Судя по действиям противника, Греция сегодня должна была потерять возможность вести продолжительную войну. Таков был итальянский план, и он еще не сорван, хоть и пошел наперекосяк.
Сначала бомбардировщики увидели в порту линкор под бело-красными боевыми вымпелами – и забыли о береговой батарее. Большой корабль показался более заманчивой целью, такой бы и был, если бы не толстая броневая палуба. Самолеты несли бомбы, которых достаточно, чтобы пробить крышу греческих броневых башен. Под них боеприпас и подбирали: ни для кого не секрет, что эти башни несколько лет назад стояли на одном из греческих броненосцев.
Только крыша башни старого броненосца, чьи русские погодки погибли при Цусиме и Моонзунде, одно. А броневая палуба линейного крейсера, которую настелили меньше пяти лет назад, – другое, и дело не только в толщине, но и в качестве стали. Горизонтальная зашита «Фрунзе» выдержала – и все потери итальянцев, которые иначе окупились бы сторицей, оказались напрасны.
Ну и с планом в Супераэрэо перемудрили. Почему нельзя было и бомбардировщики собрать в Албании?
Военной причины нет, но бывают другие: например, в Албании не хватило аэродромов. Или мощности портов, через которые идет снабжение армии вторжения, оказалось недостаточно, чтобы перебросить вовремя топливо и боезапас для еще одного бомбардировочного полка.
В итоге истребители явились поздно и не туда. Они еще могут принести пользу, если устроят штурмовку греческого аэродрома – только кто им позволит? В воздухе все хорошо, помполит рассыпается скороговорками, временами орет:
– Сзади!
– Саша, уходи! Снизу!
Как он разбирается в сполохах на экране радиоуловителя? Очевидно, врожденный талант… Но его работа сказывается: наши целы. Помполит не забывает и о боевом духе экипажа, время от времени требует общую трансляцию на себя. Тогда по палубам разносится его уверенный бас:
– Нашими летчиками сбит еще один вражеский истребитель.
Тогда корабль содрогается не от работы машин, а от громового «Ура!». Трансляция в который раз играет «Авиамарш».
«На всякий ультиматум Воздушный флот сумеет дать ответ!»
Что ж, воздушный флот свое слово сказал. Очередь за пушками линкоров. До появления итальянской эскадры в виду Салоник остается три с половиной часа. За это время надо решить, как реагировать на такой сюрприз.
Капитан третьего ранга Иван Ренгартен, начальник связи «Фрунзе» и аналитик управления информации РККФ, обхватил ладонями голову, ерошит короткие седые волосы. Он знает много, даже слишком много – вот шевелюра и побелела. Увы, привычный противник вдруг превратился в незнакомца -и если его не просчитать, все может закончиться плохо. Очень плохо.
08.40. Небо над заливом Термаикос
Не было бы на «Фрунзе» радиоуловителя самолетов, а главное, не догадайся помполит наводить гидроистребители на прущих волнами врагов – вышло бы хуже, машины союзников выходили бы в атаку по очереди. А так сперва ударили греки, кулаком из двух пар. Итальянские пилоты, верно, вспотели, уворачиваясь, пытаясь поймать верткие машины в прицел. Пора! «Сверчки» обрушились на строй «фиатов» сверху, их заметили лишь когда один биплан вспыхнул в бензиновом пламени, другой свалился в последнее пике, когда убитый пилот выпустил ручку. Хорошая вышла атака, жаль, поплавки не дали с разгона уйти вверх, а итальянцы рассмотрели, что «суперпорко» только два, и взялись за них всерьез. Бой на виражах – их бой! Боевой разворот со снижением, ручку на себя, в прицеле «фиата» серебристое брюхо русского самолета.
Или нет ?
У пилота в оранжевом шарфе свое мнение.
– Штурман, твой!
Полубочка – и вместо мягкого брюха перед хищником-истребителем жесткий загривок. Из него – короткая очередь спаренных ШКАСов. Деревянно-перкалевой машине много не надо, а пулеметы кладут едва не пулю в пулю. На дистанции «собачьей свалки» – режут, как циркулярной пилой. Отрубают хвосты, сносят плоскости, вскрывают баки так, что никакое протектирование не спасает от утечек и пожаров. Летчик, как правило, остается жив: спереди у него козырек из бронестекла, которое держит винтовочную пулю, широкий мотор воздушного охлаждения тоже не пробить. В лобовую против пушек греческих PZL или тяжелых пулеметов «суперпорко» лучше не ходить, и бронестекло не выдержит, и мотор развалит напрочь, но в хвост – другое дело.
Пусть огонь лупит из разбитого цилиндра, пусть козырек пошел щербинами и трещинами – итальянский пилот цел. Оба пулемета «фиата» выплевывают сноп огня: короткий, но русскому должно хватить.
Итальянец сваливается на крыло, молясь Мадонне, чтобы изорванные крылья не отвалились от резкого маневра. Шансов дотянуть до Албании у него нет, но прыгать на город, который только что бомбили парни с теми же опознавательными знаками, что у тебя – не лучшая идея. У «алого свина» из плоскости бьет пламя. Вот она, плата за долгие часы полета! Все-таки КРИ сначала корабельный разведчик, лишь потом истребитель. У него не то что баки расположены в крыльях, у него баки в форме крыльев. Вывалится заклепка – бензин течет, пока дыру не закроет система самозатягивания. К счастью, крылья-баки «сверчков» пусты со взлета. Все, что в них есть – немного бензиновых паров. На вспышку хватило, на пожар нет. Мгновение, и воздушный поток срывает пламя с плоскости.
– Серега, жив?!
Ответ штурмана – щелчок вставшего на место пулеметного диска, стук очереди, вопль:
– Правую ногу!
Летчик в оранжевом шарфе выжимает педаль, машину разворачивает. Где-то на краю зрения дымит и валится на лесистый мыс «фиат», смоляным факелом пылает PZL, и от командирского сверчка отделяется точка-человечек… Только одна.
Кто? Раскроется ли парашют? И по радио – даже мата не было!
– Сверху! Уйдет! Мммаааать! – орет штурман, и пилот в оранжевом шарфе чуть вздергивает нос самолета. «Сверчок» резко теряет скорость – и от поплавков есть польза! Недобитый штурманом «фиат» проскакивает вперед, под носовые пулеметы. От тяжелых пуль, которые, по замыслу, должны пробивать надстройки и слабо защищенные рубки кораблей, тонкие пластины бронеспинки не спасут… «Фиат» пытается оторваться пикированием – куда ему, у КРИ лобовое сопротивление выше, зато он в три раза тяжелей. Враг не уйдет…
В ушах – голос Патрилоса:
– Выходи из боя! Выходи из боя, ты нужен кораблю! Выходи из боя, нам линкоры встречать!
«Фрунзе» нужен корректировщик!
Последний, что остался.
– Выхожууу… – воет пилот. Сейчас это можно сделать двумя способами: победить или погибнуть.
У штурмана – сухие щелчки.
– Последний!
ШКАС быстро выедает патроны. Значит, «сверчку» жить, пока итальянцы не поймут, что оборонительные пулеметы – «пустые». Так пусть видят, как бьют носовые.
Война в воздухе не чище, чем в окопах. Итальянец посекундно оглядывается. Он успевает увидеть убившую его очередь.
Летчик в оранжевом шарфе не зарабатывает звездочки на обшивку машины и на китель, даже не уничтожает самолеты противника.
Он убивает фашистов.
Ни в Барселону, ни в Салоники их не звали.
Не убьешь их здесь – они явятся убивать в небо Ленинграда, Минска, Одессы, Москвы.
– Правую ногу!
Пилот переводит рукоять оборотов двигателя в положение «взлет». Под злой рев винта выжимает педаль. Самолет разворачивается медленно, слишком медленно – но зашедший в хвост «фиат» врезается в землю. Сверху проходит, покачивая крыльями, истребитель с белыми восьмиконечными звездами на плоскостях.
Значит, в небе есть свои, а какого цвета звезды у них на крыльях – неважно.
Важно, что есть кому сбивать кресты…
08.50. ЛКР «Фрунзе», боевой информационный пост
Иван Патрилос снял наушники, рукав кителя прошелся по лбу.
– Все, – выдохнул он.
С боем в воздухе действительно – все. Уцелевшие «фиаты» уходят на запад, греки и последний советский самолет идут на посадку. Заправка, перезарядка – и дежурное звено снова поднимется в воздух. Остальные будут ждать сигналов от РУС.
– Рожай авианаводчика, Иван Иваныч, – говорит помполит.
Начсвязи кивает, щелкает переключателями. Кого бы озадачить?
Выбор тяжелый, в бэче-четыре и так некомплект, служба радиоперехвата уполовинена, зато делегаты связи при греческом минном отряде бдят. Что ж, возможность нормально управлять авиацией – неоценима. Даже в преддверии боя линкоров.
Особенно в преддверии боя линкоров.
Выбор сделан. Осиротеет кормовая радиорубка.
– Мичмана Стосюка – в БИП, за новым назначением, срочно.
Станислав Павлович обладает роскошным баритоном, что сделал бы честь любой опере, но использует его исключительно для повышения квалификации и дисциплины персонала запасной радиорубки. Иными словами, то терпеливо разъясняет матчасть, то столь же спокойно и методично разносит – без мата, ни разу не повторяясь, но до изумления обидно. При том никогда не хрипнет – потому новая работа его и нашла. Скоро над морем будет много самолетов – и на сей раз не обязательно вражеских.
Итальянцы сделали свой ход в воздушной войне, но бомбардировщики есть не только у них, а до Салоникского залива дотянутся не только машины с пригородных аэродромов. Сейчас под Лариссой подвешивают бомбы к «Бленхеймам» и «Бэттлам». Что о них помнит кап-три?
Обе машины – британского производства. Обе в строю с тридцать седьмого года. Обе рассчитаны на бомбы в двести пятьдесят фунтов, и тянут их примерно поровну, хотя «Бленхейм» считается средним бомбардировщиком, а «Бэттл» -легким. «Бленхейм» знаком как враг. Финские машины настолько досадили советскому флоту, что их выдачу включили в мирный договор. Что до «Бэттла», вспоминаются только их тяжелые потери во Франции, да тот факт, что у греков они подержанные. Англичане отдали уже повоевавшие машины.
Если же спросить Косыгина…
– «Бэттлы» мы не покупали, но Супрун на таком летал прямо в Англии, на заводе. Говорит, спокойная машина, покладистая. Курсантов бы на таких учить!