– Туда, где ты снова отследишь свою Анафему! А я убью её. Только на этот раз до конца.
– Или она… – шагаю следом, – убьёт тебя снова.
Глава 13
Иногда, сидя в изоляторе Подземного города, где скользкие покрытые плесенью стены были моими единственными и молчаливыми собеседниками, я фантазировала о том, какая же была моя настоящая жизнь. Кем я была и как много успела сделать для этого мира?.. Хорошим я была человеком, или плохим. Какую музыку слушала, где жила, что любила и… кого любила. Любила ли?..
И вот теперь понимаю, что каждый раз придумывала себе нечто, что гораздо лучше того, что было у меня на самом деле. В фантазиях у меня была добрая, отзывчивая мать, которая любила моего отца и всегда стояла горой за свою семью. В фантазиях я была счастлива до того времени, пока в жизни не случилось нечто настолько ужасное и сломавшее меня, что я решила уйти из мира живых. Что-то похожее на вспышку фотоаппарата, которая ослепляет всего на мгновение, но за эту секунду ты теряешь себя и принимаешь неверное решение, которое в итоге становится роковым. И как бы сильно не жалел о нём впоследствии, уже ничего нельзя изменить – фотоснимок сделан.
Так я думала – что совершила ошибку по собственной глупости, потому что не чувствую в себе желания умереть. Принятие безысходности и проклятия выпавшего на мою душу – это одно. С этим можно и даже нужно смириться, ибо у меня нет другого выхода. Но тогда почему же так сложно смириться с тем решением, которое я приняла, камнем уходя на чёрное дно озера, и на все сто процентов была уверена в том, что делаю? Почему же сейчас не чувствую той уверенности?..
Что меня сломало?
Что изменило?
Что прокляло?..
А ещё я окончательно запуталась в теории Рэйвена. Всё складывается настолько противоречиво и нелогично, что уже не знаю, во что верить.
Каким вообще образом у той анафемы, которую этот палач называет моим Осколком, оказались воспоминания о моей жизни? О моей! Почему их нет у меня, но есть у неё? Как вообще понимать всё это, если все, кто видел мою душу, заверяют, что она не была раздвоена?
– Откуда они у неё? – решаю озвучить этот вопрос, стуча зубами от холода и с трудом передвигая за Рэйвеном ноги.
– Что и у кого? – с раздраженным вздохом спрашивает тот, ведя меня уже по третьему промежуточному сектору, который имеет материализацию узких улочек какого-то древнего и судя по полуразрушенной архитектуре азиатского поселения.
– Откуда у того Осколка, что отправил тебя на перерождение были мои воспоминания? И почему он оставил их Тебе?
– Он не оставлял их мне… Считай поделился ими, когда оставлял свой гнилой след на моей душе.
– Это всё равно не объясняет того, почему они вообще у него были, в то время когда я их начисто лишена.
Рэйвен поворачивает голову и бросает на меня взгляд двух чёрных дыр, потому что во мраке ночи именно ими и кажутся его глаза на фоне призрачно-бледной кожи.
– В этом секторе путники, – сообщает с неким гаденьким подтекстом. – Не хочешь сходить поздороваться?.. Только знай, что у меня сейчас нет никакого желания выдёргивать им руки, когда они захотят тебя трахнуть.
– Я задала простой вопрос.
– И вот тебе мой простой ответ, – Рэйвен настигает меня двумя большими шагами и тыкает пальцем в грудь. – Та анафема забрала твои воспоминания при переходе души в Лимб, а тебя оставила с дырой в башке. Так случается! Тебе не повезло. И если есть ещё вопросы, я с радостью покажу тебе дорогу к путникам. Хочешь, даже проведу?
Пропускаю мимо ушей.
– И неужели это не кажется тебе странным? Ты же видишь цельность моей души!
– Мне это не интересно! – рычит Рэйвен, выходя из себя, как его взгляд опускается на мои приоткрытые губы, и я вижу, как его передёргивает, словно что-то невыносимо кислое на язык попало.
Прочищает горло. Отворачивается в сторону и проводит рукой по волосам, стряхивая в сторону непослушные локоны.
– У меня есть факты, – бросает на меня короткий не выразительный взгляд, – которые говорят о том, что я должен уничтожить и тебя и её. А причины совершенно неважны!
Взгляд его блестящих, как два оникса глаз вновь задерживается на моём лице, и буквально на секунду… на крохотную нано-секундочку я вижу в их чёрной глубине сомнение. И… что-то ещё. Что-то, что заставляет его злиться, но как ни странно не на меня. Уверена – не на меня! А затем эта наивная иллюзия рассеивается, и его лицо искажает привычное отвращение.
– Тебе надо помыться, – говорит он, бродя по моему телу противоречивым взглядом. – И от тебя воняет.
***
К середине ночи холод пожирает с потрохами.
Теперь я даже бегу впереди Рэйвена, наивно веря, что быстрый шаг ещё способен помочь согреться. Но уже ничто не разгонит кровь по моим венам, потому что сейчас они напоминают хрупкие трубочки льда, и каждый раз я даже успеваю удивляться: почему они не рассыпаются, как и само тело, если практически ничего живого во мне уже не осталось?
Даже мозг стонет от переохлаждения. Буквально слышу этот противный звук в голове, словно втягиваешь через соломинку остатки воды со дна стакана.
Думаю, Рэйвен чувствует себя не лучше, но разве вид подаст? Разве заикнётся о собственной бредовой идее по причине которой мы тщимся по Лимбу ночью?
Сон в основном и нужен заблудшим для того, чтобы справляться с аномальной жарой и холодом. Сон заблудшего настолько глубок, что даже природные факторы не в силах ему помешать. Возможно, именно поэтому Рэйвен и спит так часто? Судя по тому, как напряжено его лицо, будто кожа вот-вот треснет по швам, так оно и есть.
Ну и пусть мучается. Его была идея!
Но это не всё чем занимается Рэйвен.
– Э-э-й-й! – стуча зубами, выдавливаю из себя отрывками. – Т-ты н-на мой з-зад пялишься?
Глаза Рэйвена встречаются с моими, и кожа на его лице натягивается ещё больше.
– Нет, – отвечает, будто плевок в лицо посылая.
– Д-да! – Он только что нагло пялился на мой зад!
Фыркает и кривит губы в ухмылке:
– Расслабься, птичка, анафемы не в моём вкусе.
Не могу сдержать ответного злобного смешка:
– А мой зад?
– У тебя мозг умер? – хмурит брови и только от одного такого взгляда я способна почувствовать себя тупым куском бревна. Ну, тем самым, каким Белая ворона меня и считает.
– Давай, двигай, – подгоняет.
– Пытаюсь! – рычу, передвигая тяжёлые конечности, которых практически не чувствую.
– Снова я тебя не понесу.
– Как будто я тебе это позволю. Можешь сказать, куда вообще мы идём?
– Скоро узнаешь, – подмигивает, и белозубая улыбка светит ярче молодого месяца во мраке ночи.
С трудом заставляю себя отвести от неё взгляд, уверенная, что внезапный спазм в желудке возник только от длительного голодания, и пялюсь себе под ноги.
– Ты действительно собираешься сделать это?
– Что?
– «Потушить» меня?
– А у меня есть хотя бы одна причина, чтобы не делать этого?
Боже, это было так предсказуемо, что я не сдерживаю смешка:
– Уверена, при жизни ты был той ещё сволочью.
– Не знаю. Не помню этого.
– Не знаешь, даже по какой причине отправился на тот свет?
Рэйвен не отвечает, а я выпаливаю ему в спину:
– Что ж, какой бы не была эта причина, она была чертовски правильной.
***
Рассвет брезжит на горизонте, разукрашивая небо длинными бледно-розовыми мазками, когда первые струйки тепла начинают ласкать загрубевшую от ночного холода кожу, а суставы благоговейно постанывают, сбрасывая с себя толстые корочки льда.
Рэйвен, не говоря ни слова, останавливается в низине высящихся по обе стороны от нас холмов и падает на спину, с головой уходя в сочную колосящуюся на лёгком ветерке траву. Срывает длинный стебелёк, прикусывает зубами и, перекатывая его с одного уголка рта в другой, прикрывает глаза.
Привал, так понимаю.
Отхожу подальше и тоже опускаюсь в траву. Вытягиваю ноги и разминаю лодыжки, которые горят огнём после изнурительного похода. Желудок сокрушает измучанное тело болезненными спазмами, и я уже в серьёз подумываю стать травоядным и набить его травой. А что? Та же энергия, только не особо вкусная.
– За холмом позади тебя есть русло реки, – раздаётся голос Рэйвена, и я опускаю руку с горстью травы, так и не донеся до рта. – Можешь сходить помыться. Лори за тобой присмотрит.
Перевожу взгляд на волчицу, наблюдая, как она нежится на солнышке, подставляя под тёплые лучи чёрное брюхо.
– Лори так не думает, – отвечаю Рэйвену и встаю с земли.
– Эй, девочка, – зовёт её Рэйвен, приподнимая голову. – Иди, присмотри, говорю за нашей певчей птичкой.
– Оставь в покое этот хор! – срываюсь и принимаюсь шагать к холму за спиной.
– Лори! – слышится позади недовольный голос Рэйвена. – Харэ пузо греть! Работа есть! Лори!.. Вот же…
За холмом и вправду оказывается узкое русло реки с прозрачной журчащей водой, в которой алмазными бликами плещутся лучики восходящего солнца.
– Чёрт! – выругиваюсь, выдёргивая руку из воды. Ледяная!
И всё же лучше, чем который день ходить с ног до головы покрытой засохшей кровью того лишившегося рук путника.
Круто разворачиваюсь на шелест травы и, не веря своим глазам, наблюдаю, как высокая фигура Рэйвена нехотя бредёт ко мне по склону холма.
– Только не говори, что решил заменить Лори, – неуверенно посмеиваясь, качаю головой. – Кто-то дезертировал?
– Я с ней потом об этом поговорю, – тяжело глядит исподлобья.
А я всё стою, как в землю вкопанная и наивно верю, что это шутка такая, а этот псих сейчас развернётся и потопает обратно.
Но псих стоит на месте, выглядит угрюмо и кивает на речку:
– Иди. Времени мало.
– Ты действительно думаешь, что я стану делать это у тебя на глазах?
Опускает руки в карманы и щурит глаза:
– А ты действительно думаешь, что мне может быть интересно смотреть на голую анафему?
Как же бесит!