Первая олимпиада должна была состояться в 1964 году. Но не состоялась.
«Само собою разумеется, в предполагаемый состав Оргкомитета мною был включен Журинский, – вспоминает В.А. Успенский. – Оказалось, что именно эта кандидатура вызывает решительное возражение начальства. И Соколов объяснил мне, в чем дело. Он сообщил, что Журинский совершил поступок, не только делающий невозможным его пребывание в таком органе, каковым является Оргкомитет олимпиады, но даже с трудом совместимый со званием советского студента: кандидат в члены Коммунистической партии Журинский отказался стать членом партии.
Читателю XXI века надобно объяснить, что полному членству в партии предшествовал годичный кандидатский стаж. То есть сперва человека принимали в кандидаты в члены партии, а потом, через год, принимали в члены. Хотя этот второй этап проходил обычно почти автоматически (потому что содержательно все решалось на первом этапе), требовалось, чтобы кандидат в члены написал заявление о своем желании стать членом. Мне не известен ни один случай, чтобы по истечении года кандидат не написал такого заявления. Точнее, известен ровно один такой случай – с Журинским. Случай был, конечно, совершенно немыслимый, не вписывающийся ни в какие нормы. А если называть вещи своими именами, то поступок Журинского был почти героическим. И последствия его могли оказаться куда более тяжелыми, чем невключение в Оргкомитет олимпиады.
Я пытался объяснить Соколову роль Журинского как инициатора олимпиады. Но все было напрасно. Антипартийное поведение Журинского перевешивало все.
Я не мог заставить Соколова включить Журинского в Оргкомитет. Но и Соколов не мог меня заставить проводить олимпиаду без Журинского. И я отказался проводить олимпиаду. Думаю, что Соколов не ожидал такого поворота событий. Но отступать он не стал. И намечавшаяся на весну 1964 года олимпиада не состоялась.
К некоторому моему удивлению оказалось, что идея олимпиады не была забыта Соколовым. Через год уже он сам обратился ко мне со словами, что-де надо бы провести олимпиаду. <…> И снова я включил Журинского в список членов Оргкомитета. На этот раз Соколов не выдвинул никаких возражений, и олимпиада состоялась».
– Основным способом оповещения об олимпиаде были огромные афиши, которые расклеивались по городу, – рассказывает Муравенко. – И на этих афишах были примеры задач. Это были такие специально сочиненные для афиши задачки. Например, на афише к первой олимпиаде был задачка «шыр-пир ю пяпюжгы»[41].
«Соединение объявления и задач на одном листе было роковой ошибкой Оргкомитета, – признавал В.А. Успенский, – потому что решать задачи “со стены” было трудно, и многие срывали содержащую задачи часть или даже всю афишу, чтобы, подобно П.И. Чичикову, “пришедши домой, прочитать ее хорошенько”».
– Алик же придумал и эмблему олимпиады, – продолжает Муравенко, – ленту Мёбиуса, треугольничек. Это его была придумка, и он же эмблему вырезал. Даже два варианта у него было: большая и маленькая. Купил штемпельную подушку и с этой печатью каждый раз приходил, – эту печать они ставили на афиши и на грамоты. Не на весь тираж, конечно: афиши расклеивались по городу, а потом какое-то количество оставалось, члены оргкомитета на них подписывались, Алик ставил печать, и вот эти подарочные афиши дарились призерам.
«Основное внимание, – пишет В.А. Успенский, – уделялось не проверке знания отдельных языков (хотя и это учитывалось), а умению непредвзято подойти к языковому явлению, подметить лингвистическую закономерность. (Ведь если мы хотим научить этим умениям машину, то сперва мы должны научиться им сами.) Именно поэтому в качестве материала для ряда задач были выбраны языки, предполагавшиеся заведомо неизвестными участникам Олимпиады: венгерский, арабский, санскрит. (Возвращаясь к параллели между человеком и машиной: ведь для машины русский или английский – что для нас арабский или санскрит.) Такой подбор задач привел к принципиальному отличию нашей олимпиады от других школьных олимпиад – по математике, химии и т. п. Главное отличие здесь не только в том, что одна олимпиада – по языковедению, а другие – по естественным наукам, и даже не в том, что одна новая, а другие имеют богатый опыт (весной 1965 года проводилась XXVIII Московская математическая олимпиада), а прежде всего в том, что на Олимпиаде по языковедению и математике участники встречались с задачами совершенно нового жанра, задачами из совершенно новой области знания, подобных которым им никогда до того не приходилось решать».
Журинский был автором большинства лингвистических задач. Доработкой их формулировок, а также определением, школьникам каких классов и в каком туре олимпиады их предлагать, занималась задачная комиссия, в которую вместе с Журинским вошли Борис Городецкий и Виктор Раскин. Оргкомитет первой олимпиады составляли В.А. Успенский, А.А. Зализняк, А.Е. Кибрик, И.Г. Милославский и все члены задачной комиссии.
После успеха первой олимпиады (в ней приняли участие триста человек) Владимир Андреевич Успенский составил письмо, адресованное оргкомитетам следующих олимпиад, которое подписали все члены первого оргкомитета. «Предполагалось, – вспоминал он, – что деятельность Оргкомитета каждой дальнейшей Олимпиады будет начинаться с ритуального зачитывания этого письма. Кажется, так и происходило в течение достаточно долгого времени, пока письмо не истрепалось и не пропало».
Письмо было таким:
От Оргкомитета Первой традиционной олимпиады по языковедению и математике к каждому из последующих оргкомитетов
1. Соблюдайте традиции Олимпиады. Мы еще не знаем, в чем они состоят, поэтому вам придется не только соблюдать эти традиции, но и обнаруживать их.
2. Впрочем, одна традиция уже обнаружена: Олимпиаду следует проводить ежегодно, с энтузиазмом и с удовольствием.
3. Проникшиеся важностью Олимпиады, не ожидайте, что окружающие считают ее столь же важной, как вы: вам придется убеждать их в этом.
4. Делайте всё заблаговременно. В последний момент что-нибудь не сработает. Нам сильно везло.
5. Мы еще не знали, что если не принять дополнительных чрезвычайных мер, то
1) посланные в школы афиши не дойдут до подавляющего большинства школ;
2) часть пришедших на Олимпиаду школьников будет думать, что это олимпиада по математике[42];
3) буфет, с которым была договоренность о работе во время воскресных туров, подведет;
4) комендант здания не получит должных указаний от своего начальства и будет выгонять вас и участников Олимпиады на улицу;
5) и т. п.
Предотвратить это можно, лишь затратив специально продуманные усилия.
6. Если все же что-нибудь из этого и произойдет – не огорчайтесь: все образуется.
7. Вообще не огорчайтесь.
8. Тщательно сохраняйте архивы вашей и предыдущих Олимпиад. Это послание передавайте дальше. Отчеты и протоколы (или их копии) сдавайте в Архив Московского университета на вечное хранение.
9. Оргкомитет Первой городской олимпиады по языковедению и математике учащихся средних учебных заведений г. Москвы приветствует читающих это.
15 ноября 1965 года.
Б.Ю. Городецкий
А.Н. Журинский
А.А. Зализняк
А.Е. Кибрик
И.Г. Милославский
В.В. Раскин
В.А. Успенский
Позже к работе над олимпиадой присоединились и другие.
«ОСиПЛовские лингвисты – и я вместе с ними, – пишет А.Д. Вентцель, – были увлечены лингвистическими олимпиадами для школьников (традиционными – начиная с первой! – олимпиадами по языковедению и математике). Лингвисты, о которых я сказал, были в основном студентами, с течением лет становились аспирантами и т. д. Среди них можно упомянуть Борю Городецкого, патриарха лингвистических олимпиад Алика Журинского, Вику Раскина, Анюту Поливанову… (и еще где-то выше, на разных высотах заоблачности или подоблачности парили – или реяли – такие старшие участники олимпиадного дела, как Владимир Андреевич Успенский, Андрей Анатольевич Зализняк, Александр Евгеньевич Кибрик, Сандро Васильевич Кодзасов)»201.
– Алик какие-то вещи инициировал, и даже многие, – рассказывает Муравенко, – но при этом он никогда не стремился выделиться и что-то возглавить. Он же задачи сочинял и в первые времена основным автором был, потом уже все подстроились как-то. Он занимался африканскими языками – у него куча задач на африканский язык. Он занимался и загадками, и другими какими-то жанрами фольклорными – тоже куча задач на это. В отличие от других людей, которые сочиняют задачи к определенным олимпиадам, он сочинял задачи всегда, даже когда олимпиад не было. Просто не мог не сочинять задачи.
Первую диссертацию он писал про идеофоны в языке эве. Но потом охладел к этой теме и вообще забросил диссертацию. Он не спешил, ему вовсе не важен был какой-то официальный статус. То есть карьеризма не было ни на грош. Потом решил, что все-таки защититься надо, потому что уже в отделе все защитились, даже более молодые, а он – ну, в академическом институте человек работает, как-то уже неприлично. И он написал диссертацию уже совсем на другую тему по африканистике. Он работал у Охотиной202 в секторе африканистики, и Охотина его очень любила, выделяла и разрешала заниматься, чем он хочет.
– Олимпиада была блеском, – говорит Анна Поливанова. – Там были старшекурсники Вика Раскин и Саша Раскина, которые щедро делились всем, что знали. Был Вентцель, который научил меня, что семантика – это семантическое болото, что семантикой не надо заниматься. Потому что в те годы это было семантическое болото, которым пытался заниматься покойный Боря Городецкий. Я к нему душевно отношусь, просто он – ужасно наивный человек. А очень наивный человек не может быть лучшим в своем деле. Городецкому иногда хотелось сделать что-то злодейское, но он по наивности своей не достигал тех черт, где начиналось злодейство. Типа он вступил в партию, но не мог там продвинуться, потому что не очень понимал, как это делается. А поскольку Городецкий считал, что он – специалист по семантике, то он и для олимпиады хотел придумать задачи по семантике. У нас бывали задачи по морфологии, по фонетике – разные, а вот он хотел по семантике. И придумывал совершенно чудовищные задачи, которые запомнились замечательной пародией Вентцеля. Пародия звучит следующим образом. Даны еврейские фамилии: Абрамович, Рабинович, Циперович. Придумайте как можно больше еврейских фамилий.