им, как много правды было в словах проводника. И пожалуй… стоит дописать пару страничек в летописи прежде чем отдать её мальчишке. У меня появилась одна идейка.
– Мне надоело ждать. Я закрываю окно! – раздаётся недовольный голос из ниоткуда.
– Уже иду… проводник-истеричка, – Алестер ступает в окно и театральная подсобка пустеет прямо на глазах у девочки, которая с замиранием сердца смотрит в замочную скважину.
Глава 25
Вот так бывает. Так случается. Миру надоедает пережёвывать тебя, как кусок старой жвачки: вкус потерялся, консистенция испорчена, слишком липкая стала. И он просто выплёвывает тебя на землю, чтобы десятки чужих ботинок потоптались по твоей невзрачной, грязной сущности, которой даже замочную скважину не залепить – эластичность уже не та.
Вот так бывает. Да… Стоишь и думаешь теперь, каким будет следующий шаг и кто его сделает. Рэйвен, на которого взглянуть страшно – вот-вот посыплются искры. Или я… запутанная в увиденном настолько, что думать больно, думать страшно, словно каждая мысль оставляет в голове рваную рану истекающую ядом.
Что это было? Что мы оба только что видели и вот уже минут десять стоим друг напротив друга в полном молчании, в оцепенении. Поглядываю на Рэйвена с опасением, исподтишка. Не боюсь за себя – боюсь его реакции на осознание столь великой лжи, обмана, который внушил ему Лимб, манипулируя надеждой о заслуженном перерождении в теле человека. В живом теле.
Чтобы принять себя Алестером и другими якобы ушедшими в отставку палачами, Рэйвену нужно время. Много… много времени, чтобы не свихнуться, чтобы не пасть в свирепое безумие и не начать уничтожать всё и всех на своём пути. Один шаг, и он сорвётся, точно знаю. Слишком велика была его воля к свободе, слишком сильна отдача перед Лимбом, ничто его не останавливало, ничто не лишало уверенности… А теперь он знает, что всё было напрасным.
Знает ли?
– Джак говорил правду, – шепчу неуверенно.
– Заткнись!!! – ревёт на меня Рэйвен.
Рэйвен. Тот самый Демон, каким я его считала по глупости. Воображала себе его чёрт пойми кем, едва ли не принцем посланным мне судьбой. Тёмным принцем, жестоким.
***
Твою мать. Башка закипает. Клянусь, слышу, как она едет – грёбаная крыша!
Всё было ложью… ВСЁ, С САМОГО НАЧАЛА!
Чёёёрт… Сколько я здесь? Сколько я гнию в этом проклятом Лимбе?! Сколько копошусь в его дерьме, разгребаю его проблемы с этими сраными анафемами, как будто мне действительно есть дело до всего этого?!
На себя я работал! Для себя! Ради себя! Вкалывал, находил, убивал… мои руки не просто по локоть в крови – весь я в ней! Весь в крови прокажённых, слепну от неё, харкаюсь ею!
И всё напрасно?.. Всё… ни ради чего? Так, да?
Всё просто так. Ездили на мне, как на тупом ишаке. Использовали, как безмозглое животное!
Нет, чёрт. Нет!
Не может так быть. Я – не этот урод Алестер. И не мог я сам выбрать для себя имя той хрени на его плече. Ведь если я – он, то почему ни черта не помню, ни черта не понимаю об обмане, а ОН смог?! Как он, мать его, смог докопаться до истины, будучи таким же палачом, как я?!
Нееет… Ложь – то, что я видел. Это всё она… точно. Это всё анафема. Всё эта прокажённая сука и её способ спасти себя!!! Мозги мне вскипятить решила? Воспользовалась гнилым рассказиком Дрыща и решила выехать на этом, спасти собственную шкуру.
– Джак говорил правду, – слышу её голос и готов придушить на месте только за то, что рот свой посмела открыть.
– Заткнись!!! – ору неистово, запускаю руки в волосы и разворачиваюсь вокруг себя. Не могу себе места найти, хочу уничтожить здесь всё! Стереть в порошок весь этот сектор, но, чёрт, материализация не работает! Ничего не могу!
Хотя нет… могу.
Девочка в костюме волка? Маленькая дрянь… Демона она искала? Я покажу ей демона!
Бросаюсь на неё, хватаю за волосы и с треском скальпа рву вниз, вдавливая затылком в твёрдую поверхность чистого сектора, кругами ряби расползающуюся вокруг её головы. А она даже не пискнула. Сука. Даже рта своего грязного не открыла! Только зажмурилась на мгновение и вот, снова смотрит на меня: твёрдо, уверенно, холодно.
Что, у котёнка новое дыхание открылось?!
***
Глаза горят безумием, пальцы впиваются мне в шею и с силой сжимают, колено упирается в грудь, и я не знаю, что из этого всего приносит больше боли.
Не верит в то, что видел. Не принял в серьёз. Стоило предполагать это. Рэйвен не доверяет мне, а значит – не доверяет и моим воспоминаниям. С какой стати должен? Мои воспоминания только что разрушили все его надежды и стремления стать кем-то большим, чем рабом на службе у Лимба, кем-то лучшим, в новом теле, в новой жизни…
Даже понимаю немного… Разделяю его боль. Но точно ни чем не смогу помочь, если он сейчас меня задушит! Да и должна ли помогать?
– Рэйвен… это правда! – хриплю, цепляясь пальцами за его запястья.
– Как ты это сделала?! – впивается руками в шею, давит сильно, но не смертельно… пока не смертельно; ему нужны ответы. – КАК?!
– Я ничего не делала… Не помнила ничего… Как я могла что-то сделать?
– Ты подсунула мне эти лживые воспоминания! Хочешь спасти свою шкуру!
– Подумай сам… как я могла это сделать?! Я даже имени своего не знала!
– Лжёшь… – шипит в самое лицо. – Это твоё проклятие… Что ещё ты можешь, анафема? Давай! Всё показывай! У тебя не больше минуты осталось.
Молчу. Просто смотрю в два горящих огнём омута и не знаю, что ещё сказать в своё оправдание, если Рэйвен так или иначе собрался меня убить. С какой стати ему менять решение? Ради чего? Из-за какого-то сомнительного воспоминания прокажённой, в которое никогда не поверит?..
Всё бессмысленно. Было и есть. Всегда будет. Всё в Лимбе бессмысленно и ложно.
Отпускаю запястья Рэйвена и роняю руки на тёплую поверхность чистого сектора.
«Ну давай. Сделай это. Утоли жажду. Сорвись на мне! Выплесни свой гнев! ДАВАЙ, ПАЛАЧ!»
Зрачки быстро-быстро бегают в тёмных радужках, ноздри свирепо раздуваются, а челюсти скрипят желваками. Напряжение током ударяет по коже – его напряжение, его ярость. Бессилие, сопротивление. Это он чувствует? «И каково тебе, Рэйвен? Каково ощущать себя набитой соломой куклой, которую Лимб виртуозно дёргает за ниточки?»
Удавка из пальцев на шее то ослабевает хватку, то впивается в плоть с новой силой. Это – его сомнение. Рвёт на части, раздирает.
– Это ты… – ломкий голос, не уверенный. – Всё ты! Всё из-за тебя!
– Да! Из-за меня… ты узнал правду.
– ЛОЖЬ!!!
– Тогда убей меня, – хриплю, улыбаясь сквозь боль, сквозь адскую бездну разверзнувшуюся между нами. – Убей меня… палач. Пусть хотя бы одному из нас станет легче. Потому что мне уже всё равно.
И это правда. Мне всё равно. Теперь – когда знаю причину, по которой покончила с собой. Всё было из-за Блэйза. Из-за чего же ещё? У меня отняли человека, которого я любила! Застрелили его, лишили меня последнего смысла в жизни. Шоу это сделал. Шоу! Боже… это даже смешно. Это так смешно, что не замечаю, как смеюсь в голос прямо в лицо палача, по швам трещащее от гнева.
***
Смеётся?..
Эта дрянь смеётся мне в лицо, после всего, что сделала?!
После того, как разрушила весь смысл моего грёбаного существования?!
Трясу её! Рычу! Пусть заткнётся! Пусть скажет, что виновата, признает ошибку, и возможно тогда я дам ей ещё парочку часов, чтобы отдышаться, прежде чем доведу начатое до конца.
Ну же! Говори, сука!!!
Не смейся!!!
Прекратила. Но сделала только хуже: блестящими капельками вырвавшимися из уголков глаз. Слёзы… чёртовы слёзы скользят по вискам и прячутся в россыпи мышиных волос, и я не могу не смотреть на них!
Почему ты ревёшь, дура?! Почему не сопротивляешься?! Что за хрень творится в твоих глазах? Не хочу это видеть! Не смотри на меня так! Вообще не смотри!
Я жалок… Как же я жалок!
Не могла она это выдумать! Каким на хрен образом? Ни одна прокажённая не способна на такие штучки. На такое вообще никто не способен!
Эти воспоминания не могли быть ложными. Это я – тупой баран не могу заставить себя поверить в то, что мог быть Алестером… тем самым палачом, которому маленькая Катари сказала своё настоящее имя.
Лори…
Проклятье. А ведь я даже не раздумывал над тем, какое имя дать волчице, как и образ для неё придумывал не больше пяти минут. Всё это будто… будто уже было заложено во мне. Подготовлено для меня кем-то. Я сам для себя это подготовил.
Вот же идиот! Всё это время… Столько лет…
Смотрю на слёзы анафемы, чьё лицо уже синеет под напором моих рук, белки наливаются кровью, тело не даёт сопротивления.
А что если это какая-то уловка Лимба? Что если всё так, как я думал раньше? Летопись эта, воспоминания Катари, в которых появляется Алестер… Что если прошлый палач спланировал всё это с другой целью, а я – лишь инструмент в его руках?
Чёрт. Слишком много вопросов! Слишком много сомнений! Как вообще докопаться до истины?! И что делать с… Ней?
Не могу отпустить её, должен закончить работу. Какую работу? Работа, которая всё ещё работа, или – топор торчащий в моей спине столько лет?!
Какая, впрочем, разница? Это не тысячная моя жертва; путёвку на выход, так или иначе, своей смертью не принесёт. А если и нет никакой путёвки, с этим я могу разобраться позже – после того, как избавлюсь от осточертевшего мне груза!
Но я не могу.
Да что не так?!
«Просто прикончи её! Чего тянешь?!»
***
«Ну же… Прикончи меня. Чего тянешь, палач? Сделай это!»
Что его останавливает? Принять и смириться с собственной участью у него ещё будет время, а сейчас время для того, чтобы избавиться от прокажённой, которая ему ненавистна! Вся моя сущность ему ненавистна! Всё, что есть внутри меня.
Решается. Вижу, по пламени вспыхнувшему в глубине глаз. Пальцы стальным кольцом сжимаются на шее, дыхание перекрывается – просто машинально делаю последние судорожные вдохи. Улыбаюсь: криво, болезненно, но без доли презрения. Прощаюсь с ним – с моим убийцей, с моим палачом, с моим избавителем.