[24].
Главной творческой лабораторией Пушкина в Петербурге, как мы помним, был Демутов трактир. Его гостеприимная хозяйка Елизавета Демут-Тиран умерла в Петербурге 17 января 1837 года. А всего через несколько дней, в третьем часу пополудни 29 января (10 февраля) 1837 года, рядом, на Мойке, 12, смертельно раненный на дуэли, умер самый знаменитый постоялец её гостиницы.
По справедливым словам Юрия Лотмана, Дантес «был недалёкий и расчётливый кавалергард, прекрасно усвоивший науку жизни в том измельчавшем мире, который создала европейская аристократия эпохи Реставрации, в мире, в котором оригинальность считалась болезнью, а талант преследовался как преступление… Но не только наглое вторжение нахального красавца-кавалергарда в святыню Дома вызвало гнев Пушкина. Соллогуб был прав, когда утверждал, что “он в лице Дантеса искал… расправы со всем светским обществом”… Пушкин разом разорвал все путы. Миг дуэли был его торжеством… Пушкин знал, что он не камер-юнкер и не некрасивый муж известной красавицы, он – первый поэт России, и имя его принадлежит истории. Бросив на стол карту жизни и смерти, он этой страшной ценой вызвал духа Истории, который явился и всё расставил по своим местам…»[25].
Ю. М. Лотман рассказывал: «Рана – а потом и смерть – Пушкина вызвала в Петербурге волнение, которого ещё не знала столица. Петербург видел смерть Петра I, а затем – несколько естественных и много “чрезъестественных”, как говорили в XVIII веке, смертей императоров. Петербург хоронил и Ломоносова, и Державина, видел смерть Суворова и шёпотом рассказывал о казни пяти декабристов. Но ничего похожего на ту, что была вызвана дуэлью Пушкина, он не знал. Один из современников вспоминал: “Стену в квартире Пушкина выломали для посетителей”. У гроба Пушкина побывало неслыханное число людей. Жуковский осторожно назвал перепуганному Бенкендорфу цифру 10 000 человек, но другие источники называют 20 000 (С. Н. Карамзина) или 50 000 (прусский посол Либерман)»[26].
Пушкин отдал жизнь за великое место в Истории и Культуре, за святыню своего семейного очага, за честь и достоинство жены. Но прежде всего он отдал жизнь за вселенскую Красоту. Её воплощением в начале нашего Пути может быть Венера Медицейская, а после её смерти – Мария, или Мадонна. Неслучайно стихотворение, обращённое к Наталье Николаевне незадолго до свадьбы, поэт назвал «Мадонна».
В одном из последних писем к жене Пушкин говорил ей, что лепит супругу подобно скульптуре[27]. И лепил он её отнюдь не просто под античную старину, как это делали создатели копий древнегреческих и древнеримских статуй. Есть все основания полагать, что поэт лепил Наталью Николаевну под Марию. Годы пушкинского брака и перед ним совпали с резким усилением религиозности, раскаянием в заблуждениях молодости и кощунственной по отношению к Богородице поэме «Гавриилиада».
Это произведение молодой Пушкин создал в 1821 году в Кишинёве. А в 1828 году по делу о распространявшейся в списках «Гавриилиаде» Александра Сергеевича вызвали на допрос во Временную верховную комиссию.
На допросе поэт вначале отрёкся от авторства, а затем, после новых и настоятельных вопросов и личного обращения императора, написал письмо Николаю I и передал его царю в запечатанном виде. Это письмо – штрих в отношениях Поэта и Царя. Оригинал пушкинского письма до нас не дошёл, но в 1951 году была обнаружена его копия (возможно, перевод с французского), относительно подлинности которой ведутся споры; в ней Пушкин признаётся в авторстве и раскаивается:
«Будучи вопрошаем Правительством, я не почитал себя обязанным признаться в шалости, столь же постыдной, как и преступной. – Но теперь, вопрошаемый прямо от лица моего Государя, объявляю, что Гавриилиада сочинена мною в 1817 году.
Повергая себя милосердию и великодушию царскому есмь Вашего Императорского Величества верноподданный.
– Александр Пушкин, 2 октября 1828. С. Петербург»[28].
По словам В. Ф. Ходасевича, после Февральской революции в архивах императора было найдено собственноручное письмо, содержащее «краткое, но чистосердечное признание Пушкина», но оно было выкрадено неким известным пушкинистом, чьего имени Ходасевич в печати не сообщил.
Независимо от подлинности копии, по-видимому, Пушкин действительно признался царю в своём авторстве, потому что следствие, начавшееся в июне, было прекращено резолюцией Николая I: «Мне дело подробно известно и совершенно кончено». В своих творческих бумагах Александр Пушкин сделал краткие записи о «письме к Царю», написанном 2 октября.
А в «Повестях Белкина», созданных Болдинской осенью 1830 года, неоднократно возникает женский образ с именем Мария. И эта Мария неизменно спасает, защищает своих избранников, так или иначе принося жертву, что, возможно, говорило о надежде поэта получить прощение Богородицы.
Но Пушкин сам пожертвовал жизнью, спасая и защищая Марию, под которую он лепил жену, оказавшуюся не способной соответствовать столь высоким требованиям мужа.
Творя же образ Марии, поэт невольно в той или иной степени уподоблялся первому христианскому художнику, изобразившему Богородицу, – апостолу Луке. Но если Лука, рисуя Марию, был скорее всего знаком с Ней в реальности, то «модель» Александра Пушкина пребывала на небесах. Поэт смотрел в них, а полотном, мрамором или глиной для него служила собственная жена. Наталья Николаевна не была готова к такой роли. Будучи красавицей, вышедшей замуж в восемнадцать лет, жена Пушкина, почти каждый год рожая детей и погружаясь в заботы, связанные с семейной жизнью, становилась всё более скупой и расчётливой женщиной, могущей только вспоминать о поре беззаботной молодости в окружении многочисленных поклонников. И на ухаживания Дантеса, возвращающие её к ушедшим временам, видимо, не смогла дать прямой и решительный ответ.
Женственная вода в архаическом сознании открывает нам божественное женское начало, т. е. какую-то «Её». Эта «Она» может быть проявлением, например, языческой матери – сырой земли. Ведь «сырая» означает «пропитанная водой». Такой матери – сырой земле, припадая к ней, поклонялась хромоножка у Ф. М. Достоевского в «Бесах». Вода может демонстрировать нам, например, материнскую энергию, воплощённую в индуизме в богине Шакти, одним из проявлений которой является змея кундалини, и пр.
А истинный художник, каким и был Пушкин, всегда вскрывает пласты архаического сознания. Поскольку Александр Сергеевич, согласно нашей концепции, приносил христианскую Жертву, то он наполнял Христом архаические уровни сознания. И с женским началом мира связывал Божию Матерь. Река, вместе с которой двигался художник, становилась судьбой. Петербургская река несла в творческой судьбе поэта Марию. Богородица вставала для Пушкина над петербургской водой, т. е. водой петербургского культурно-природного урочища. Её божественный женственный богородичный смысл был неотрывен от Петербурга.
§ 10. Набережная Мойки, 3. Круглый рынок. 1785–1790 годы. Архитектор Дж. Кваренги. Круглый рынок в судьбе Пушкина отмечен тем, что на нём покупалась мочёная морошка для поэта, умиравшего в доме 12.
Рынок, имеющий форму треугольника, называется Круглым, вероятно, по совокупности нескольких причин. И они таковы. Первый рынок на этом месте, позднее названный Харчёвым, был построен на круглой площади. В 1782 году на Аптекарской площади, возникшей на месте Харчёвого рынка, уничтоженного пожаром ещё в 1732 году, было возведено новое деревянное круглое здание рынка. Каменный Круглый рынок Дж. Кваренги, возведённый в 1785–1790 годах в форме треугольника, имеет закруглённые углы…
Круглый рынок
Были уже глухие петербургские сумерки, когда поэт открыл глаза и с усилием произнёс: «Морошки хочу…» Зарёванная Наташа бросилась отдавать распоряжения. Вскоре с Круглого рынка принесли морошку, мочёную, чуть подсахаренную, и диковатый, ни с чем не сравнимый аромат пошёл по комнате умирающего. Пушкин слабо улыбнулся, не открывая глаз. Его покормили с ложечки. Он сразу впал в забытье, из которого уже не возвращался.
Если на треугольник рынка смотреть сверху (например, фото из космоса), он будет являть собой необычный образ. И очень напоминать… вал какого-то приводного механизма. Не вал ли это «механизма», приводящий в движение нить S — линию красоты и жизни – и наматывающий её на себя? Не наматывала ли на себя такой вал жизнь Пушкина?
Вс. Иванов в воспоминаниях «История моих книг»[29] писал:
«…В самом начале 1921 года я вышел через Миллионную на Мойку против Придворных конюшен. Настала оттепель, дул влажный ветер, и Мойка и камни мостовой были покрыты ржаво-жёлтым налётом. Устав, я положил связку книг – ею наградил меня Горький, считавший, не без основания, что мои знания очень малы, – на каменную тумбу и задумался…
… – Иванов?»
В этом рассказе важно всё: и упоминание петербургского камня, и книг. Ведь без того и другого нет Петербурга.
Описывается район в конце линии S Мойки, у Круглого рынка, в котором прислуга покупала морошку для умирающего русского гения.
Подходят Чуковский с Блоком. Чуковский уходит за буханкой хлеба к своему знакомому, живущему рядом. Иванов и Блок остаются одни.
Вс. Иванов продолжает: «Блок стоял молча, не говоря ни слова. Он, по-видимому, думал о своём. Он работал и вряд ли видел меня. Я понимал это. Мне нисколько не было обидно, я не только не возмущался, а чувствовал восхищение. Вот стоит рядом величайший поэт России и работает! И то, что вы не лезете к нему со словами восхищения, не пытаетесь его “выпрямлять”, как это часто делают другие, а просто тише дышите, вы до какой-то степени помог