— Что значит «курировал»? — не понял Юдин.
— На всех документах «Монотекса» его подпись. Он лично давал указания о пропуске грузов этой фирмы, которые обычно оформлялись даже без должного таможенного досмотра.
— А почему бывший?
— Он застрелился. Как раз через несколько дней после того, как груз фирмы не был доставлен на таможню. Это было примерно полгода назад. Какое интересное совпадение, ты не находишь?
— Груз не стали предъявлять таможне, а он застрелился? — медленно спросил ошеломленный Юдин.
— Вот именно. Похороны были громкие. Весь город там был. Кстати, наши сотрудники считают, что это было не совсем самоубийство. По версии наших следователей, ему вполне могли и помочь. Следствие по этому делу еще не закрыто. Дело в том, что он застрелился не из своего пистолета. И в отсутствие своей секретарши, которую вызвали в другое крыло здания по незначительному вопросу. Согласись, это достаточно подозрительно.
— Вы считаете, что Леонтьев был связан с фирмой «Монотекс»?
— Вот документы, — кивнул на лежавшие перед ними папки Самойлов, — ты можешь сам все изучить. И если хочешь, я позову нашего сотрудника, который давно занимается таможенным комитетом. Он расскажет много интересного.
Виктор посмотрел на папки еще раз.
— Кажется, Дьякова убили вовремя, — сказал он, — иначе этот тип мог многое рассказать.
Глава 9
Профессор Бескудников приехал через час. Он был маленького роста, в тяжелых больших очках, седоволосый, всклокоченный, словом, полностью соответствовал виду настоящего ученого, немного не от мира сего. Поздоровавшись с сидевшими в его приемной людьми, он уже входил в свой кабинет, когда вскочившая при его появлении секретарша запричитала:
— Это к вам, Илья Сергеевич. Они иностранцы, приехали по обмену.
— Да? — обернулся Бескудников. — Очень приятно. Проходите в мой кабинет, господа. Очень сожалею, что заставил вас ждать.
— Ничего, вы же не знали о нашем приезде, — улыбнулся Дронго, входя следом за профессором.
В кабинете царил такой же творческий беспорядок, как и в приемной. Книги были на столах и даже на полу. Бескудников вздохнул и остановился у вешалки, снимая плащ.
— Раздевайтесь, — предложил он, показывая на вешалку, — из какого вы института?
— Нет, — ответил Дронго, — мы не из института. Мы прилетели из Америки, это правда. Но ваша секретарша не поняла. На самом деле мы не врачи, мы журналисты.
— Журналисты?
— Из «Ньюсуик». Мы хотели бы немного поговорить с таким признанным авторитетом, как вы, — добавил Дронго, доставая блокнот и ручку.
К его удивлению, Сигрид сделала то же самое, вынимая из кармана блокнотик и небольшой диктофон из сумки, и он поощрительно кивнул ей. Очевидно, он все-таки недооценил ее подготовку. Она была совсем неплохим партнером.
— Вы очень хорошо говорите по-русски, — заметил Бескудников, — очевидно, пишете на наши темы?
— Да, — подтвердил Дронго, бросая быстрый взгляд на Сигрид, — нас интересуют именно ваши темы.
— Что-то конкретное? — спросил Бескудников, подойдя к двери и открывая ее.
— Наталья Георгиевна, сделайте нам, пожалуйста, чаек, будьте добры. Какие конкретно вопросы вас интересуют? — спросил, возвращаясь на свое место и усаживаясь напротив гостей.
— Мы интересуемся вопросами возможных судебных ошибок, — осторожно сказал Дронго, — в каких случаях ошибки экспертов влияют на вынесение приговора обвиняемым.
— Гм, — недоверчиво проворчал профессор, — очень интересная тема. А что именно вас интересует, какое-то конкретное дело?
— Нет, скорее специфика таких дел, — торопливо сказал Дронго.
Сидевшая рядом Сигрид все время молчала.
— Какая конкретно специфика? — спросил Бескудников. — Задавайте ваши вопросы.
— Вы работаете патологоанатомом уже больше тридцати лет? — спросил Дронго.
— Почти сорок, — улыбнулся профессор, — и кое-что в этом деле понимаю.
— Возможна ли ошибка в проведении экспертизы на предмет выявления алкоголя в теле погибшего?
— Практически нет. Там имеются очень четкие параметры, по которым можно все определить. Если человек пил до своей смерти, то это всегда можно установить.
— А если не пил?
— Тем более. Даже если потом будут вливать мертвецу алкоголь в рот, это все равно не поможет. Даже если сразу после смерти сделают укол. Не вдаваясь в специфические подробности, скажу, что там очень четкие показатели, понятные любому врачу.
— Таким образом, подделать наличие невозможно?
— После смерти нет. Исключено.
— А возможно ли по останкам тела установить какие-нибудь особенности смерти? Скажем, опять же наличие алкоголя при эксгумации трупа.
— Конечно, нет, — удивился профессор, — если тело достаточно долго пролежало в земле. Смотря сколько лет.
— Нет, вы меня не поняли. Сразу, через несколько месяцев после смерти.
— Если через несколько месяцев, то можно. Тело еще не разложилось окончательно, и все признаки налицо. Можно проверить и костный мозг, взять останки ткани. Словом, через несколько месяцев анализы еще можно проводить.
Хотя при наличии нормальной лаборатории такие анализы можно проводить и через пятьдесят, и через сто лет после смерти. Сейчас исследуются структуры ДНК в разложившихся трупах царской семьи, что представляется очень интересным для нашей науки.
Секретарь внесла поднос с чайником и большими стаканами в мельхиоровых подстаканниках. Поставила на столик вазочку с сахаром и конфетами. Разлила чай и величественно удалилась.
— Будьте любезны, — показал Бескудников на стаканы.
— Спасибо, — поблагодарил Дронго, подвигая один стакан к Сигрид.
Она, очевидно, хотела что-то спросить, и он кивнул ей, разрешая задать вопрос.
— Скажите, профессор, — спросила она, — может ли опытный эксперт перепутать причину смерти при эксгумации трупа?
— В каком смысле?
— Ну, скажем, через три месяца выясняется, что человек погиб совсем по другой причине, нежели было указано в первом случае.
— В каком случае? Я должен знать, отчего погиб человек, что было в первом экспертном заключении и что было во втором. Незначительные ошибки всегда возможны. Очень может быть, что у человека раздавлена грудная клетка и он умер от удушья, а эксперты считают, что он погиб в результате травмы. Такие случаи бывают.
Сигрид взглянула на Дронго.
— А у вас были такие случаи? — быстро спросила она.
— У меня, конечно, нет. Подождите, — вдруг вспомнил Бескудников, — у нас было одно преступление, внешне похожее на такой случай. Наверное, вас интересует то происшествие с американской девушкой, погибшей в дорожной аварии.
— Какой девушкой? — Дронго взял инициативу в свои руки.
— Она была дочерью какого-то известного человека, кажется, сенатора. Из-за этого был даже большой шум, ее отец жаловался на наших экспертов в прокуратуру.
Меня вызывали три раза.
— А девушка действительно погибла при аварии? — уточнил Дронго.
— Конечно, — кивнул профессор, — никаких сомнений. Во-первых, в ее крови был обнаружен алкоголь, а во-вторых, она погибла при ударе и технические эксперты МВД установили, что виновата была именно она.
— Она погибла в результате удара автомобиля? — спросил Дронго.
Профессор подозрительно прищурился. Снял очки, протер стекла. Потом тихо спросил:
— Почему вас так интересует именно это дело? Вы действительно журналисты?
Дронго взглянул на Сигрид. И уже не колеблясь достал из внутреннего кармана пиджака медицинское заключение американских экспертов.
— Мы действительно журналисты, — сказал он, — но нас интересует и это дело. Вот заключение американских экспертов. Они считают, что девушка погибла от удушья. Причем не в результате аварии, а в результате преднамеренного убийства. Грудная клетка у нее почти не повреждена. И наоборот, алкоголь, который вы нашли у нее в крови, американские эксперты не обнаружили. Эксгумацию и вскрытие проводили лучшие специалисты из Вашингтона. Чем вы можете объяснить такое расхождение?
Бескудников побледнел. Он гневно взглянул на посетителей.
— Уходите! — закричал вдруг громко. — Уходите отсюда!
Дронго не понял такой реакции профессора. Он ожидал чего угодно, но только не этого.
— Убирайтесь! — продолжал бушевать профессор. — Вы меня обманули! Это подло, гадко! Уходите отсюда немедленно.
Дронго поднялся и пошел к вешалке. Взял свой плащ и обернулся к профессору:
— Вы, очевидно, не понимаете, профессор, как это важно. Погибшая девушка болела особой формой аллергии и вообще не притрагивалась к спиртному. Боюсь, что вас обманули, профессор, и вы исследовали не то тело, о котором давали свое заключение, подписывая акт экспертизы.
— Уходите, — устало попросил профессор, словно умоляя больше его не беспокоить.
Сигрид пожала плечами и взяла свою куртку.
Они вышли из кабинета. Профессор крикнул им вслед:
— И не приходите больше никогда! Я вам все равно ничего не скажу!
Испуганная женщина-секретарь смотрела на иностранцев, не понимая, почему так гневается обычно спокойный патрон.
Дронго и Сигрид вышли из приемной.
— Он что-то знает, — уверенно сказал Дронго, — нужно было обязательно сюда прийти, чтобы увидеть это самому. Он наверняка что-то знает. Но почему-то не хочет об этом говорить. Да и смерть Короткова не могла быть случайностью. Как мне не нравится это дело. У нас с ним будут еще большие проблемы, Сигрид. И я боюсь, что еще много раз пожалею о том, что моим напарником оказалась именно ты.
Глава 10
Следующий день Юдин потратил на изучение документов фирмы «Монотекс» и ее связей с республиканской таможней. Несмотря на все усилия, обнаружить следы фирмы не удавалось. Повсюду, куда отправлялись сотрудники ФСБ, они встречали пустые склады, уже переарендованные квартиры и офисы, опечатанные помещения.
Казалось, что фирма, возникшая из небытия, в небытие и ушла, не оставив после себя зримых следов. Если, конечно, не считать, что именно эта фирма просила выдать своему сотруднику Паршутину паспорт для поездки в Голландию. Под фамилией Паршутина скрывался рецидивист Дьяков, которого случайно узнал пограничный офицер.