Морис Типпер гулко прокашлялся, выразив этим звуком одновременно уважение к миссис Тэтчер и неодобрение ее доброте, а Джеральд сказал:
— Разумеется, вы ведь с ней знакомы, — на случай, если из реплики Уани это было недостаточно ясно.
— Ну, собственно, да, — благодарно пробормотал Уани.
— Я ее обожаю! — воскликнула Салли Типпер, возможно надеясь, что после такого заявления в личном знакомстве с премьер-министром заподозрят и ее.
— Понимаю, — ответил Джеральд. — Эти ее голубые глаза — в них ведь можно утонуть, правда?
Сэр Морис так далеко заходить не собирался, а Рэйчел сказала, легко и со значением: «Моего мужа она просто обворожила» — и разговор перешел на другое.
Ник смотрел поверх их голов в окно, где в ночном просторе таинственно мерцали огоньки невидимых днем ферм и дорог. Он по большей части молчал, очарованный шепотом деревьев и мерцанием звезд среди сплетенных ветвей. Вечер спас Уани: он, похоже, искренне восхищался Морисом Типпером и поставил себе задачу — весьма, надо сказать, нелегкую в обоих пунктах — его развлечь и произвести на него впечатление. Перед кофе он надолго удалился в туалет и вернулся заметно повеселевшим: когда он принялся изображать Майкла Фута, хохотала даже Кэтрин, и даже леди Партридж, задремавшая было за столом, проснулась и повеселилась от души.
Наутро, пока было еще не слишком жарко, Типперы отправились к бассейну: она — в огромной шляпе и с целым набором кремов от загара, он — с портфелем в одной руке и новым Диком Фрэнсисом в другой. Ник в это время занимался утренней зарядкой: как правило, он пренебрегал этой традицией, но сегодня решил ее возобновить, чтобы отдалить встречу с неприятными гостями. Когда он спустился вниз, леди Партридж, умевшая плавать, но очень медленно, бултыхалась уже почти посредине бассейна бок о бок с Салли Типпер, не обращая внимания на попытки последней завести беседу. Морис Типпер в облегающих шортах бисквитного цвета устроился за столиком под тентом, читал факсы и делал в них пометки. Судя по лицу, он был совершенно счастлив. Изгнанник Ник отправился в свой любимый дальний угол на нижней террасе и там, в обществе ящериц, раскрыл «Малыша и других».
В полдень сверху послышались голоса: гостей звали поехать пообедать в город. Ник пошел их проводить. Тоби вытягивал дополнительные сиденья в задней части «Рейнджровера» и проверял, надежно ли они закреплены: его труды задерживали отъезд и помогали скрыть облегчение тех, кто оставался дома.
— Мы ведь не хотим, чтобы вы вылетели через ветровое стекло, — объяснил он леди Типпер.
— Надеюсь, этот ресторан вам понравится, — жизнерадостно проговорил Джеральд, жестом приглашая Мориса сесть с ним рядом на переднее сиденье.
— О, Морису нельзя ничего жирного и острого, — проговорила Салли. — Видите ли, у него печень… — И с жалобной миной добавила: — Боюсь, даже наш вчерашний ужин оказался для него чересчур тяжел.
— Не беспокойтесь, все будет хорошо, — не моргнув глазом, безмятежно отвечала Рэйчел.
Джеральд, огорченный невниманием гостей к красотам мануара, решил свозить их в Перигё, в ресторан «Chez Claude[16]» — удовольствие, которое обыкновенно приберегалось на последний день отдыха.
— Вот увидите, повар у них и вправду заслуживает третьей звезды по мишленовской шкале! — обещал он.
— Честно говоря, мы не такие уж большие гурманы, — с кислой улыбкой отвечала Салли Типпер.
Наконец появились Кэтрин и Джаспер, и Уани со смехом втиснулся вместе с ними в третий ряд. Тоби, словно привратник, захлопнул двери, и «Рейнджровер», мягко зарычав, унесся прочь на обед, который Нику представлялся адской мукой — не из-за города или ресторана, а из-за компании, которая там собралась. Тоби положил руку ему на плечо и повел его обратно в пустой молчаливый дом.
Он приготовил сандвичи на двоих — неторопливо и старательно, нарезая и укладывая на хлеб холодную курицу, салат, оливки, дольки помидоров, которые брызгаются соком, стоит их надкусить. Сандвичи получались неаккуратные, и Тоби с извиняющейся улыбкой заметил Нику (который когда-то подрабатывал в лавке сандвичей и всю эту премудрость изучил в совершенстве), что он, мол, не голубой, так что, не взыщи, с чувством стиля у него плоховато. Потом они отправились с сандвичами к бассейну’ и пообедали под тентом, брызгая соком помидоров и роняя салат себе на колени.
— Хорошо, правда? — сказал, помолчав, Тоби. — Тихо так…
— Ага, — ответил Ник и улыбнулся. Оба они были в темных очках и не видели глаз друг друга.
— Пива хочешь? — спросил Тоби.
— Почему бы и нет, — ответил Ник.
Тоби отправился в домик и принес из холодильника пару бутылок «Стеллы». Пиво стало чем-то вроде сигнала к разговору, но ни один не знал, с чего начать. Наконец Ник спросил:
— А когда уезжают Морис и Салли? — хотя и сам знал ответ.
— Забавно, что ты спросил, — сказал Тоби. — Я как раз сам об этом думал.
— Не знаю, сколько еще я смогу ее вытерпеть.
— Да, ты у нас просто герой, — почти неодобрительно заметил Тоби. — Хотя она ведь знаток оперы, и все такое.
Ник пригляделся, пытаясь разобрать сквозь две пары солнечных очков, не шутит ли Тоби — но тот, кажется, вполне серьезно полагал Салли Типпер знатоком оперы.
— А он — просто классический филистер, — сказал он.
— Он просто ублюдок, — добавил Тоби, который, в отличие от своего отца, почти не матерился.
Ник решил сделать это за него:
— Да, настоящий говнюк.
— Нет, в самом деле.
— Объясни, зачем они вообще сюда приехали?
— По делам, разумеется… — Помолчав — он не любил критиковать отца — Тоби договорил: — Знаешь, папа, кажется, всегда хотел, чтобы мы стали одной счастливой семьей, но потом… ну, после этой истории с Софи… теперь он ведет себя так, словно ничего не случилось.
— Значит, дела… — проговорил Ник; ему не хотелось заводить разговор об «истории с Софи». — Типпер ведь, кажется, очень богатый человек?
— Один из богатейших в стране.
— А что ему принадлежит?
— Ник, да ты что! Неужели не слышал о «Типпер компани»? Это же огромный конгломерат!
— А, ну да, конечно…
— Типпер создал его в семидесятых. История была не совсем красивая, после этого его многие возненавидели, зато он стал миллионером.
— Да-да…
— Слушай, где ты был все это время — Чосера читал?
Ник порозовел и охотно засмеялся в ответ. Ему нравилось, когда Тоби его поддразнивал — в этом было что-то очаровательно эротическое. И странно волновало то, что Тоби разбирается в миллионах и конгломератах. Как и то, что он работал в газете, а его отец имеет какое-то отношение к иммиграционной политике или к условиям содержания заключенных.
— Я заглядывал в его факсы, но они словно на иностранном языке написаны.
— Да, представляю.
— Ну, знаешь, сплошные цифры и все такое.
— Ха! Я тоже туда заглядывал. Там все больше о недвижимости, думаю, и папа этим интересуется.
— Сэм Зиман мне говорил, что у Джеральда дела идут отлично.
— Ага. И у него какие-то новые планы.
— У него всегда новые планы…
— Ну да. Знаешь, он в последнее время очень скучает.
— Верно, хотя…
— Я хочу сказать, скучает здесь, во Франции.
— Он ведь всегда говорит, что ему здесь нравится?
— Нет. Ему нравится сама идея. Ну, понимаешь… — Тоби частенько случалось высказывать умные мысли вот так, между делом и в нарочито неясной форме, словно он не сам до этого додумался, а от кого-то услышал.
— Наверное, скучает по Лондону, — заметил Ник, гадая про себя, понимает ли Тоби его намек.
— По работе он скучает, — ответил Тоби.
Ник неуверенно рассмеялся, но промолчал — вместо этого встал и стянул тенниску.
— Хорошая мысль, — сказал Тоби, поднялся и, без нужды потянувшись, сделал то же самое.
Ник не отрывал от него глаз. Тоби был по-прежнему очень хорош собой, правда, немного раздался вширь, но это лишь придавало ему привлекательности. Уани, наоборот, с возрастом становился только худее, поджаристее, и орлиный нос его, казалось, все круче загибался книзу. Тоби со вздохом оглядел свой чуть выпирающий животик, сел и сделал пару глотков пива, явно желая что-то сказать и не решаясь, и наконец проговорил:
— Знаешь, Ник, я еще и раньше заметил: ты сейчас в прекрасной форме.
Ник выпятил грудь и втянул живот.
— Спасибо, — ответил он и гордо отхлебнул пива.
— С кем-нибудь сейчас встречаешься?
Этот вопрос тронул Ника, главным образом потому, что он понимал, к чему клонит Тоби. Это напомнило ему оксфордские деньки и собственные неуклюжие попытки навести Тоби на серьезный разговор о себе и о своей семье. И было жаль, что приходится ответить — так беззаботно, как только возможно:
— Да, собственно говоря, нет. — И, помолчав, со вздохом: — А в самом деле, почему это у меня никого нет? Просто позор! — А затем, как бы невзначай: — Кстати, а ты как? Уже присмотрел себе какую-нибудь новенькую?
— Нет, — ответил Тоби, — пока нет. — И, невесело улыбнувшись, добавил: — Понимаешь, эта чертова история с Софи… — Медленно покачал головой, словно припоминая. — Честно, Ник, я так и не понял, что же случилось. Ведь мы собирались пожениться, и все такое.
— Понимаю… — ответил Ник, — понимаю…
— И главное, с моим другом!
— Мне иногда кажется, — проговорил Ник (он точно помнил, что говорил это Тоби уже раза четыре или пять), — мне иногда кажется, что ты дешево отделался.
— Черт бы побрал этого Джейми! — сказал Тоби.
— Конечно, она просто дура, — с братской прямотой высказался Ник. — Но только представь себе: все летние отпуска проводить с Морисом и Салли!
— А он винит меня. Представляешь? Считает, что я не сумел ее удержать. Морис, то есть. Ему кажется, что из нас получилась бы хорошая пара.
— Конечно, хорошая — для нее. Отличная пара. Куда лучше, чем она заслуживает.
— Хм… спасибо, Ник.
Тоби потянулся за пивом, глядя в сторону. Похвала Ника, как видно, развязала ему язык и навела на новую мысль.