– А ты типа и не рада своему эффектному появлению, – фыркает Рэйвен. – Мы хоть и мёртвые, птичка, но наши тела вполне себе материальны. Плотное скопление энергии, сосуд для души, кусок вполне реалистичного мяса, называй, как хочешь. Мы не фантомы, не призраки и не любая другая нечисть. Ты что, элементарщины не знаешь? Чему вообще тебя учили в мирном секторе?
– Уж точно не тому, как вести себя в мире живых!
– Это я заметил, – посмеивается.
Сужаю глаза:
– Кто-то тоже успел отличиться.
Круто разворачивает ко мне голову и смотрит въедчиво, поднимается на ноги и в несколько шагов настигает меня.
– Что? – переспрашивает с усмешкой. – Ты это сейчас о том вылизанном говнюке, которому я нос сломал? Или у меня вода из ушей ещё не вытекла?
Туплю взгляд и в этот раз признаю, что сказала лишнего и вовсе не то, что думаю. За сломанный нос Томаса я даже готова пожать палачу руку, если бы ему на фиг моё рукопожатие не сдалось.
Рэйвен приседает передо мной и какое-то время молчит. А я не готова отвечать ему даже взглядом. Я больше вообще ни к чему не готова. Разве что…
– Покажи мне, – с болью смотрю в прищуренные чёрные глаза, затем на отметку «красного солнца» и снова в глаза. Вот она – моя эгоистичная сущность. – Я хочу знать больше. Прошу.
Поджимая губы, Рэйвен шумно выдыхает через нос:
– Бог любит двадцативосьмёрицу, да?.. Сколько раз тебе ещё повторить – нет! Мне осточертело видеть всё это твоё дерьмо.
– Это потому что своего собственного нет?
«Ну вот, молодец, Катари, правильный ход. Теперь он твою руку сам к шее приложит и ещё приятного просмотра пожелает! Чтоб меня…»
Опасные огоньки заигравшие в глазах палача лишь подтверждают, как сильно я ошиблась в высказываниях, и я не выдерживаю, отказываюсь вести игру взглядами, просто сдаюсь и пялюсь на свои руки.
– А я между прочим даже щеночка твоего не добил, – новый вздох кажется мне усталым, и я поднимаю на Рэйвена нерешительный взгляд. – Не за что. Через пару часиков очухается. И пусть валит куда хочет, все дороги открыты.
– Шоу жив? – голос предательски обрывается.
– Да. Валяется, там, внизу. Как и друзья кочевники.
– Но разве… все они не отправились на пере…
– Ну я же не отправился.
– Ты – это ты.
– Рад от тебя это слышать, – одобрительно кивает. – Но не всем повезло найти окно в мир живых, как тебе. И не всем повезло избежать отказа лёгких, и как мне лишь отплеваться водичкой.
О чём он вообще говорит?..
Дёргаюсь с места, готовая спуститься вниз и найти Шоу, но Рэйвен хватает меня за руку и рывком приземляет на место.
– Я не давал разрешения. – Конвоир вернулся. – И можешь даже не благодарить, что не раздавил его рыжую черепушку одним нажатием ботинка, но дальше твой щеночек за нами не побежит.
– Ты отпускаешь его? Почему?
Плечи Рэйвена поднимаются на глубоком вздохе и медленно опускаются, после чего он лишь качает головой:
– Чтобы нытьё твоё по дороге больше не слушать.
А, ну да. Чистый сектор. Как это я забыть могла?
– Хорошо, – более глупого ответа и придумать не могла.
– Хорошо? – Рэйвен тут же вгрызается зубами в это слово и глядит со странным для него осуждением. – Да ты спасибо мне кричать должна, что я не пришиб мудака, который тебе в уши залил столько хрени, что ты до сих пор считаешь его другом, пусть этот мудак и пускает по тебе слюни, как долбаный влюблённый щенок!
– Залил, потому что таковы были условия другого мудака! – И это – не оправдания для Шоу, это – злость на Рэйвена! – И Шоу не любит меня, что за бред?!
– Ну да… как же, – фыркает.
Фыркаю в ответ:
– Если бы ты не был такой самовлюблённой задницей, решила бы, что палач ревнует!
Глаза Рэйвена тут же превращаются в две узкие щёлочки, а челюсть в недоумении отвисает:
– Да ты точно бессмертная…
– Что бы Шоу не сделал, у него в отличие от тебя есть сердце. Ясно?
– А я в отличие от твоего пустого, хотя бы не солгал тебе ни разу.
– Ага. Всего-то прикончить меня собираешься.
– Это да, – отвечает спустя паузу.
– Где Джак? – выдёргиваю руку из ладони Рэйвена и отвожу взгляд в сторону, не желая продолжать спор лишённый смысла.
– Дрыщу не повезло, – отвечает как-то уж слишком беззаботно. – Придётся ему искать меня снова. И знакомиться с ним снова придётся. Одни конфузы.
– А как же летопись?
Брови Рэйвена в сомнении хмурятся:
– Ты действительно думала, что я поверю во всю эту херь? В шестой срок палачом и тому подобное?
– Почему нет?
– Потому что как только я покончу с этой работёнкой, никакого её продолжения не будет, ясно? У Лимба будет другой палач, а я буду попивать коктейльчики где-нибудь на солнечном побережье и пялиться на задницы в бикини.
Усмехаюсь, качая головой:
– Так Лимб тебе свободу пообещал. Сколько анафем на кону? Какова цена?
– Большая, – без прежнего веселья отвечает Рэйвен. – Но я её заплачу. И для меня с Лимбом будет покончено.
Печально улыбаюсь:
– А что если нет? Что если Джак прав, а ты ошибаешься? Что если ты просто хочешь верить в миф о свободе, о перерождении в теле человека, о мире живых? Что если… всё это ложь? Разве Лимб – не замкнутый круг? С чего бы ему дарить тебе этот шанс?
– Потому что я на него работаю. Упорно вкалываю! И как только закончу, получу то, что мне было обещано! А Джак со своей летописью пусть идёт ищет Алестера и катится к нему в задницу.
– Неужели тебе не интересно? – хмурюсь. – Узнать что в ней?
Рэйвен вновь шумно вздыхает:
– Вот найдёт меня Дрыщ, тогда и посмотрим. Если успеет найти.
– Да ты сомневаешься! – улыбаюсь шире. – Боишься того что в ней написано.
– Моё терпение не железное, анафема, – шипит угрожающе, а я лишь усмехаюсь в ответ, провожу рукой по волосам и отбрасываю за спину уродливые серые пряди.
– Всё ещё думаешь, что я боюсь тебя, Рэйвен.
– Нет, не думаю, – вплотную приближается ко мне, – но не забывай, птичка, что в чистом секторе материализация не работает и только от моего добродушия и в большей степени – настроения, зависит, КАК я буду тебя убивать.
Выдерживает паузу, небрежно проводит рукой по влажным волосам, оставляя их топорщиться ещё больше, а затем отстраняется и садится бок о бок со мной.
– Хорошо ничего не помнить, правда? – грустно усмехаюсь, и только потом понимаю, что это действительно так. – Пока я ничего не знала было проще.
Чувствую пристальный взгляд Рэйвена на своём лице, но не хочу поворачиваться. Мне нечего добавить, а ему нечего сказать.
Но он говорит:
– В Лимбе не бывает проще. Никому. Кем бы он ни был.
«Кроме тебя», – хочется сказать в ответ.
– Даже мне, – тихо произносит Рэйвен, отвернувшись.
– Значит, дальше мы идём одни? – чувствую нужным перевести тему.
– Да. И на этот раз без остановок. Мне надоела эта возня.
– А как же Соня?
– Найду её сразу после того, как… – на секунду заминается, – убью тебя. Кочевники видели её на севере. Тело проводника разрушается медленнее, так что времени у меня достаточно.
– Рада за тебя, – почти искреннее сказала. Не думала, что смирение способно приносить облегчение.
– Поверь, тебе не захочется видеть то, что вскоре здесь будет происходить.
– Подбодрить меня пытаешься?
Рэйвен пожимает плечами, вытягивает ноги и задумчивым взглядом смотрит на ясное небо:
– Просто чтоб ты знала: я не могу отказаться от твоей смерти в чистом секторе, после того, как твой Осколок побывал внутри меня. Галочка была поставлена. Цель выбрана и даже если бы я предпочёл другую анафему для выполнения плана… даже если бы ещё тысячу таких как ты уничтожил, ни одна из них не зачтётся, до тех пор пока не станет тебя и твоего Осколка.
– Тысяча? – с пониманием улыбаюсь. – Значит план палача Лимба на один срок – тысяча анафем и их Осколки? И какая по счёту я?
– Когда ты это услышала?
– Только что. Так какая Я?
Рэйвен отворачивает голову, закрывает глаза и поднимает лицо к солнцу.
– Самая надоедливая. Голова от тебя вечно болит, – говорит негромко. – И… ну и самая красивая тоже.
Замираю, уверенная – послышалось. Я? Красивая?.. Смешно было.
– У тебя очевидно проблемы со вкусом.
– А у тебя? – томно улыбается, глаза закрыты.
И снова я ломаюсь глядя на него. Снова невольно отдаю себя на растерзание этому пагубному чувству, которое не имеет права оживать во мне при виде жестокого эгоистичного убийцы. Сердце будто только-только отогревается от холода, что недавно пережило. От боли и мрака раздирающих его в клочья. Пустые дыры прожжённые воспоминаниями о жизни, которой я жила больше не разъедает ядом слов матери. А их перепуганные до чёртиков лица при появлении Рэйвена рядом со мной и истошный вопль прислуги о приходе на землю Сатаны, почему-то вызывают улыбку. Надо же, как эта женщина ему польстила.
Смотрю на профиль и прослеживаю взглядом ровную линию подбородка, задерживаю взгляд на расслабленных губах, сейчас лишённых какой-либо из набора его ухмылок. Тяжёлые локоны слабо развиваются на ветру, а бледная кожа кажется алмазной пыльцой купающейся в лучах яркого солнца. Останавливаю взгляд на ресницах трепещущих от лёгкого подрагивания век, проклинаю своё клокочущие в груди сердце и… и тут понимаю, что рядом с Рэйвеном кого-то катастрофически не хватает!
– Лори!
– Где?! – дёргаясь, вскрикивает палач.
– Где Лори? – вскакиваю на ноги. – Я видела её! Под водой!
Рэйвен возвращается к расслабленной позе и не забывает чертыхнуться.
– В мире живых, где ещё ей быть, – сообщает, будто заголовок старой газеты зачитывает.
– Где?!
– Она за тобой прыгнула, – щурясь, смотрит на меня. – Совсем от рук отбилась.
– Подожди, – мозг уже вовсю лихорадит. – Как это она прыгнула за мной? Почему? Где она сейчас?! Рэйвен!
– О-о… – протягивает лениво. – А за щеночка ты не так переживаешь, как за мою девочку.