– Вы мама Евы? – спросил Лукавый.
– Да, а ты?..
– Я ее друг.
– Если ты ее друг, то почему так долго не приходил?
– Скажи ей правду, – шепнула Ева. – Не бойся быть честным. Моя мама любит открытых людей.
– Увы, я впал в кому после аварии. – Лукавый сглотнул. – Ну, знаете, тот день… семнадцатое февраля.
– Ох, прости. – Женщина смутилась. – Проходи, пожалуйста. – И пропустила его в дом.
В гостиной стояла елка, аккуратно украшенная золотисто-красными гирляндами и игрушками. В доме царил порядок, из кухни доносился аромат имбирного печенья. Лукавого обдало домашним теплом. Из-за двери высунулось лицо худенького мальчика.
– Привет. – Когда Лукавый поздоровался, мальчик спрятался в комнате.
– Это Веня, мой брат, – подсказала Ева.
– Хочешь горячего шоколада?
– Что? А… не откажусь, спасибо. – Лукавый разделся, надел заботливо положенные для него тапочки и прошел в кухню. Там он помыл руки и вытер их бумажным полотенцем.
Квартира была небольшой, но из-за порядка и высоких потолков казалось, что она огромна.
– Как тебя зовут, друг Евы?
– Лукав… Лукас.
– Необычное имя. Должно быть, за ним стоит какая-то история? – Женщина печально улыбнулась. Ева стояла позади матери, положив руки ей на плечи. – Подожди минутку.
Лукавый пил шоколад, пережевывая белые зефирки, плавающие в нем.
Мать Евы зашла в комнату с розовой дверью и не выходила оттуда минут пять. Она вернулась с плакатом, сложенным вчетверо. Развернула его, стараясь не порвать тонкую бумагу, и положила на стол.
– Нашла это у дочки в рюкзаке. Кажется, это ты?
С плаката глядел крупный черно-белый портрет Лукавого. Он сидел, глядя вправо, а его левая кисть опиралась на гриф гитары. Лукавый стрельнул в Еву взглядом, а она ответила ему неподдельным удивлением на лице.
– Да. Я здесь на год младше, – сказал он.
– Моя девочка любила твои песни. Все время их слушала. Даже засыпала под них.
Ева прикрыла лицо руками.
– Откуда вы знаете?
– Я же ее мама. Я знаю о Еве все. – Женщина загрустила, опустив взгляд на стол.
– Я вас понимаю. – Лукавый осторожно взял ее за руку. – Жаль, что я не успел узнать ее получше.
– Не хочешь зайти в ее комнату? – Мама Евы промокнула глаза салфеткой и провела его к розовой двери.
Просторная комната переливалась розовым: кровать, занавески, мягкие игрушки и рамки для фотографий, даже часть мебели – все напоминало домик для Барби.
«Мало кто из ровесниц Евы одобрил бы такой детский стиль», – улыбнулся Лукавый. Его симпатия к Еве только усилилась.
– Можешь посмотреть ее компьютер, если это как-то тебе поможет. К сожалению, ни я, ни мой муж так и не разгадали ее пароль. Мы знаем только, что он состоит из четырех цифр, как ПИН-код, – вздохнула мама Евы. – Я пока выйду в кухню, нужно закончить с печеньем. Ничего?
– Конечно. Я справлюсь, не волнуйтесь.
Когда дверь за ней закрылась, Лукавый облегченно выдохнул, приложив руку к животу.
– Я думал, что помру от волнения, – признался он. – У твоей мамы проницательный взгляд.
– Интересно, зачем она предложила тебе подобрать мой пароль, – пробормотала Ева.
– А ты, значит, была моей фанаткой? – не удержался Лукавый. – Даже плакат достала…
– Перестань, я сейчас со стыда сгорю. – Ева покраснела.
Лукавый сел в кресло, включил моноблок. Когда всплыла заставка с паролем, он спросил:
– Помнишь, какие цифры могла использовать?
– Семнадцать ноль два.
Он ввел, высветилось: «Неверный пароль».
– Что-нибудь еще?
– Хм… ноль два десять.
– Снова нет.
Они перепробовали еще несколько дат. Ева села на кровать и насупилась.
– Пятнадцать одиннадцать! – вспомнила она, щелкнув пальцами.
Лукавый ввел цифры – пароль подошел, и они зашли в аккаунт.
– Да! – Он повернулся к ней с улыбкой, а через мгновение удивленно спросил: – У тебя что, мой день рождения паролем стоит?
– Не хотела забывать, вот и вводила каждый раз. – Ева отвернулась.
– О чем еще ты мне не рассказывала? – Лукавый услышал скрип двери и повернулся.
В комнату зашел мальчик лет семи. Он хмуро смотрел на гостя, не произнося ни слова.
– Ты Вениамин, верно? – спросил Лукавый.
Веня кивнул.
– Хочешь мне что-то сказать?
Он покачал головой.
– Сын не разговаривает с того дня, – проходя мимо, мать Евы заглянула в комнату. – Если он тебе мешает, я могу…
Пока она говорила с Лукавым, Ева подошла к брату и присела перед ним на корточки. Он смотрел сквозь нее. Она видела в его глазах потухшую радость, и от этого ей самой хотелось плакать.
– Венечка, любимый мой. – Ева попыталась обнять его, но призрачная оболочка прошла насквозь.
Веня вдруг всхлипнул, привлекая внимание взрослых. Запрокинув голову, он разревелся.
– Ева… Ева-а-а… – повторял Веня, захлебываясь слезами.
Лукавый ушел из дома Евы ближе к полуночи. Все это время он разговаривал с ее родителями. К беседе присоединился младший брат, и хоть родители уверяли Лукавого, что Веня не говорил больше полугода, мальчик без конца рассказывал о старшей сестре.
– Твоя семья чудесная, – Лукавый поежился от прохлады, – как и ты.
– Что? – Ева остановилась, а он продолжал идти.
– Что слышала. Кстати, как вообще призраки могут слышать?
– Я читаю по губам. В лимбе нет звуков.
– И как ты тогда слушала со мной музыку?
Ева хитро улыбнулась:
– Когда ты слушаешь музыку, то шевелишь губами. Всегда. Я считываю слова, и в голове звуки возникают сами собой.
Лукавый недоверчиво взглянул на нее:
– Тогда как я слышу тебя? У меня слуховые галлюцинации?
Она неловко пожала плечами.
– У меня к тебе предложение. Встреть Новый год со мной, – сказал Лукавый.
– А как же твои друзья?
– С ними я увижусь потом, в этот раз семья не отпустит. Это легко читается в маминых глазах. Боится, что я снова влипну в неприятности.
– Я бы тоже боялась. – Ева заправила волосы за ухо, повернулась к нему и пошла задом наперед.
– Почему?
– Ты слишком обаятельный. Уйдешь на вечеринку, улыбнешься случайной девчонке – и она твоя. А я не хочу ни с кем делиться. – Ева нахмурилась.
– Смотри. – Лукавый остановился, поправил теплый серый шарф и вытянул руку. Ева приставила к ней пальцы. Они не могли держаться за руки, ведь от Евы осталась лишь призрачная оболочка.
– Что ты хочешь мне показать? – В свете фонарей Лукавый приглядывался к пустому пространству. Редкие прохожие беззастенчиво пялились на него.
– Вот это, – сказал он, повернув правую руку. На ней бледно-голубыми огоньками загорелись буквы.
Ева прочла свое имя и удивленно взглянула на Лукавого.
– Вот что нас с тобой связывает, – сказал он. – Похоже, я пытался сделать татуировку, и из-за комы она как-то связана с лимбом.
– Любопытная теория. – Ева хихикнула. – Надо же, ты набил мое имя!
– Набил – это громко сказано, – смутился Лукавый. Они шли молча, пока он подбирал слова. Наконец решившись, он посмотрел на Еву и признался: – Я не помню, что случилось с нами в тот день, но сейчас я бы все отдал, чтобы держать тебя за руку.
Ева коснулась рукой его левой ладони. Лукавый ощутил холодок, будто кто-то одновременно дул и проводил по коже перышком.
Они пошли в ногу, неотрывно глядя друг на друга.
Малыш
70
В первый день Нового года мама Малыша преобразилась. Она нанесла макияж и заметно посвежела. Вместе они пошли за подарками. Малыш предупредил Лукавого о визите, но очень переживал, что его мама опять начнет ворчать и хамить окружающим.
Чтобы переубедить сына, она купила подарки, лакомство для собаки и немного сладостей самому Малышу. С деньгами у них в семье пока было туго.
После того как отец съехал, в квартире стало спокойнее. Мать не пила, всегда кормила Павлика и целовала на ночь. Отец навещал их, обещал исправиться. Мать сказала, чтобы он сперва доказал свою любовь к ним, и тогда, быть может, ему разрешат жить с ними под одной крышей.
Малыш надавил на звонок. Дверь открыл Лукавый. Теперь он ходил без шапки, в серой домашней футболке и черных спортивных штанах. Его ноги обтянули забавные теплые носки, отдельно обхватывающие каждый палец.
– Здрасте, проходите, – сказал Лукавый, пропустил их внутрь и закрыл дверь.
– Джульетта! – Малыш кинулся к собаке, а она принялась лизать его своим теплым шершавым языком.
– Вот всегда так: собаке он рад больше, чем мне, – пожаловался Лукавый матери Павлика. – Давайте пакеты, раздевайтесь. Мама уже ждет вас к столу.
– Проходите, проходите! – крикнула та из кухни.
– Ох, надеюсь, мы вас не стесним, – пробормотала мать Малыша.
Пока женщины общались, Лукавый провел Павлика в гостиную и кивнул на елку. Она была украшена хаотично: разноцветными игрушками, радужными гирляндами, шуршащим «дождиком», который когда-то давно любила есть кошка. Под пушистыми ветвями хранились упакованные в разноцветную бумагу подарки.
– Мама приготовила тебе сюрприз, – сообщил Лукавый, – иди, найди его.
– Мне? – Малыш удивленно указал на себя пальцем. Лукас кивнул. – Ой, я пришел забрать Джульетту… Не думал, что мне тоже что-то подарят.
Он осторожно подошел к елке, присел на корточки и пригляделся. У него дома подарки никогда так аккуратно не заворачивали, поэтому Павлик долго рассматривал их, боясь прикосновением разрушить новогоднее волшебство.
– Бери, твое же. – Лукавый сидел на подлокотнике дивана и крутил кубик Рубика.
Малыш подобрал подарок, к которому прикрепили стикер с надписью «Павлику»; осторожно отклеил прозрачный скотч, чтобы не повредить обертку. Когда из-под бумаги появилась большая книга в подарочном издании, Малыш изумленно взглянул на Лукавого.
– Это же «Война и мир»! – воскликнул он. – У нас как раз ее нет! Как?!
– Моя мама очень внимательна ко всем, – сказал Лукавый, подмигнув ему.