Купола Спаса на Крови имеют луковичную форму, легко обвиваемую пространственно изогнутой линией S, вариантом плоскостной линии красоты. Уильям Хогарт назвал такой вариант «линией привлекательности». Эта линия, направленная в небо вместе с куполами, словно открывает путь в него. У церкви же Спаса Нерукотворного Образа купол «закрытый», тяготеющий к полусферическому, но значительно уменьшившийся, почти исчезнувший, распластавшийся вширь по сравнению с тянущимися к небу, но всё же не уходящими, не открывающимися в него, как луковичные, куполами Исаакиевского собора в начале S-линии Мойки. Ведь в куполах Исаакия, как мы помним, один завиток S словно опускается в другой, а не поднимается от него ввысь. Форма храма Спаса Нерукотворного Образа в конце S-линии Мойки показывает, как в ходе Пути от начала к концу линии красоты один её завиток снизошёл в другой до такой степени, что готов исчезнуть. Но в момент исчезновения S распрямляется, словно воскресая из нуля в устремлённых к небу луковичных куполах собора Спаса на Крови, стоящего рядом с церковью Спаса Нерукотворного Образа. Божественная музыка возобновляется. И становится очевидным, что всё движение по S-линии Мойки было преодолением замкнутости красоты на самой себе и вело к исчезновению этой замкнутости – в момент Воскресения Христа, о котором говорит храм Воскресения Спас на Крови, что полностью объясняет подчинённость петербургского Пути Пушкина линии красоты.
Сравнивая здания, стоящие в начале и в конце S-линии Мойки, мы видим, как линия полукруга куполов Исаакиевского собора снижается и уменьшается, словно наматываясь на вал приводного механизма S реки – Круглый рынок, против хода времени и течения Мойки, и почти исчезает в куполе церкви храма Спаса Нерукотворного Образа, а затем вдруг распрямляется в луковичных куполах Спаса на Крови, изменив направление времени в сторону бессмертия и вечности.
Хочется верить, что в них отправился Александр Пушкин, сопровождаемый Марией. Ведь у стен собора Воскресения Спас на Крови окончательно становится Марией похожая на образы царскосельских садов Венера Медицейская, увиденная нами в окне дворца Кирилла Разумовского.
Когда в куполах Спаса Нерукотворного Образа сжимается пружина Логоса, умирает вслед за Спасителем выразитель русского Слова Пушкин, и Петербург погружается в ночь, однако после Христа уже не кромешную, а несущую в себе огни Воскресения. Погружается в ночь и Спас на Крови, однако сияя переливами разноцветных огней вокруг себя. Но купола этого храма Воскресения Христова хранят ключ от дверей, за которыми сияет свет Петербурга. В момент распрямления пружины Слова происходит преодоление петербургской тьмы. Ночь отступает.
Глава 9Пушкин и Пётр: последнее единение
Мы видели, как Поэт был един с Царём в самом начале движения по линии красоты Мойки – в поэме «Медный всадник» и у Исаакиевского собора, в условном месте рождения Петра I и Петербурга, у вознесённого на гранитной глыбе Петра – Медного всадника. Первоначальное единение Пушкина с Петром состоялось рядом с местом первой работы Гоголя в Петербурге – Департаментом государственного хозяйства, где позже ставший певцом империи великий сатирик, познав жизнь канцелярского чиновника, придавленного империей, отнюдь не проявлял единство с ней, а значит, с императором, как это делал Пушкин.
Однако на углу Мойки и Невского, близ точки бифуркации реки, происходит разделение Поэта Пушкина и Царя Петра. Первый двигается вперёд, в направлении Жертвы и Воскресения, а второй, провозгласив империю, сворачивает на Невский проспект – имперский проспект Петербурга. Хотя малой частью своего существа Пётр всё же отправился туда, куда лежал и Путь Пушкина, – в направлении будущего храма Воскресения Спас на Крови.
После искупительной смерти в 1881 году одного из главных наследников и продолжателей дела Петра – Александра II – там, где будет воздвигнут Спас на Крови и где воскресает Пушкин, малая часть петровской души, устремившейся к Воскресению, делается большой. И было разошедшаяся с Поэтом империя объединяется с ним, Пушкин соединяется с Царём.
Смерть убитого народовольцами Александра II в конце линии красоты Мойки искупает грехи и отступничество от Христа предыдущих российских императоров, и Петра Великого не в последнюю очередь. Точно так же уход здесь из земной жизни Александра Пушкина искупает его грехи. И искупительная смерть в конце линии петербургского Логоса российского императора ведёт к полному единению Пушкина и Петра. Это единение происходит, когда Пётр являет себя в лице Александра II. Искупительная Жертва Поэта и Царя, принесённая ими по отдельности, делается их совместной Жертвой и латает трещину в петербургском Слове, созданную Петром Великим.
Провозгласив империю в 1721 году, Царь Пётр I двинулся дорогой большинства императоров к раю земного благополучия и тем самым разошёлся с Поэтом Александром Пушкиным. Полное единение Царя и Поэта на основе христианской Жертвы Петербург подарил истории и культуре России позже – через искупительную смерть Александра II в конце линии красоты Мойки, где ныне возвышается собор Воскресения Спас на Крови.
Но петербургскую трещину может залатывать и вероятная судьба другого наследника и продолжателя дела Петра Великого – Александра I, предположительно инсценировавшего свою смерть в Таганроге в 1825 году и закончившего жизнь в Томске в 1864 году старцем Фёдором Кузьмичём, в лице которого царь добровольно отказался от власти во имя искупительной Жертвы старчества и отшельничества.
Неудивительно, что супругу Александра I – императрицу Елизавету Алексеевну, по официальным сведениям, умершую в 1826 году, часто отождествляют с затворницей Сыркова монастыря (около Великого Новгорода) Верой Молчальницей, объявившейся в 1834 году в окрестностях Тихвина.
В ракурсе темы «Поэт и Царица» представляет интерес уже упомянутое стихотворение Пушкина 1830 года «В начале жизни школу помню я…», действие которого разворачивается на фоне античного имперского антуража аллей Царского Села и где, по мнению исследователей, под «величавой женой», смущающей юного лицеиста, подразумевается, помимо Богородицы с иконы «Знамение», императрица Елизавета Алексеевна.
Императоры Александр I и Александр II сделали малую часть души императора Петра, которая вела его к Воскресению, большой и искупили грех Николая I и его окружения, участие которого в гибели Поэта описано М. Ю. Лермонтовым в стихотворении «Смерть поэта»…
Важно, что именно император Николай I распорядился предоставить придворную церковь Спаса Нерукотворного Образа для отпевания Пушкина. И это указывает на роль империи в Распятии. Она распинает, как распяла Христа на римском имперском орудии казни – кресте, но тем самым даёт место в конце Пути, открывающее дорогу к Воскресению.
Жизнь и творчество Пушкина, двигаясь по линии красоты Мойки, имели завязку, кульминацию и развязку, схожие с теми, которые несут в себе три главных храма вдоль неё, а также в какой-то мере хранит петербургский период жизни Петра I, продолженный рядом его преемников.
Пушкин, несомненно, «подправил» того Петра, с которым был един в начале Пути по линии красоты Мойки у Исаакиевского собора и с которым разошёлся позднее в точке бифуркации этой линии. Своей искупительной смертью Поэт сделал Крестной бессмысленную смерть героев «Медного всадника», преследуемых невскими водами, поворачивающимися во время наводнения вспять – с запада на восток. Ведь Александр Сергеевич двигался по S-линии Мойки тоже против её течения – с запада на восток, – но, в отличие от Евгения и Параши, принёс Крестную Жертву ради спасения петербургского Слова. Пушкин поднял петербургский Крест, упавший из рук Евгения и Параши, и понёс его вместе с ними на восток – к Воскресению.
Поэт поднял и Крест, выпавший из рук других маленьких людей – гоголевских мелких чиновников, задавленных имперской государственной машиной почти до полной потери человеческого облика.
Александр Сергеевич Пушкин поднял Крест Николая Васильевича Гоголя, было свернувшего с Пути к Воскресению в сторону имперского земного рая вслед за Петром и Елизаветой Петровной.
Пушкин заранее поднял и Крест, готовый выпасть из рук последнего наследника Петра Великого – Николая II.
Глава 10Петербург и Екатеринбург: единение через искупительную царскую смерть
Как иногда утверждают, на станции Дно Николай II в 1917 году подписал отречение от престола, означавшее крах старой России, революцию, последующие войны.
Но в действительности подписание манифеста об отречении от престола произошло на станции Псков 2 (15) марта в вагоне царского поезда «Литера А», следовавшего из Ставки Верховного Главнокомандования в Могилёве в Царское Село, но изменившего маршрут и оказавшегося в Пскове вследствие того, что населённые пункты на пути следования поезда уже были захвачены восставшими воинскими частями. А перед станцией Псков была станция Дно, где во время длительной, более полутора часов, остановки происходила необходимая смена паровоза и машиниста. Станция Дно получила своё название от названий двух деревень близ неё.
Движение царского поезда из Ставки в Могилёве к месту и моменту подписания царём манифеста об отречении не могло не иметь помимо вполне реального измерения ещё и мистическое, поскольку отражало движение к концу великой империи. На мистическом пути любая деталь может оказаться важной. А тем более длительная остановка последнего царского поезда в месте под названием Дно.
К тому же надо учитывать, что решение может созреть легче во время остановки (покоя), чем во время движения.
Николай II, ходя по перрону станции Дно во время долгой остановки[31], наверняка думал и о значении слова «дно», давшего название станции. Но почему об этом нет ничего в дневниках царя? Потому что они являют собой весьма своеобразный документ, фиксирующий в основном внешние события, а не внутренние. Длительная задержка поезда на станции Дно вполне могла означать мучительное принятие решения, которое лишь реализовало себя в Пскове. Когда царь более полутора часов ждал возобновления движения, он, возможно, внутренне подготовил себя к тому, что вскоре произошло на станции Псков. Момент истинного принятия решения может не совпадать полностью с моментом принятия решения, зафиксированного в истории. Перед подписанием акта об отречении император должен был внутренне очутиться на историческом дне вместе с Россией, что было подтверждено внешним фактором – именем станции Дно.