любая информация.
Ева долго молчала.
– Ну же! Прошу тебя. – Костя тряхнул ее за плечи. Его зашатало – зов реального мира усилился. – Я просыпаюсь, Ева. Скажи же!
– Береги его, – только и сказала Ева.
Больничный потолок размылся слепящим пятном. Костя вдохнул, и тело отдалось болью. Руки и ноги показались ему неподъемными, словно их сдерживали тяжелые невидимые кандалы.
– Костян! Ты вернулся! – голос Лукавого донесся до него как сквозь толщу воды. – Эй, он очнулся!
Затем последовали осмотры, капельницы, процедуры. Костя плохо помнил, что с ним происходило. Иногда он смотрел на Лукавого, своих родителей и младшую сестру, навещающих его. На просьбы доктора он либо моргал, либо шевелил указательным пальцем. По словам лечащего врача, «его организм оказался крепким, но сейчас следует оставить пациента в покое и дать ему восстановиться». Еще он пообещал, что «они будут следить, чтобы после операционного вмешательства не возникло инфекции».
Лежа, Костя слушал разговоры медсестер, врачей, семьи и друзей. Его мысли превращались в тоскливое ожидание Ярославы. Хоть они и поссорились, Левицкий мечтал увидеть ее лицо, но она все не навещала его.
Шло время, он выздоравливал и уже мог сидеть на кровати, не страдая от боли после каждого вдоха и выдоха. В начале декабря палаты преобразились: их обвесили гирляндами и новогодними украшениями. Врач обещал Косте скорую выписку.
Лукавый пришел к нему с пакетом, забрался на кровать и, скрестив ноги, очистил мандарин.
– Хочешь? – спросил он.
– Давай. А мне можно?
– Тебе ведь нужны витамины, а я ничего вредного не предлагаю. – Лукавый поделился с ним фруктами. Вдвоем они умяли по пять штук и теперь сидели с оранжевыми пальцами, губами и языками.
Отек с лица Лукавого спал, сломанный нос заживал. В первые дни после нападения его симпатичное лицо походило на надувшийся уродливый шар. Потом прошло время, и Лукавый превратился в прежнего себя.
– …не заходила?
– А? – Костя заморгал.
– Ярослава не заходила? – повторил Лукавый.
– Нет. Не знаю…
– Позови ее.
– Зачем? – Костя повел челюстью, посмотрел в окно. Снаружи валили крупные снежинки, но новогоднего настроения у него не появилось.
– В смысле? – Лукавый сгреб корки мандаринов. – Выкинуть или разбросать по палате, чтобы запах остался? – добавил он.
Левицкий пожал плечами. Лукавый оставил несколько корочек на столе рядом с кроватью, а остальные выбросил.
– Так почему не хочешь ее позвать?
– Если она ко мне до сих пор не пришла, значит, я ей не нужен.
– Дурак ты. – Лукавый рассмеялся. – Она приходит, просто снаружи сидит, боится тебе показаться. Все глаза выплакала.
– С чего бы ей плакать? – Костя недоверчиво взглянул на друга.
– А я откуда знаю? Девчонки – народ странный. Пойду, позову ее. – Не успел Костя возразить, как Лукавый вышел из палаты.
Левицкий отвернулся и притворился, что не ждет Ярославу. Сердце же забилось в ритме ее приближающихся шагов.
Язва
65
– Иди и поговори с ним. Я посторожу, – сказал Лукавый.
Язва набралась храбрости. Ее била мелкая дрожь: еще никогда в жизни она так не нервничала.
– Спасибо, – сказала она и зашла в палату. Костя не смотрел в ее сторону. Язва села на стул и опустила голову.
– Зачем пришла? – спросил Костя. Его голос прозвучал отстраненно.
– Я… я… – впервые она не знала, что сказать, а раньше никто не мог ее переспорить. – Прости меня. Я виновата.
– В чем?
– Ну… Я сказала, что поцелуй был ошибкой. Из-за меня ты вышел на улицу и пострадал. – Чем дольше говорила Язва, тем больше слез скапливалось в ее глазах. – Прости меня, – извинившись, она заплакала.
– Тебе жаль только потому, что мои раны – твоя вина? Больше ничего сказать не хочешь?
Язва поджала губы, глядя на него. Костя смерил ее взглядом.
– Я думал, что что-то значу для тебя. Но тебе меня просто жаль. – Он отвернулся. – Раз так, давай сделаем вид, что не знаем друг друга. Ты ни в чем не виновата. Можешь скинуть груз с плеч и уйти.
Костя услышал ее быстрые отдаляющиеся шаги, затем громкий хлопок. Вздохнув, он повернулся и увидел Ярославу, держащуюся за дверную ручку.
– Так и знала! – воскликнула Язва. – Разыгрываешь из себя неприступного засранца! Я из-за тебя настрадалась, ночами не спала! – Она нервно рассмеялась, достала резинку для волос из кармана и сделала высокий хвост. – Звучу как моя мачеха.
Язва подошла к кровати Кости, села на нее и подалась вперед.
– Я устала плакать и сомневаться. Да, я плохая девочка и не умею общаться с хорошими мальчиками. Но с тобой… с тобой хочу этому научиться. – Она осторожно убрала его челку и поцеловала в лоб. – Больше не буду бояться и убегать. Я буду рядом. И тебе от меня не отвертеться! – Язва осторожно взяла его за руку.
Костя склонил голову и прищурился.
– Что такое? У меня пахнет изо рта? – Она отпрянула, но он притянул ее обратно.
– Дурочка, – улыбнувшись, Костя поцеловал ее.
Малыш
66
Когда дома разразился очередной скандал, досталось и Малышу. Отец махал кулаками, кидался на мать, тогда-то Павлик и заступился за нее. Взмах огромной отцовской рукой – и Малыш влетел в батарею. Мать кинулась к сыну, ругая отца. Когда тот вышел из квартиры, хлопнув дверью, она вызвала скорую, и вместе они доехали до больницы.
– Как он, доктор? – спросила мать после обследования.
– Сотрясение. Останется в больнице, мы за ним присмотрим, – ответил врач.
Мать каждый день готовила и возила Павлику еду, считая блюда больничной столовой отравой.
– Прости меня, малыш, – сказала она, когда он уже оправился и они возвращались домой. – Это все моя вина. Я должна была защитить тебя, постоять за себя и привести мужа в чувство. Смерть Саши нас сильно подкосила… Знаю, это всего лишь оправдания. С этого момента я искуплю свою вину, – пообещала мать.
Павлик сжал ее руку и улыбнулся.
– Если дома никто не будет пить и ругаться, этого будет достаточно, – сказал он. – Не хочу ночевать на улице.
– Конечно. Больше никакой улицы. – Мать улыбнулась.
– Давай заберем Джульетту?
– Кого?
– Это моя собака… Я спал с ней в обнимку, когда приходилось ночевать на улице, и мне не было холодно. Сейчас она живет у моего друга.
– Чтобы содержать собаку, нужно много за ней ухаживать, покупать специальную еду, деньги нужны…
– Я сам буду гулять с Джульеттой! И кормить тоже сам буду.
Мать обреченно вздохнула и улыбнулась.
– Вот поправишься, тогда и заберем Джульетту, – пообещала она.
Лукавый
67
Выписавшись из больницы, Лукавый поехал к гаражу. Отец еще не продал ни его, ни автомобиль Дэна. Лукас чувствовал себя здоровым и полным сил. Никаких синяков и кровотечений; шума в ушах больше не появлялось. Он решил, что медсестра была права, когда говорила о побочных эффектах лекарств. К тому же последние анализы показали то же, что и на медосмотре перед трудоустройством: «Здоров, годен».
«После ремонта предки ведь вернули видеорегистратор. Интересно, почему в полиции не забрали эсдэшку?» – подумал Лукавый, открывая дверцу машины и заглядывая в салон.
– Посмотрим, что на тебе сохранилось. – Он вытащил карту памяти, положил находку в карман и пошел к выходу.
– Ты что тут забыл? – спросил его отец. От неожиданности Лукавый вздрогнул, закатил глаза и выдохнул.
– Бать, ты так не пугай. Я еще жить хочу, – отшутился он.
– Дай-ка мне ключи и не возвращайся больше к этой развалине. – Лукавый передал ключи отцу. – Иди домой, чего медлишь?
– Где вы похоронили Дэна?
Отец не ответил.
– Я же не тупой, пап. Я давно знаю, что брат погиб в аварии. А еще тот момент с ключами… – Лукас выразительно посмотрел на отца. – Скажи, где я могу его навестить.
Тот ответил, тяжело вздохнув:
– Там же, где лежат твои бабка с дедом. Только матери ни слова, а то она меня прибьет.
– Спасибо. – Лукавый вышел из гаража, обернулся. Отец стоял, склонив голову и разглядывая ключи с белым брелоком-автомобилем – все, что осталось от Дениса. – Я не держу на тебя зла, пап, – добавил Лукавый, – и понимаю, почему вы молчали. Об этом трудно говорить.
Отец кивнул и махнул ему: мол, ступай.
Дома он перерыл оставшиеся коробки и не нашел картридера. Лукавый пошел в родительскую спальню и стал искать по шкафам. Мама, работающая над переводом, повернулась и с удивлением приподняла очки.
– Сынок, ты чего?
– Мам, не видела картридер?
– Вот он. – Она указала на стол рядом с собой. Когда Лукавый потянулся, чтобы забрать его, мама замахала руками: – Он мне сейчас нужен, прости.
Тогда Лукавый побежал в ближайший магазин техники, купил второй картридер. Дома, выдохшись, заполз на свое компьютерное кресло: после пережитого нападения он быстрее уставал.
– Блин, столько проблем… Надеюсь, что здесь осталось хоть что-то ценное. – Лукавый вставил карту в разъем, открыл папку и запустил видео.
Из колонок доносились их с братом голоса. Лукавый подсоединил к колонкам наушники.
«Почему карта не была заявлена как улика?» – подумал он.
– Ну как, повеселился? – спросил Дэн на видео.
– Почему ты так рано приехал? – ответил Лукавый, едва выговаривая буквы.
Лукас поморщился от собственного голоса. Бывали дни, когда он напивался, но его речь всегда звучала четко и он никогда не походил на карикатурного пьяницу из фильмов.
– Мне позвонил Вик, сказал, что тебя надо забрать. Теперь сам вижу, что ты в зюзю, – послышался щелчок. – Даже пристегнуться сам не можешь, дурик.
– Дэн, не ругайся, – Лукавый спародировал мать, – а то язык отсохнет!
Он засмеялся, стоило Дэну вздохнуть. Звякнуло оповещение во «ВКонтакте».