, ничего не понимая.
Рэйвен отправляет в рот очередную стопку и его чёрные глаза уже прилично блестят от выпитого алкоголя. Опьянение будет длиться не долго, но этого времени может вполне хватить, чтобы раскрутить его хотя бы на какие-то ответы.
– Ты ловишь анафем? – пытаю удачу.
– В точку! – щёлкает пальцами, наливает очередную стопку, но осушать не спешит.
– Таких, как я.
– Таких, как вы все, – бросает с омерзением. – Та тварь сожрала душу вон того заблудшего, – кивает в сторону, – и поселилась в его теле. А как только тело начало гнить, твари понадобилось новое вместилище.
– А где новенький из этого сектора?
Рэйвен простодушно пожимает плечами и осушает стопку:
– Я его убил.
– Что?!
– Что?! – пародирует меня Рэйвен, глядя раздражённо. – Анафема ждала новенького в этом секторе, чтобы засесть в свежем теле. Я нашёл этого новенького и убил. Проблемы?
Несколько раз моргаю, принимая услышанное, как факт. Но тут до меня доходит!
– Так я была приманкой! – складываю руки на груди и невесело посмеиваюсь. – Оставил со мной волка, врубил музыку, сам в это время отправил на перерождение новую душу, чтобы по всему сектору за анафемой не мотаться, а потом вернулся сюда, потому что знал, где теперь эта тварь будет искать новое тело. Так? Ловушку для неё устроил?
Рэйвен щурит глаза и прочищает ухо, словно ему в него кто-то долго пищал. Затем вытаскивает из-за стойки вафельный батончик и кидает мне:
– На. Закрой рот чем-нибудь.
– Значит, моё тело анафеме подходило? – продолжаю допрос, ведя к главному.
– Вполне.
– Вполне? – невесело усмехаюсь. – А разве я не такая же? Разве и я – не анафема? Или это что-то вроде «Подвинься, вместе в одном теле веселее будет»?
Рэйвен замолкает, проводит языком по нижней губе и смотрит так, будто я самое тупое существо на свете:
– Ты сейчас меня доконать пытаешься?
– Я пытаюсь сказать, что моя душа цельная. Открой глаза!
И вновь смотрит тем же взглядом. Трясёт головой и опрокидывает новую стопку, со звоном ударяя ею по стойке.
– Дальше что? – спрашивает неохотно. – Цельная она… Отпустить тебя предлагаешь?
– Почему ты вообще от меня до сих пор не избавился, если я такая же тварь, которая теперь сидит в тебе?!
– Во мне много таких тварей.
– Ладно! – всплескиваю руками. – И почему я ещё не в тебе?!
– Было бы логичнее, если бы этот вопрос задал тебе я, – гадко усмехается и тянется за очередной бутылкой.
Пошёл к чёрту.
Игнорирую.
– Я цельная душа. У меня нет Осколков. У меня нет анафемы, которая появилась в благодаря раздвоению души. Потому что и раздвоения никакого не было, – говорю спокойно, и Рэйвен смиряет меня взглядом, который означает, что лучше бы мне уже заткнуться.
– Мори сказала, что моя душа не разбита, – играю с огнём и не успеваю проследить взглядом за его движениями, как лицо Рэйвена уже оказывается перед моим, его руки – на моих плечах, а моя спина всё сильнее и сильнее вжимается в спинку дивана.
– У меня рёбра сломаны, – шиплю сквозь зубы; от боли искры сыплются из глаз.
– Если не заткнешься, наконец, я тебе ещё и язык вырву, так что будешь харкаться кровью до самого чистого сектора.
Угроза меня не пугает, так что замираю вовсе не от страха.
Чистый сектор – вот, что вынуждает замолчать. Сектор, где можно навсегда уничтожить душу.
– Ты – изуродованная душа награждённая проклятием, – шипит мне в лицо, и в нос ударяет терпко-сладкий запах алкоголя. – Ты – не Осколок, как та анафема, которую я только что поглотил. Моя душа – хранилище для анафемных Осколков. Хранилище для «ключей», которые приводят меня к своим «замочным скважинам». Те твари, что сидят во мне – «ключи». А такие, как ты, анафема, – их «замочные скважины». Осколки уже обречены и больше не навредят Лимбу, потому что им не выбраться из меня, а вот от таких, как ты, избавиться навсегда можно только в одном месте…
– В чистом секторе, – выдавливаю из себя, и губы Рэйвена в отвращении кривятся.
И это было логично, даже не задаваясь вопросом о том, кто вообще этот Рэйвен такой. Он находит Осколок разбитой души, поглощает его и с его помощью каким-то образом выходит на ту часть, которая обзавелась материальным телом и которую заблудшие прозвали прокажённой. И мне бы всё было понятно, будь моя душа действительно раздвоена и по этой причине меня нашёл палач Лимба, но ведь это не так! У меня нет Осколка!
– Зачем Анафемы поглощают души заблудших? – решаю идти до конца и будь что будет с моими рёбрами.
– Зачем? – вкрадчиво шипит Рэйвен, склоняясь всё ниже над моим лицом, так что приходится вдавливаться затылком в спинку дивана. – Потому что эти твари пожирают души заблудших и в последнее время вообще страх потеряли. Потому что эти твари вживаются в тела проводников, получают доступ к окнам и разрушают мирные сектора, пользуясь силой мысли идеального заблудшего. Потому что эти твари своим присутствием наводят хаос в Лимбе, жрут не только заблудших, но и активную материю за счёт которой всё здесь держится, и я уничтожу их всех… всех до единой, даже если у одной из этих тварей окажется цельная душа вроде твоей.
Пальцы удавкой сжимаются на моём горле, скользят выше и с силой впиваются в щёки, так что рот приоткрывается кривой буквой «О». Начинаю задыхаться, и не только от боли в сломанных рёбрах, а в большей степени потому, что вторая рука Рэйвена скользит по моему бедру, в то время когда глаза пронзают насквозь лютой ненавистью, а губы в отвращении кривятся.
– Как… как ты меня нашёл? – выдыхаю отрывками, и пальцы Рэйвена до боли сжимают бедро. – Я видела тебя… Так ты их находишь, да?.. Осколки внутри тебя становятся проводниками к основной части души? Но как ты нашёл Меня?
Руки Рэйвена ослабляют хватку и оставляют моё горло в покое. Хватает за плечи, вздёргивает с дивана и толкает в стену, нависая надо мной огромным грозовым облаком и, судя по всему, с трудом удерживает себя от желания разорвать меня на корм для Лори.
Как и тогда – в пустыне, указывает на свою шею и с презрением произносит:
– Твой Осколок оставил мне это. Твой Осколок – первая анафема отправившая меня на перерождение! Я не смог её поглотить. Она разрушила тело, но оставила след на моей душе, с помощью которого я смог найти тебя, тварь. И прежде чем мы с тобой потопаем в чистый сектор, и я отправлю тебя к самому Дьяволу, ты покажешь мне, где и в каком теле сейчас находится твой долбаный Осколок, которому придётся больнее всего, как только я его найду. И не знаю, как… но ты сделаешь это, и даже твоя красивая мордашка не остановит меня, когда я буду тебя пытать.
Смотрю на него, даже не моргая. Сжимая челюсти и отвечая на жесткий взгляд таким же.
Этот псих сам не знает, о чём говорит. Он видит мою цельную душу, но по-прежнему уверен в существовании её Осколка!
Его руки упираются в стену по обе стороны от моей головы, а обнажённая грудь находится так близко, что я задеваю её своей, потому что не могу справиться с дыханием: дышу часто и глубоко.
– Мори сказала, что такие, как я не могут стать анафемами, – произношу едва слышно.
– Ты – прокажённая, – ещё ниже склоняется над моим лицом Рэйвен, выплёвывая слова, как отраву. – На тебе есть проклятие. И у тебя есть связь с Осколком души. И мне плевать, откуда он взялся. Ты – такая же анафема. Разница лишь в том, кто и как тебя называет. Для меня – все вы анафемы. И всех вас нужно уничтожить.
Кажется, протрезвел.
– Я самоубийца, – не знаю на что рассчитываю, но всё ещё пытаюсь доказать его неправоту.
– Знаю, – понизив голос, отвечает, опускает руку мне на затылок и до боли в черепе сжимает волосы в кулаке. – Но наказана ты не за это.
– Тогда за что?! – рычу, заставляя себя терпеть до конца и не ударить коленом по его шарам – позиция как раз располагающая, – но вот только вырванный впоследствии язык никогда не отрастёт.
За волосы притягивает меня к себе, хватает второй рукой за талию, касается губами уха и с омерзением в голосе шепчет:
– Это ты мне скажи… почему твой Осколок, который в последнюю нашу встречу сожрал душу маленькой девочки оказался настолько сильным, что смог вырваться на свободу из тела палача, ещё и разорвать его на куски?.. Что ОН такое?.. И что ТЫ такое?
– Я не знаю, – сиплю с закрытыми до боли в глазных яблоках веками, прогоняя проклятое жжение. – Не знаю…
– Ну и плевать, – вновь дёргает мою голову, и ладони рефлекторно падают ему на грудь в попытке оттолкнуть. – Просто убью и тебя и её. Ты ведь всё равно этого хотела. Видел… как ты тонешь.
Терпя боль, поворачиваюсь к нему лицом и чувствую как трещит кожа на затылке.
– Что? – кривит губы в ядовитой ухмылке. – Твой Осколок оставил мне не только след, но и твои забытые воспоминания бонусом. Ты ведь ни хрена не помнишь, угадал? Хм… и ты всё ещё пытаешься убедить меня, что вы не связаны?