Но уже здесь, в точке бифуркации и точке Воспитательного дома с его символом Христа – пеликаном, – вода-она начинает устремляться к Марии-Ей. Здесь вместо Венеры Медицейской, маячащей в окне портика дворца Разумовского, из воды Мойки, принимая Крещение, начинает выходить Мария, а любовь земная начинает претворяться в любовь небесную. Чему помогает лёгкость Казанского собора в сравнении с Исаакиевским. Венера одухотворяется. Уже в этой точке в неё начинает проникать небо.
А точка бифуркации предлагает Выбор: идти дальше за Христом через Крещение или оставаться навсегда в Воспитательном доме.
Согласно указу императора Павла, принявшего мученическую смерть, Воспитательный дом, находящийся в ключевой точке Выбора линии красоты Мойки, был передан под начало его супруги. Дата этого указа считается датой основания учреждения. Супруга императора, приняв руководство благотворительными заведениями, позже включёнными в Ведомство учреждений императрицы Марии Фёдоровны, одним из которых был Воспитательный дом, тем самым сделала шаг в сторону преображения Венеры, а на христианском языке Евы – в Марию, новую Еву…
В собрании галереи Уффици в Италии статуя Венеры Медицейской, место и время обнаружения которой до сих пор неизвестно, находится с 1677 года; она является самым древним памятником в коллекции музея. Первые упоминания о скульптуре относятся к 1638 году, когда памятник видели на вилле Медичи в Риме. Созерцали эту Венеру и в папском собрании в Ватикане.
При наступлении французов в 1803 году сокровище вывезли из Уффици для укрытия в Неаполь; тем не менее статуя была перехвачена и до 1815 года, т. е. более десяти лет, украшала Лувр. Лорд Байрон посвятил её описанию пять строф в «Странствиях Чайльд-Гарольда», а в культовом телесериале «Твин Пикс» (1990) эта статуя – атрибут потусторонней Красной комнаты.
Учёные итальянского Университета Модены и Реджио, а также галереи Уффици после химических исследований скульптуры Венеры Медицейской пришли к выводу, что изначально памятник выглядел иначе. На губах скульптуры нашли красный пигмент, что позволило предположить: раньше губы были покрыты красной краской. Кроме того, учёные полагают: на волосы богини любви было нанесено сусальное золото. Таким образом авторы скульптуры хотели, как это было принято в Древней Греции, сделать её образ максимально реалистичным. В мочках ушей статуи были обнаружены дырки, что свидетельствует: Венера «носила» серёжки.
Находясь во Флоренции, в галерее Уффици, скульптура ещё в XVIII веке стала жемчужиной Гран-Тура (Grand Tour) – так называлось путешествие по Европе для тогдашней золотой молодёжи.
Посетители галереи восхищались красотой и эротичностью Венеры Медицейской.
Гран-туристы, удивляющиеся Венере Медицейской, были запечатлены художником Иоганном Цоффани (Johann Zoffany) на картине «Трибуна Уффици» (1772). В их воспоминаниях упоминались золотые волосы и красные губы, что и сподвигло учёных на проведение химического анализа.
«Наше исследование показывает, что описания гран-туристов не являются результатом массовой галлюцинации, статуя на самом деле выглядела по-другому», – говорит Фабрицио Паолуччи (Fabrizio Paolucci), глава античного отдела галереи Уффици.
Предположительно, скульптура из белого мрамора лишилась красного и золотого цветов в 1815 году в ходе существенной реставрации. Тогда статуя Венеры вернулась в Италию из Франции, куда прежде была вывезена Наполеоном.
Статуя очень красиво смотрится со стороны Мойки, особенно через въездную арку, вызывая возвышенные чувства, усиливающиеся при выгодном для неё освещении.
Такое освещение статуи Венеры в окне дворца Разумовского можно наблюдать поздним вечером, когда благодаря искусственной подсветке четырёх окон дворца золотистожёлтым цветом, а пятого (с Венерой) – серебристо-белым Венера в черноте петербургской ночи сияет своей ослепительной красотой. Кажется: богиня только что вышла из вод Мойки, в которых купалась.
Поив любое другое время суток взгляд на эту статую с набережной Мойки приобретает особый – петербургский – смысл. Ведь это взгляд в барочно-классицистическую усадьбу Разумовского через въездные ворота, украшенные пришедшим в Петербург с Запада христианским символом пеликана, кормящего кровью птенцов. А сама Венера видна в окне дворца, фасад которого помечен женской военной символикой (женские доспехи), связанной с императрицей Екатериной II (которая во время осуществлённого гвардейскими полками переворота, приведшего её к власти, получила чин полковника). Дворцовый фасад украшают и три медальона: императрицы Елизаветы и её сподвижников – братьев Разумовских. Всё это включает Венеру Медицейскую в смысловое поле, где её образ обретает атрибутику помеченного западными формами петербургского православия, предстаёт в женственном ореоле русских императриц и в обрамлении культур барокко и классицизма, ориентировавшихся на породившую Венеру Медицейскую античность, но не идентичных ей.
А Марии Фёдоровне в Герценовском педагогическом посвящено очень многое. Это и Фундаментальная библиотека, носящая её имя, и новый Мариинский зал в 5-м – административном – корпусе, бывшем дворце К. Г. Разумовского, и книга «Букет императрице-основательнице», сотворённая на кафедре ботаники и посвящённая цветам, которые любила императрица.
Один из дворовых садов Герценовского университета до недавних пор украшала скульптура Алексея Архипова «Двое», изображающая мужчину и женщину, объединённых общим нимбом, и говорящая о святости любви. Об этой же святости говорит символ Воспитательного дома и Герценовского университета – пеликан, отдающий свою кровь детям для их спасения.
Любовь небесная и любовь земная, образом которой служит Венера Медицейская, соединяются, переходя друг в друга, на герценовской местности. И переход происходит в точке бифуркации S-линии Мойки, где делается Выбор. Здесь Венера Медицейская принимает Крещение в водах Мойки. И ведёт за собой Марию Фёдоровну. В этой точке Мария земная переходит в Марию небесную. И Мария Фёдоровна начинает направлять свой путь вслед за мужем, принявшим мученическую смерть, – к Спасу на Крови, стоящему в конце линии красоты Мойки.
Ведь S-линия реки оформлялась гранитом именно в то время, когда Воспитательный дом переходил под руководство и покровительство Марии Фёдоровны. Именно в её время в точке бифуркации Мойки разместился жертвенный символ пеликана.
И Мария Фёдоровна неизбежно должна была направить путь своей жизни по линии красоты петербургской реки.
§ 5. На месте дома 61 и всего участка нынешних домов 59–61 на набережной Мойки в середине XVIII века стоял временный Зимний дворец императрицы Елизаветы Петровны. Дом 61, занимаемый ныне Университетом телекоммуникаций имени М. А. Бонч-Бруевича, более всего известен как дом Руадзе, дом 59 – как дом генерал-полицмейстера Н. И. Чичерина, Дом искусств и пр., а дом между ними – 59А – как доходный дом Елисеевых. Обо всех трёх домах рассказать сразу невозможно. Поэтому мы пока остановимся на одном из них – доме 61.
Он был построен для титулярного советника смотрителя Императорских театров Григория Ивановича Руадзе, купившего участок в 1850 году на имя своей жены Марии Фёдоровны Руадзе. По указанию новой владелицы участка архитектор Н. П. Гребёнка в 1857 году завершил строительство той части здания, которая выходила на Мойку. Тогда здесь появился доходный дом с залом собраний (ныне актовый зал Университета телекоммуникаций). Зал сдавался для концертов, спектаклей, лекций и пр. В нём проводил свои вечера Литературный фонд, созданный для помощи молодым литераторам. В 1860 году силами литераторов в зале дома Руадзе в пользу фонда был поставлен «Ревизор» Гоголя, запрещённый к постановке на официальной сцене. В этом спектакле А. Ф. Писемский сыграл роль городничего, П. И. Вейнберг – Хлестакова, Ф. М. Достоевский – почтмейстера, а И. С. Тургенев, А. Н. Майков, А. В. Дружинин, Д. В. Григорович, В. С. Курочкин, А. Н. Островский – роли купцов. Но большую часть дома занимали квартиры, сдававшиеся в наём.
Однажды Николай I, проезжая по Мойке в коляске мимо дома Руадзе, заинтересовался тем, кто его хозяин и откуда он взял деньги на возведение такого грандиозного здания. Его владелец был вызван во дворец. Но сказался больным и не поехал. Вместо него к царю отправилась жена, этакая русская красавица, молодая и деловая женщина. Муж поручил ей ответить царю: «Доля денег господина Руадзе, вложенных в строительство доходного дома, представляла собой сумму в 70 тысяч рублей, заработанных им с помощью финансовых оборотов его восточной торговли». Но Мария Фёдоровна Руадзе, жена смотрителя Императорских театров, на вопрос «Откуда деньги?» Николая I, удивлённого огромностью принадлежащего её семье здания, не моргнув глазом сказала, что дом построил не господин Руадзе, а она на свои собственные средства, частично полученные ею в качестве приданого к свадьбе от своего батюшки, а частично – благодаря её высокому влиянию и природной красоте. Царю пришлось принять это объяснение. Однако Григорий Иванович Руадзе всё-таки был уволен с работы с высочайшим повелением «никуда в службу не употреблять».
Подъезд дома Руадзе расположен прямо напротив въездной арки в усадьбу Разумовского на другой стороне Мойки. Это помогает подумать о том, что в повести Гоголя «Ночь перед Рождеством» прибывшие в Петербург запорожцы поехали во дворец к царице из дома, который мог являть собой, скорее всего, дворец гетмана Украины, приютившего их. А Кирилл Разумовский, коему принадлежал дворец напротив дома Руадзе на другой стороне реки, был гетманом Украины. Дворец же, куда они поехали, мог быть временным Зимним дворцом Елизаветы, стоявшим на месте дома Руадзе. Но дом, где остановились запорожцы у Гоголя, и дворец, куда они поехали, всё-таки не могут быть дворцом Разумовского и Зимним дворцом Елизаветы на Мойке, так как в «Ночи перед Рождеством» путь запорожцев во дворец описан как долгий. Их принимает не Елизавета, а Екатерина, которая принимала гостей уже в новом Зимнем дворце на берегу Невы. А в качестве гетмана Гоголем назван Потёмкин, который, впрочем… гетманом никогда не был. Таким образом, петербургские сцены в повести есть очередная гоголевская мистификация.