«По своему составу, – продолжает Ревзин, – Объединение было более пестрым, чем семинар в МГУ: туда ходили многие преподаватели и аспиранты МГПИИЯ и те, кого они в свою очередь приглашали. Доклады на Объединении были, правда, куда менее интересные (добрую половину вначале сделал я сам, несколько докладов сделал Мельчук, по одному докладу сделали Кулагина и Молошная – других не помню). Но в основном Объединение было ценно как клуб, сюда приходили (в особенности после закрытия семинара в МГУ), чтобы встретиться с приятными людьми, поговорить, узнать новости, договориться о личных встречах. Обсуждения докладов были гораздо менее интересными, чем в семинаре, поскольку никогда не обходилось без нудных выступлений.
Пожалуй, интересно упомянуть доклад И.А. Мельчука о понятии системы. Дело не только в том, что доклад был блестящим, и не в том, что Мельчук предложил перейти от метафизической сущности “системы”, столь надоевшей уже всем, к свойству “системности” и дал ряд количественных оценок степени системности. Мельчук говорил очень страстно и серьезно, с огромным вниманием относился к замечаниям (помню, даже обрадовался замечанию В.А. Успенского, что в одном случае предложенную меру лучше заменить логарифмической) и был действительно той надеждой нашей лингвистики, о которой после первой встречи с ним заговорил Роман Якобсон.
А года через полтора Мельчук делал доклад о своей системе записи алгоритмов (потом отраженной в его книге[20]). Весь доклад, занявший минут десять, сводился к тому, что это надо записать туда, а это сюда, что всё очень просто и т. п.».
Многолюдный семинар при Объединении и выходящий под его эгидой Бюллетень Объединения по машинному переводу демонстрировали удачность идеи институции неясного юридического статуса. Она обеспечивала необходимую официальность и позволяла объединять под шапкой Объединения людей, занимающихся лингвистикой в разных местах. Это явно пришлось Розенцвейгу по душе.
«Объединение по машинному переводу было не единственным поручиком Киже, изобретенным В.Ю. Розенцвейгом, – пишет Успенский. – Другим таким поручиком была так называемая “Проблемная группа по экспериментальной и прикладной лингвистике”. Создание этой группы, объединившей сотрудников различных московских учреждений и функционировавшей на общественных началах, было рекомендовано постановлением Бюро ОЛЯ (т. е. Отделения литературы и языка) АН СССР от 29 апреля 1969 года (§ 25) по докладу И.А. Мельчука “О развитии экспериментальной и прикладной лингвистики”. Со ссылкой на эту рекомендацию группа и была создана приказом по Институту русского языка № 49 от 5 июня 1969 года. В состав группы были включены старшие научные сотрудники И.А. Мельчук (Институт языкознания АН СССР) и О.С. Кулагина (Институт прикладной математики АН СССР), доценты 1-го МГПИИЯ В.Ю. Розенцвейг и Ю.С. Мартемьянов, младшие научные сотрудники Н.Г. Арсентьева (Институт прикладной математики АН СССР), Ю.Д. Апресян, В.З. Санников и Б.В. Сухотин (Институт русского языка АН СССР). Руководителем группы был назначен В.Ю. Розенцвейг, ученым секретарем – В.З. Санников. Эта группа никогда не существовала как организм (например, никогда не собиралась, не имела помещения и оборудования). Однако это абстрактное, трансцендентное существование проблемной группы было более чем плодотворным. Во-первых, она проводила школы по конкретной тематике, связанной прежде всего с формированием толково-комбинаторного словаря и с морфологией русского глагола (в Мозжинке под Москвой в феврале 1969 года и в Дилижане в марте 1970 и в апреле 1971 годов). Во-вторых, под флагом этой группы (и, следовательно, с грифом Института русского языка) выходила блестящая, сделавшая бы честь любому научному центру серия “Предварительные публикации”».
На Школах (или «выездных семинарах», как называет их Иорданская) происходила работа над Толково-комбинаторным словарем (ТКС) – одним из основных компонентов создаваемой Мельчуком языковой модели «Смысл ↔ Текст». Основными отличиями ТКС от прочих толковых словарей русского языка Мельчук называл его «активный» характер и формализованность. «Под “активным” характером мы подразумеваем вот что, – писал он. – Обычные толковые словари – это словари анализа; они ориентированы прежде всего на слушающего (или читающего), которому они должны помочь понять текст, воспринять его, так сказать, пассивно. ТКС же – это словарь синтеза, ориентированный главным образом на потребности говорящего (или пишущего): его цель – помочь построить текст, т. е., во-первых, дать пользователю возможность найти все мыслимые средства выражения нужной ему идеи и отобрать среди них то, которое наилучшим образом подходит к данному контексту (парадигматический аспект), а во-вторых, указать правильный способ комбинирования выбранных средств во фразе (синтагматический аспект). <…> Его организующий принцип – это движение от смысла к тексту.
Что же касается формализованности, то ТКС исключает всякое существенное обращение к интуиции пользователя, к его способности догадываться о чем-либо по примерам, заключать по аналогии и т. п. Все, что сообщается в ТКСе сообщается в явной форме и только с помощью заранее установленных средств. Строго говоря, ТКСом может пользоваться человек, совершенно не знающий русского языка, – или даже вообще не человек, а компьютер (при определенной доработке, разумеется)»129130.
– У Мельчука были связи с вычислительным центром Армянской академии наук, – рассказывает Николай Перцов, – и этот вычислительный центр трижды приглашал на семинары в Дилижане, в Дом композиторов, целую группу лингвистов – из Института русского языка, Иняза, Института языкознания. Причем оплачивал полет, проживание и питание в этом Доме композиторов. Выбиралось такое время, когда он был достаточно свободен. Приглашал нас Теодор Михайлович Тер-Микаэлян, он был сотрудником этого центра, лет на десять с лишним старше Мельчука. Было три таких «Дилижана», как мы это называли: март 1970 года, май – июнь того же 1970-го и май – июнь 1971-го.
– В Дилижане на школе, – говорит Анна Поливанова, – люди живут в дилижанских номерах и с утра до вечера занимаются лингвистикой. А в воскресенье – поход в горы. Иногда по вечерам можно песенки попеть. Иногда словарик посоставлять. В это время как раз рождался ТКС.
Обстановка на Школах была самая неформальная.
– Ну, Мельчук просто семейно ездил, – продолжает Перцов, – с Лидой Иорданской и с девочками. Жолковский туда ездил. Это происходило в очень красивом месте и напоминало скорее отдых, чем работу. И было очень окрашено амурным образом, даже всевозможные браки завязывались.
– Помню, там случился день рождения нашей дочери Светы, 3 июня, – вспоминает Иорданская, – и Лена Толстая (будущая жена Димы Сегала131) принесла ей в подарок прошлогодний снег, который она собрала в горах.
Под шапкой Объединения лингвистам, официально числившимся в разных местах, работать вместе было значительно проще. Но их разнообразная деятельность добавляла значимости и самому Объединению. «Для В.Ю. Розенцвейга, – продолжает Ревзин, – существование такого объединения было важным козырем в его внутри-мгпиевской политике. Надо сказать, что к этому времени Виктору Юльевичу удается добиться реальных позиций в Инязе: он становится заведующим кафедрой перевода и создает не только в дирекции, но и в Министерстве впечатление, что машинный перевод – впрочем, обе инстанции явно хотели быть обманутыми, и В.Ю. это понимал – одна из ведущих тем кафедры (это же впечатление возникло и у совсем растерявшихся дам на кафедре – им действительно стало казаться, что их скоро лишат хлеба).
Закрепляя этот успех, В.Ю. добивается благословения свыше созвать конференцию по машинному переводу».
I Всесоюзная конференция по машинному переводу«Конференции был придан характер неотвратимой победы структурной лингвистики»
Первая Всесоюзная конференция по машинному переводу проходила в МГПИИЯ 15–21 мая 1958 года. Оргкомитет конференции возглавляли В.Ю. Розенцвейг и ответственный секретарь Оргкомитета Гелий Васильевич Чернов, на тот момент – старший преподаватель кафедры перевода МГПИИЯ.
«Конференции был сразу же придан характер гигантской демонстрации не только идеи машинного перевода, но и неотвратимой победы структурной лингвистики вообще, – пишет Ревзин. – Был создан оргкомитет конференции. В него заведомо входили В.Ю. [Розенцвейг], Вяч. Вс. [Иванов], Вл. Андр. [Успенский] и я, кажется, были еще А.А. Реформатский и О.С. Кулагина.
Этот оргкомитет был действительно силой. Он не только организовал обилие докладчиков и докладов, распределил их по секциям, но и перманентно заседал по ходу конференции, решая все вопросы перестановки, регламента, времени, отводимого каждому, и т. п. На каждом заседании председательствующий объявлял очередное решение оргкомитета, причем для непосвященного деятельность этого комитета могла казаться мифической, как в “Процессе” Кафки».
Стараниями Оргкомитета конференция оказалась более чем представительной: в ней приняли участие триста сорок специалистов из семидесяти девяти организаций132.
«Запомнилось выступление знаменитого Стеблина-Каменского, – вспоминает Н.Н. Леонтьева, – который начал первое заседание цитатой из В. Брюсова: “Но вас, кто меня уничтожит, / Встречаю приветственным гимном”. Переводчики считали, что машинный перевод не только грядет, но уже сметает их»133.
«На этой конференции удивительно гармонично сочетались любовь В.А. Успенского к формализму и организационный дар В.Ю. Розенцвейга, – отмечает Ревзин. – Из фокусов Владимира Андреевича я вспоминаю один. На заседании секции алгоритмов, где он в тот день был председателем, должен был докладывать Гера Цейтин134. А Гера в этот момент заговорился с кем-то в коридоре. Владимир Андреевич спокойно заявил: “Слово для доклада на такую-то тему предоставляется Георгию