Похоже, я ненадолго отключилась. Когда стала возвращаться в реальность, вокруг было тихо, а тело горело холодным жаром – мне было очень холодно, при этом внутри все пылало. Я резко встряхнулась и обнаружила, что девушка стоит передо мной, а ее брат смотрит на нас с дивана, костыли прислонены к левому подлокотнику.
– Вы что-нибудь ели сегодня? – спросила она.
– Сегодня?
Не понимая почему, я отрицательно затрясла головой. Чтобы не набрать вес, я уже давно пропускала обед, но именно в тот день не вытерпела и съела рыбную котлету у торговца на улице, запив ее аж двумя стаканчиками бульона. Я мучилась раскаянием всю вторую половину дня.
– Что вас так удивило в моем вопросе?
– Нет-нет, ничего. Я почти не ела. Совсем чуть-чуть.
– Я как раз собиралась готовить яйца.
– Омлет?
– Нет, просто пожарю.
Кивнув в сторону брата, она сказала, что тот съест два, и Хан Ману утвердительно хмыкнул в ответ.
– Одно с целым желтком, второе – с размешанным, чтобы можно было полить кетчупом. Наш ежедневный ужин.
Я сглотнула слюну.
– Можно мне поужинать с вами?
– Конечно. Сколько вам сделать?
– Тоже два.
Улыбнувшись, сестра Хан Ману развернулась к плите, включила огонь и поставила сковородку.
Взявшись за ручку холодильника, она опять повернулась ко мне и спросила:
– Приготовить так же?
– Да.
– Окей, три одинаковых блюда.
Она дернула ручку холодильника и стала доставать яйца – по паре за раз, в три захода. Шесть светло-коричневых овалов непрочно устроились на столе. Сестра достала и кетчуп, но не бутылку, а крошечные пакетики из фастфуда. Три пакетика для нас троих. Она открыла их один за другим, приготовив на потом.
Поставив три чашки на низкий чайный столик, девушка отнесла его в комнату. Она уселась около Хан Ману и взглядом позвала меня поближе. Я подошла и села рядом с ними, сестра стала расставлять чайные приборы, позвякивая чашками и блюдцами.
– Я сама ни разу ее не видела, но много слышала о ее красоте.
– Угу.
– Ты тоже так считаешь?
– Ну…
Хан Ману усмехнулся. Я решила, что они продолжают разговор, начатый до моего прихода. Разглядывая чайные приборы, я с удовольствием ощущала послевкусие совместного ужина. Когда сестра Хан Ману разбила над сковородкой первое яйцо, я чуть не подскочила от неожиданности. Мне пришло в голову заткнуть уши или сбежать в туалет, но я не сделала ни того ни другого. Она разбила еще одно и еще одно. Выдержав все шесть раз, я мысленно себя похвалила. Впервые за долгое время я ела жареные яйца. И очень давно не видела чашек с блюдцами. Чашки были разрисованы красными цветами, и узор словно перетекал на блюдца, оформленные точно так же. Внутреннюю часть блюдец, как и края чашек, окаймляли блестящие полосы. Чашку предполагалось держать двумя пальцами за хитро изогнутую ручку, которая казалась ухом неведомого зверька. Похоже, в этом доме все вещи были такими же старыми и причудливыми. Я уже и забыла, что такие бывают.
– Ее младшая сестра тоже очень красивая, правда? – Кивнула она в мою сторону.
Я чуть не выронила чашку. Стало быть, разговор с самого начала был о Хэон, а не о какой-то другой девушке. А сейчас сестра Хан Ману говорила обо мне. Я опустила голову и покрепче сжала ручку чашки. Да, красотой Хэон восхищались постоянно. Но сейчас назвали очень красивой меня.
После чая она принесла дыни, а Хан Ману включил телевизор. Сестра стала чистить золотистые плоды. Хан Ману, уставившийся в экран, выглядел необычно самодовольным, словно чем-то гордился. Возможно, на него так действовало присутствие хлопотавшей по дому сестры, а может, вспомнил, что ему кое- что известно о прелестях красавицы Хэон. Мне было все равно.
Нарезав дыни, сестра поставила тарелку перед нами:
– Угощайтесь!
Хан Ману принял лекарства и заснул на диване. Сестра выключила телевизор и взглядом указала на свою комнату, приглашая зайти. Комната была совсем крошечной. Хозяйка вошла вслед за мной, неся чайный столик. На нем опять была тарелка с нарезанной дыней, но вместо чайных чашек стояли два пивных бокала. Сходив за бутылками пива и открывалкой, сестра плотно прикрыла дверь. У меня возникло ощущение, будто мы прячемся от кого-то в коробке.
– Присоединяйтесь, сейчас хорошо выпить холодного пива.
Она была права. Мы с удовольствием пили, время от времени закусывая хрустящей дыней.
– Моя сестра Таон… – внезапно выговорила она, широко распахнув глаза. – Извините, мне так захотелось это произнести! У меня ведь нет сестры. Звучит непривычно. Но мне нравится.
Она была на три года младше меня. Звали ее Сону. Она рассказала, что сразу после школы пошла работать продавщицей в супермаркет и за четыре года целых пять раз сменила место работы.
– С продавцами это часто случается. Просто работа сама по себе такая. А на новом месте опять надо проходить обучение, платят на первых порах совсем мало, вызывают на работу в выходные… Я… я обязательно должна вам кое-что сказать.
Я сразу поняла, что за этим последует.
– В ту ночь… Да, я спала… Но я не обманываю, Ману действительно вернулся около половины двенадцатого. Я знаю, потому что он принес плетеные пончики.
– Плетеные пончики?
Я почувствовала, как рот наполняется слюной. Очень странно, но в этой квартире у меня постоянно пробуждался аппетит.
– Рядом с домом, где мы тогда жили, был рынок, а около рынка – кондитерская, где делали пончики. Брат всегда их для меня покупал. Приносил после работы и клал вот прямо на этот столик. Я ела их утром, но могла и посреди ночи, если просыпалась. Я обожаю пончики, а те были совершенно восхитительными. Кондитерская закрывалась в половине двенадцатого. Чтобы успеть, брату нужно было выходить с работы не позже одиннадцати. Даже хозяин ресторанчика знал, что брат заходит за пончиками, и поторапливал его, если Ману забывал о времени. Когда я проснулась тем утром, пончики лежали на столе как обычно.
Я попробовала представить Хан Ману, который в одной руке держит пакет с плетеными пончиками для Сону, а в другой – булыжник для Хэон. Картина не склады- валась.
– Только следователь не придал моим словам никакого значения. Сказал, это ничего не доказывает, все могло быть подстроено. Мол, раз убийца способен убить человека, то на все остальное способен и подавно. Он считал, что Ману тщательно планировал преступление и мог специально покупать пончики долгое время, чтобы однажды использовать меня как свидетеля.
Я не могла для себя решить, действительно ли убийца на такое способен. Бить кого-то булыжником по голове, одновременно держа пакет со сладкой выпечкой, распространяющей аромат?..
– Лично я не понимаю, что это за план такой, чтобы надо было покупать пончики. Ману начал подрабатывать в ресторанчике совсем ребенком – что же, он уже тогда планировал убийство? Полная чушь.
Сону принесла еще пива. Я спросила, что у Ману с ногой, и девушка помрачнела.
– У него был рак коленного сустава. Пришлось оперировать.
Рак коленного сустава? Я даже не знала, что такое заболевание существует.
– Вы ведь наверняка не слышали о таком? Ему ампутировали левую ногу выше колена. К счастью, метастазы больше не появлялись. В больнице сказали, рак может возникнуть в любой кости. Когда брату поставили диагноз, я много прочла про его болезнь. На самом деле правильно называть заболевание саркомой или остеосаркомой. Оно развивается в основном у молодых. В десять, двадцать лет – таком возрасте. Поэтому мало кто обращает внимание на боль – не думают, что это может быть серьезно. Считают, например, что потянули мышцы. У брата нога разболелась, когда он начал служить в армии. Он пожаловался, но его сочли нытиком, так что ему оставалось лишь терпеть до последнего. Однажды Ману от боли потерял сознание, и его увезли в военный госпиталь. Там сразу все поняли и отправили домой, сказали обращаться к специалистам самостоятельно. От него просто подло избавились: должны были сами лечить или же отправить домой сразу, как только заболела нога. Но им было плевать на его состояние, спохватились, только когда болезнь брата угрожала стать проблемой для них самих. Врач позже сказал, что, если бы брат вовремя начал лечение, возможно, не пришлось бы прибегать к ампутации. Подавать в суд нам не советовали. Нет никаких шансов, если судиться с армией. И с госпиталем – он ведь военный. В общем, мы собрали деньги на операцию, и ногу отрезали. Я смотрю, вы все уже выпили.
Сону опять сходила за пивом.
– Костных сарком много видов. У брата была саркома Юинга. Юинг – это имя, имя ученого, который первый ее открыл. Джеймс Юинг. Поэтому называется саркома Юинга.
– Саркома Юинга.
– Да. Саркома Юинга.
Мысленно я попробовала произнести необычное название нараспев. Сар-ко-ма-ю-ин-га. Сар-ко-ма-ю-ин-га. В таком звучании болезнь рисовалась безобидной и даже милой. Мне представился симпатичный маленький гриб, выросший на кости.
А у него саркома, саркома-кома-кома
Оттяпала коленку, коленку-ленку-ленку.
Зачем сапоги, когда нет ноги?
Подумав об обуви, я спросила Сону о шаркающей походке брата.
Она печально улыбнулась.
– Надо же, вы знаете. Это потому, что он часто носил обувь, которая была ему мала.
Носил не подходящую по размеру обувь?
– С самого детства. Нога росла быстро, но мы не могли часто покупать новую обувь. Поэтому он сминал задники и так ходил. Со временем походка испортилась, он стал шаркать даже в нормальной обуви.
Теперь уже не пошаркает. Все в прошлом.
– У Ману всегда были проблемы с общением. Сколько ему пришлось…
У Ману всегда были проблемы с общением. Сколько ему пришлось… Под воздействием алкоголя сестра становилась все сердобольнее. Оказалось, что у них с Ману разные отцы. Я слышала ее словно издалека, как будто мы отдалялись друг от друга.
У них разные фамилии. Хан Ману и Чон Сону. Отцы разные, но и тот и другой одинаково исчезли в неизвестном направлении. Не сказав ни слова на прощание. Мать считает, это из-за того, что они были хорошими людьми. Не могли обеспечивать семью, чувствовали себя виноватыми, вот и ушли потихоньку. Это она настаивает на слове «исчезли», а не «сбежали». Искренне в это верит. Растворились, как миражи, растаяли во мраке. Пронеслись мимо легким ветерком. Прекрасная до слез история. Сону безумно переживает за брата. Не из-за ноги – боится, что однажды он тоже исчезнет. Будет чувствовать себя виноватым из-за невозможности обеспечить семью и уйдет в неизвестном направлении, не сказав ни слова на прощание. Этот страх преследует ее с детства. Раньше она думала, что брат много работает только для того, чтобы его не настигло желание исчезнуть, как отцы. Что же с ним теперь будет…