– Спать хочется, – прошептала Алена, потом зажмурилась и прикусила губу, – и кушать.
– Потерпи немного. – Левицкий присел на край кушетки, поглаживая кулачок сестры. Поворочавшись, она заснула.
39
Алена проснулась, когда Костя нес ее на руках к такси.
– Мне уже лучше, – сказала она. – Я могу идти сама.
– Отдыхай. – Костя усадил ее в детское кресло, сам сел рядом. Он назвал домашний адрес, пристегнулся и взялся за ручку дверцы, чтобы успокоиться.
Сестра расспрашивала его о произошедшем, но Костя не отвечал. Дома он уложил Алену в постель.
– Не вставай, – велел он и ушел на кухню.
Засучив рукава рубашки, Костя готовил блюда из полезных продуктов. Раковина забилась грязными ложками, венчиками, мисками и тарелками.
Костя лихорадочно искал рецепты и готовил по ним блюда одно за другим. Он накормил сестру супом с нежным мясом куриной грудки, а на десерт дал компот. Оставшуюся еду он переложил в контейнеры и убрал в холодильник.
Вечером, когда Алена заснула, он вернулся в кухню, чтобы помыть посуду, опустился на стул, чтобы перевести дух, и не смог подняться. Его руки тряслись. Костя пробовал сжать кулаки, но пальцы не слушались.
– Что за беспорядок? – в кухню вошла мать. На ее лице возникла смесь ужаса и отвращения.
– Я готовил для Алены.
– Что-то больно много еды для шестилетней девочки.
– Она сегодня упала в обморок, – Костя встал со стула и стал расхаживать кругами по кухне. – Хорошо, что я ее отпросил с танцев. А если бы мы не пошли к врачу?
– Остановись и скажи нормально: что произошло?
– У Алены истощение, мама! У нее мало сил, а твою стряпню есть невозможно, она недоедает! Своими кружками ты совсем вымотала ее! – Левицкий перешел на крик, не заметив этого.
Мать смотрела на него с неприятным удивлением.
– Это мне решать, будет Алена ходить на занятия или нет, – заявила она. – И моя еда не настолько ужасна. Не преувеличивай!
– Ты не понимаешь! Она может умереть, если ты не перестанешь ее так нагружать! – Костя остановился, с вызовом взглянул в лицо матери. – Не смей так поступать с Аленой.
– Ты что себе позволяешь?! – Мать ударила его по лицу, оставив красный отпечаток с длинными царапинами от ногтей. – Мал еще, чтобы так со мной разговаривать!
Костя резко остыл. Он поправил волосы, растрепавшиеся из-за пощечины, прошел мимо матери и пихнул ее плечом. Она навалилась на холодильник, возмущенно втягивая воздух, а Костя наскоро накинул куртку, надел первые попавшиеся кроссовки, не заметив, что они из разных пар, и вышел на улицу, хлопнув дверью.
В кармане вибрировал мобильник. Пять пропущенных от матери, дюжина гневных сообщений. Костя выбрал ее контакт и заблокировал. При желании она могла бы позвонить с отцовского номера, но для этого нужно было просить. Его мать боялась простых человеческих разговоров как огня. Костя тревожился, что Алене достанется из-за него, но в глубине души знал: ее и пальцем не тронут.
Когда макушка замерзла, Костя протянул руку к капюшону и понял, что на этой куртке его нет. Он присел на скамейку на плохо освещенной аллее, растирая уши, чтобы согреть. На соседней лавке, прикрывшись газетами, лежал бомж. Он храпел на всю улицу.
«Достойная компания», – хмыкнул Костя.
Он хотел позвонить Лукавому, но мобильник вдруг зазвонил. Не глядя на высветившееся имя, Левицкий принял звонок.
– Привет, долгодатель! У меня тут кое-какие деньжата появились, может, встретимся?
Костя нащупал в кармане пакетик с оставшимися конфетами, взглянул на часы на экране телефона. Время близилось к полуночи. Он еще никогда не уходил из дома так поздно. Внутри вяло зашевелилась гордость. Голос нашептывал, что лучше согласиться и погулять с едва знакомой девчонкой, чем возвращаться на поле боя и проиграть.
– Хорошо. Куда идти?
Ярослава назвала улицу, спросила, знает ли он, где это.
– Не волнуйся. Найду, – сказал Костя, отключив звук на телефоне.
Он перевел батарею в режим энергосбережения, вбил адрес в программу и узнал, как пройти к нужной улице. Он ушел в ночь, чтобы мать наконец вспомнила, что он – ее родной сын и что о нем тоже следует беспокоиться.
Язва
40
Она ждала Костю на улице, подмерзая от ночной прохлады. Язва надеялась, что он скоро придет, и через полчаса уже косилась на телефон.
«Где его черти носят? Почти час ночи», – думала она, кутаясь в куртку. Капюшон от толстовки не спасал, а возвращаться за шапкой она не хотела. Лишний раз скрипнет дверью, проснется Олеся, и посыплются дурацкие вопросы.
– Привет. – Костя хмурился, его нос и щеки раскраснелись от ветра.
– Наконец-то! Где пропадал? – спросила Язва.
– Шел пешком. У меня не было денег, – признался Костя.
– Что-то случилось?
– Так, ерунда.
Язва прищурилась. Он выглядел отстраненно, молчал и, казалось, не замечал, что замерз.
– Пойдем ко мне, попьешь чаю, согреешься, – предложила она.
– Уже поздно. Лучше верни деньги и иди спать.
– А как же ты?
– А что я…
– Куда пойдешь?
– Не знаю. Поброжу по улицам.
– Уф. – Язва взяла его за руку, крепко сжала и повела за собой. – Не шуми только, иначе мачеха проснется.
Костя молчал, пока Язва разведывала обстановку в квартире, оставив его в своей комнате. Она принесла горячий чай на подносе, поставила на стол и закрыла дверь на шпингалет. Из одежды на ней остались короткая черная футболка и черные лосины. Гостю Язва дала мужские тапочки, подходящие по размеру, а сама ходила в серых шерстяных носках.
– Вот, пей. У тебя сейчас нос и уши отвалятся. – Она протянула ему чай.
– Спасибо.
– Я его пью без сахара, а ты? – спросила она.
– Тоже.
– Вот это совпадение. Сплошная экономия. – Язва тихо засмеялась, пригубив чай. – Давай рассказывай, что у тебя случилось.
Костя поднял настороженный взгляд, как собака, решающая, довериться человеку или откусить ему пальцы.
– Ты уверена? – уточнил он.
Язва кивнула. Ее взгляд скользнул по лицу Кости, она подняла руку, едва он открыл рот.
– Подожди-ка… – Она вышла, вернулась через минуту с парой ватных дисков, пластырем и антисептиком. Язва села рядом, плеснула жидкость на ватку. – Сейчас пощиплет, – предупредила она и смазала царапины. Костя не издал ни звука. Язва подула на его ранки. – Все. Рассказывай. – Ярослава приклеила пластырь и осторожно разгладила его.
– Ну… я поругался с мамой.
– А, с той великолепной женщиной.
– Откуда ты ее знаешь?
– Видела вас в больнице. Я сидела в очереди к терапевту, а твоя мама громко говорила что-то про обезболивающие. Это все, что я слышала.
– В тот день я пытался переубедить ее вместе с врачами. Я… в общем, в феврале в аварии я повредил правое запястье. Я скрипач. Когда играю, запястье болит. Мама хочет сделать из меня великого музыканта. – Костя поднял руку, с трудом сжал пальцы один за другим. – Она понятия не имеет, как это сложно.
– Мы тоже в нее попали. – Язва поставила чай на поднос. – У меня в ноге стояла пластина. Ты… потерял кого-нибудь в аварии?
– Нет, нам повезло.
– А у меня умер папа. – Она покачала головой и обхватила кружку руками. Ее взгляд затуманился. – Мы просто ехали домой. Ехали и ругались, как обычно. Он запрещал мне ездить на мотоцикле, боялся, что я разобьюсь или меня кто-нибудь на машине собьет. – Язва прикусила губу, стараясь не заплакать, и прошептала: – До сих пор его последние слова не выходят из головы.
– Что он сказал?
– «Однажды все закончится тем, что кто-то пострадает». – Она смахнула подступившие слезы. Затем подняла виноватый взгляд и улыбнулась: – Прости, я… просто никак не могу с этим смириться. И что было дальше?
Костя медлил. Заметив его смущение, Язва фыркнула:
– Рассказывай уже. Я не собираюсь тебе плакаться о мертвом отце. Высказалась, и полегчало.
Левицкий неловко кивнул и после паузы продолжил:
– У моей младшей сестры истощение, а мама гоняет ее по разным кружкам. Я наорал на мать, сказал, что она должна прекратить это. Я никогда ей не возражал и теперь не знаю, что делать и куда идти. Домой возвращаться не хочется.
– Тогда переночуй у меня, – предложила Язва.
– Как я могу?
– Просто будешь спать в моей кровати сегодня. Никто не умрет, если тебя не будет дома одну ночь. Тебе уже сколько?
– Семнадцать.
– Тем более! Я дам тебе что-нибудь из папиной одежды. Запасной щетки у меня нет, почистишь зубы пальцем.
– А ты где будешь спать?
– Тоже на кровати. Тут места нет. – Язва кивнула на мотоцикл, занимающий бо´льшую часть комнаты. Костя смущенно кашлянул. Она встала, достала из шкафа футболку и спортивные штаны, чистые носки. – Пошли.
Язва проводила гостя в ванную. Чтобы не смущать его, она ушла в комнату, где переоделась в пижаму лавандового цвета. Когда Костя вернулся, она улыбнулась. В футболке и домашних штанах он выглядел иначе. Язва поймала себя на мысли, что беззастенчиво пялится на него.
– Тебе идет папина одежда. Ложись. – Она откинула одеяло на разложенном диване. Язва не собирала его, предпочитая спать посередине, а не жаться в угол.
Умывшись, она вернулась, распустила светлые волосы, бросила резинку на стол и выключила свет. Закрыла дверь на задвижку, чтобы мачеха не заходила к ней утром, и залезла в кровать.
Костя лежал к ней спиной, прижавшись к стене.
– Эй, ты спишь? – позвала Язва.
– Еще нет.
– Расслабься и ляг поудобнее. – Она тряхнула его за плечо. Костя повернулся и испуганно взглянул на нее. – Ты что, ни разу с девушками не спал?
– У меня не было времени. – Он покраснел. Язва захихикала.
– О, тогда не переживай. Я не буду приставать к тебе. И кусать за бочок – тоже, – пообещала она с серьезным видом.
Костя закрыл глаза.
– Не боишься, что я могу оказаться психом или маньяком? – шепотом спросил он.