В 1962 году на республиканском конкурсе сценарий «Сверьте свои часы» был отмечен второй премией. А в феврале следующего года его издали в журнале «Дніпро», что с произведениями этого жанра во все времена случалось нечасто.
Фильм должен был снимать молодой режиссер, недавний выпускник ВГИКа (мастерская Сергея Герасимова) Василий Ильяшенко, которому не было еще и 30-ти. Одну из трех главных ролей должен был исполнить Иван Мыколайчук. Но тут начался самый тяжелый этап — согласований. Поэтическую быль-фантазию начали уминать, загонять в прокрустово ложе советской идеологии.
К тому же в 1963 году окончательно закрыли проект «Дорогой ветров». После это угроза нависала и над второй работа Костенко. Тот же «Дніпро», что год назад напечатал киносценарий как выдающееся художественное произведение, в апреле 63-го дал такую эпиграмму:
Писала вірші. Тепер годинники звіряє.
Ступає на тернисту путь:
На кіностудії — давно це кожен знає —
Годинники хронічно відстають.
Синхронно, в апрельском же номере «Робітничої газети» вышла статья И. Валько «Спотворений образ часу». Но светлые силы не сдавали проект без боя. Перетягивание каната продолжалось еще много месяцев. Так на защиту труда Добровольского и Костенко встал Николай Мащенко (и не он один), сумевший опубликовать хвалебную статью не где-нибудь, а в «Правде Украины»: «Выпускник института кинематографии В. Ильяшенко начал работу над фильмом “Сверьте свои часы”. Среди сценариев, имеющихся сейчас на студии, это, пожалуй, самый интересный. Его авторы Л. Костенко и А. Добровольский нашли оригинальное решение для повествования об украинских поэтах, погибших в годы войны. Получилась глубокая, философская беседа о времени и человеке, размышления о бессмертии. Если режиссер найдет такое же образно философское решение всей картины, фильм может стать очень интересным, а может, даже продолжит священные для нас довженковские традиции»[92].
Фильм был запущен в производство. Но все же в имеющемся виде его «зарубили», окончательно — в 1965–1966 годах, вместе с «Киевскими Фресками» Сергея Параджанова и «Колодцем для жаждущих» Юрия Ильенко. Победила бдительная и догматическая цензура, нашедшая много грехов: искажение сути Великой Отечественной войны; «такой себе бесклассовый гуманизм» (Владимира Булаенко спасала старая немка, сын которой, солдат Вермахта, погиб в Украине. — Прим. авт.); «формалистическое трюкачество», противостоящее содержанию и «обедняющее отображение жизни». В итоге от фильма требовали всепобеждающего оптимизма. И это в рассказе о страшнейшей трагедии!
Фильм вышел в 1968 году, в совершенно другом виде и под другим названием: «Кто вернется — долюбит». Авторы сценария, конечно же, сняли свои имена из титров…
(Но, справедливости ради, нужно сказать, что совершенно неправы те, кто говорят о получившейся картине как о примитивной идеологизированной советской поделке. Для спасения отчетности киностудии, чтобы непринятая картина не висела на ее балансе, доделку-переработку поручили Леониду Осыке, одному из корифеев украинского поэтического кино. В его варианте фронды также хватает. Во-первых, то самое «формалистическое трюкачество», художественные изыски. Во-вторых, элементы документальной съемки, совмещенные с постановочной частью. В-третьих, Осыка взял на главную роль Бориса Хмельницкого из Театра на Таганке. А у Юрия Любимова к тому времени был закрыт спектакль «Павшие и живые» (1965) о… поэтах-фронтовиках, погибших на войне. В результате у Осыки в переработанном варианте герой Хмельницкого стал главным и единственным героем фильма — Поэтом-солдатом. Линии Левицкого и Швындина из фильма ушли. В нем звучали стихи двух фронтовиков — украиноязычные Владимира Булаенко (из сценария Добровольского-Костенко) и русскоязычные Семена Гудзенко (из запрещенного Любимовского спектакля)… После этого появляется отдельный вопрос для исследователей: так, может, и весь культовый спектакль Юрия Любимова вырос из сценария «Сверьте свои часы»?)
Но вернемся назад, к 1961–1962 годам. Тогда гармоничный творческий союз Аркадия Добровольского и Лины Костенко чуть было не стал семейным. По крайней мере, так об этом писал Николай Руденко, хорошо знавший обоих: «Они даже пробовали создать семью — почему не получилось, не нам судить»[93]. Поэтому стоит рассказать чуть подробнее об этом незаурядном человеке. Аркадий Добровольский родился в 1911 году в местечке Клекотин, что на Восточном Подолье. Еще в юности, работая на сахарном заводе, начал писать стихи. В 1930 году вступил в творческое объединение комсомольских писателей «Молодняк». В 20 лет поехал в Киев, где поступил в Институт народного образования. В 1934 году начал сотрудничать с Киевской кинофабрикой «Украинфильм». Здесь тогда работал Иван Пырьев. Он и поставил фильмы по сценариям Аркадия Добровольского и Евгения Помещикова «Богатая невеста» и «Трактористы» (сценарий назывался «Полюшко-поле»). В первом фильме из-за придирок начальства выхолостили стилистику традиционного украинского вертепа. А сценарий второй ленты режиссер сильно спрямил, сделав ее лубочной.
В 1936 году Добровольский и Помещиков поехал поступать во ВГИК. Но уже в начале 37-го Аркадия арестовали, вменив ему буржуазный национализм, участие в террористической организации. Дали семь лет, отправили на Колыму. Но в итоге отсидел он в дальних краях долгих два десятилетия. «Богатую невесту» (1937) и «Трактористов» (1939) Добровольский мог увидеть уже только в лагерном клубе. И без своего имени в титрах. Но все равно — счастьем было смотреть это кино, и особенно — на Марину Ладынину. Добровольский был тайно (а для многих — явно) в нее влюблен. Ладынина тепло к нему относилась, и все это время слала в лагеря… книги — труды по философии, психологии, учебники английского французского, польского. Кто знает, может быть, и такой звездный отправитель помог выжить Добровольскому в лагерях. Поскольку там он работал сначала фельдшером морга, потом — в хлебопекарне. Должности, места работы, оставлявшие бо́льшие шансы на выживание.
Кстати о языках… В одном из лагерей пути Добровольского пересеклись с известным полиглотом, который помогал ему находить смысл жизни в бессмысленном лагерном существовании — учил языкам. Это был советский шпион, диверсант, уроженец Буковины Манфред Штерн, знаменитый «генерал Клебер» во время войны в Испании. В 1937 году Штерна отозвали оттуда, в 1938-м арестовали, а в 1939-м дали 15 лет «за контрреволюционную деятельность». Он умрет от истощения в 1954-м в Озерлаге (зона БАМа). Добровольскому же повезло выжить. Но возвращение с Колымы не было простым — его и после ХХ съезда КПСС не торопились отпускать.
Освобождение Добровольского состоялось, благодаря череде ходатайств и просьб, передаваемых по цепочке. Оказалось, что в колымских лагерях он познакомился и подружился с другими знаменитым сидельцем, российским поэтом и писателем Варламом Шаламовым. Тот, вернувшись в Москву после ХХ съезда, рассказал о своем тюремного собрате Борису Пастернаку, уточнив, где, в каком именно месте находится Добровольский. Пастернак же передал новость Бажану. И вот депутаты Верховного Совета СССР Максим Рыльский и Николай Бажан подготовили письмо на имя Никиты Хрущева. Как-то однажды, в перерыве между заседаниями подошли вдвоем с челобитной, рассказав как истязают невинного одаренного человека в «Дальстрое» ГУЛАГа (Верхняя Колыма). Никита Сергеич внял просьбам: «Выпущу, хлопцы, завтра же выпущу…»[94]
В Киев Аркадий Добровольский вернулся в 1959 году. И его сразу же взяли на работу на киностудию, недавно, в 1957 году получившую имя Довженко. Руденко так описывал Аркадия Добровольского в те годы: «Энергичный, с правильными чертами лица, проведший в сталинских концлагерях двадцать два года <…>, он казался, однако, сравнительно молодым, красивым, даже седина не коснулась его волос. Очарование его образа дополняли тактичность, широкая эрудиция и культура. Неудивительно, что в него влюблялись молодые женщины»[95]. Впрочем, такое впечатление во многом было обманчивым. Из лагерей он вернулся с подорванным здоровьем. В частности у него бывали тяжелые приступы приобретенной эпилепсии. Добровольский умрет довольно рано — в 1969-м году. А экземпляр совместного киносценария «Сверьте ваши часы» станет одним из главных экспонатов его небольшого музея в родном Клекотине на Винничине. (А может именно сейчас, в пору возрождения украинского кино, настало время стряхнуть пыль с этого сценария…)
Обманчивость шестидесятых. Финал
8 апреля 1963 года на профильном совещании секретарь ЦК КПУ по идеологии А. Скаба ударил украинских шестидесятников побольнее: «Формалистические выкрутасы со словом неизбежно приводят к искривлению и затемнению идейно-художественного содержания произведения. А что ситуация именно такова, свидетельствуют некоторые произведения молодых поэтов М. Винграновского, И. Драча, Л. Костенко»[96]. Это был скверный сигнал. И на местах его услышали правильно. Набор четвертого сборника Лины Костенко «Зоряний інтеграл», готовившегося в Гослитиздате, будет рассыпан — практически уже готовая книга.
Чтобы ощутить дух и суть времени, поэтесса советует прочитать ее стихотворение «Лето 1963 года»: «Там все тогдашние реалии: и духота, и цензура, и “осел демагогии”, побеждающий нас “аргументом копыт”».
Мельхіорове літо,
день ясний, а не мій,
від цензурного Літ’а,
від міських анемій.
Сонце радісно пряжить,
сонце — як ананас.
Все проміння на пляжників,
а всі шишки на нас,
Що ви ськали у слові?