Именование, наречение имени зафиксировано в начале Библии как дело Божие (исходящее от Бога). А с момента сотворения человека он тоже включается в этот процесс. Творец в определённом смысле уступает человеку Своё право нарекать имя, приобщая его к Своему творчеству и Своей власти над творением. «Именование земного творения в соответствии с божественным замыслом о нём очень важное действие. Благодаря ему мы соучаствуем в делах Божиих»[32]. Неслучайно богоборцы большевики с таким остервенением занимались переименованием старых объектов. В этом контексте мог быть предуказан перстом Божиим выбор для железнодорожной станции имени Дно, а затем станции с этим именем для принятия решения об отречении от престола русского царя, что означало конец империи и старой России.
Но самое главное доказательство того, что именно в районе станции Дно, а не в Пскове окончательно решался вопрос о конце империи, состоит в следующем.
Царский поезд прибыл на эту станцию около 15:00 1 марта. Ив 1881 году именно 1 мартав 14:15, т. е. почти тогда же, был убит народовольцами Александр II в конце S-линии Мойки, где потом будет возведён храм Воскресения Спас на Крови. Это может служить одним из самых весомых доказательств того, что свыше всё было решено не в Пскове, а уже в моменты, когда поезд приближался к станции Дно. Но Николаю II время длительной остановки поезда было дано на осознание высшего решения. Совпадение даты и времени искупительной смерти Александра II и принятия решения об отречении от престола последнего русского царя указывало на его будущую искупительную мученическую смерть.
Насильственная смерть Николая II неизбежно должна была повторить насильственную смерть Александра II. Путь последнего русского царя должен был повторить путь царя, убитого в 1881 году в месте завершения S-линии Мойки…
На станцию Дно царский поезд прибыл тем числом и в то время, когда был убит Александр II. Так было предрешено убийство Николая II в Екатеринбурге. Петербург принял решение, Екатеринбург исполнил.
Убийство Александра II произошло там, где будет воздвигнут Спас на Крови. А убийство Николая II состоялось там, где будет сооружён Храм на Крови.
Поскольку Спас на Крови венчает S-линию Мойки, начинающуюся в низинах города, на его дне, можно предположить, что решение об убийстве и Александра II, и Николая II принималось на дне Петербурга, в начале движения имперской столицы в Слове.
Екатеринбург был предопределён в Петербурге. Екатеринбургская искупительная смерть была предопределена петербургской искупительной смертью. И решение о гибели Николая II в Екатеринбурге принималось тайными силами петербургской истории.
Неудивительно, что населённый пункт при станции Дно имел свой Невский проспект. Ныне это улица Невская.
Искупительная смерть царя в Екатеринбурге должна была произойти, потому что она была предусмотрена движением Петербурга от своего дна и Рождества на юго-западе ввысь, на северо-восток, к Воскресению. Эта смерть должна была произойти, потому что произошла смерть у будущих стен Спаса на Крови в конце линии красоты Мойки Пушкина и Александра II.
Решение об уходе Николая II, приведшее к его гибели и принимавшееся на станции Дно, а также отмеченное тем числом и временем, когда был убит Александр II, означало решение о движении Николая II со дна петербургской истории и империи к Воскресению, к которому направились Пушкин и Александр И.
Даниил Леонидович Андреев, один из величайших духовидцев всех времён, несмотря на определённые расхождения его прозрений и учения православной церкви, думается, справедливо утверждал в мистическом трактате «Роза Мира», что душа Николая II была избавлена от страшных мучений после смерти только благодаря мученической смерти царя. Этой смертью монарх искупил как грехи трёх последних веков царствования Романовых, так и свои собственные…
Поэт и Царь в последний раз объединились, когда царём был Николай И, последний император основанной Петром петербургской империи. Они объединились, чтобы участвовать в Жертве.
Смерть Александра II в Петербурге – связующее звено смерти Николая II в Екатеринбурге с Петербургом и петербургским Словом, заложенным Петром и прослеживаемым в S-линии Мойки.
Объединяет Александра II и Николая II Пётр, как и они, следовавший по Пути Слова Петербурга. Он же объединяет Петербург и Екатеринбург.
Вначале Петром в 1703 году был основан Петербург; потом, при жизни императора, в 1723 году, состоялось основание Екатеринбурга. Вначале близ Петербурга, на станции Дно, предопределилась гибель династии и империи; потом в Екатеринбурге произошло исполнение предопределения…
Глава 11Апостол Лука на линии красоты Мойки
Немаловажное сходство между духом Пушкина и духом Казанского собора с Казанской иконой Богоматери – их «богородичность». Пушкин, на наш взгляд, был подобен живущему в Казанском соборе создателю первых икон Марии апостолу Луке, работавшему над «Одигитрией», или «Путеводительницей», разновидность иконографического образа которой являет собой Казанская икона Богородицы. Ведь поэт, как и Лука, писал образ Марии (о чём мы впервые заговорили, путешествуя по линии красоты Мойки и достигнув объекта § 9 гл. 8 на ней – дома поэта на Мойке, 12).
Лука, несомненно, обладал особым личным даром, который открыл ему неизречённую славу Богоматери. Он, единственный из евангелистов, оставил нам образ Пресвятой Богородицы, поведав о бывшем Ей Благовещении, о встрече с Елисаветой, он передал нам гимн «Величит душа Моя Господа», вылившийся из сердца Девы в момент Благовещения, он поведал также о Рождестве Христовом, о страшном Симеоновом проречении и о том, как слагала Она на протяжении жизни глаголы Его учения в сердце Своём (Лк. 1–2).
Вопрос о взаимоотношениях Луки и его произведений есть вопрос искусствоведческий и культурологический о соотношении Автора и Текста, созданного совместными усилиями человека и Бога. Но это вопрос и литературоведческий, поскольку при анализе Евангелия от Луки и написанных им Деяний исследователи приходят к выводу о писательском даре апостола.
Лука является прообразом, архетипом любого творца, работающего в содружестве с христианским Богом, и, в частности, Пушкина, судьба которого вилась вдоль линии красоты Мойки и который, как и Лука, изображал Марию.
Поскольку храм, который находится в центре креста петербургского места, освящён во имя иконы Казанской Божией Матери, «перелетевшей» на Мойку – приток Невы – по Неве из Шлиссельбурга, можно предположить, что в Петербурге, в связи с обилием в нём текущей по S-рекам воды-её, Богородица-Онп распинается на Кресте не в последнюю очередь.
Апостол Лука, скорее всего, был из тех, о ком он сказал в своём Евангелии: «Все же, знавшие Его, и женщины, следовавшие за ним из Галилеи, стояли вдали и смотрели на это» (Лк. 23,49). В то время как Иоанн, в отличие от Луки, находился непосредственно у подножия Креста Распятия вместе с Марией и слушал речения Иисуса, поручавшие этого апостола Марии как сына и Её ему как мать. Когда мы стоим на Банковском мосту через канал Грибоедова и смотрим в сторону Спаса на Крови, т. е. в направлении вершины Креста Христова здешнего места, по прямой канала, начинающейся здесь, то пребываем у основания этого Креста. Последний за Спасом на Крови охватывается змеёй S Мойки, которая словно распинается на нём, формируя Логос. Мы стоим на Банковском мосту почти рядом с крылом Казанского собора, стену которого украшает большой образ Казанской Богоматери. Мы стоим здесь вместе с Иоанном и Марией, созерцая петербургское Слово, разновидность Логоса Иоанна. Это Слово видно лучше всего у подножия Креста Северной столицы – рядом с Богородицей и апостолом, которому распятый Христос завещал пребывать, «пока прийду» (Ин. 21,22–23), т. е. хранить божественное Слово между первым и вторым пришествием.
Мы прошли с помощью Пушкина по линии S Мойки – одной из главных Логосных линий Петербурга, обнаружив в ней между прочим Божию Матерь, за которую отдал свою жизнь поэт. И это наше путешествие можно рассматривать как едва ли не главное доказательство присутствия Богородицы в христианском Логосе Петербурга. Найти это доказательство помогает Пушкин, принёсший Жертву в Логосе S во имя Божией Матери.
Татьяна Галушко взяла эпиграфом к своему стихотворению, посвящённому пушкинской трагедии на Мойке, строку поэта «Чью тень, о други, видел я?». Эту тень, несомненно, можно отождествить с S-линией реки, по которой двигалась судьба поэта и художника. Но ведь движение судьбы Пушкина было неотрывно от Марии. И пушкинская строка из «Бахчисарайского фонтана» «Чью тень, о други, видел я?» имеет продолжение:
Скажите мне: чей образ нежный
Тогда преследовал меня,
Неотразимый, неизбежный?
Марии ль чистая душа
Являлась мне…
S-урочище Мойки являет собой путь с запада (юго-запада, где стоит Исаакиевский собор) на восток (северо-восток со Спасом на Крови) в рамках Креста. А путь на восток – Путь к небу, озаряющему своим светом даже уходящих от него.
И теперь к измерениям Слова Мойки можно добавить личностное общечеловеческое и петербургское, пример которого являет Путь Александра Сергеевича Пушкина и лежащий в его основе Путь человека и художника-творца, архетипом которого является апостол Лука, первый христианский художник[33].
Это медленный Путь от единения под гнётом (но не от единения любовью и гармонией) в человеческой душе запада и востока как тьмы и света, к выходу света из сомнительного союза. Такой Путь символизирует и воспроизводит движение по линии Слова Мойки одного храма, последовательно принимающего разные формы: сначала тяжёлого Исаакиевского собора, потом более лёгкого Казанского, несущего кратковременную христианскую гармонию между небом и землёй, востоком и западом (вот она – суть поэзии Пушкина!). Но в человеческой душе запад не желает гармонировать с востоком, не хочет выпускать его из своего плена, что ведёт к внутренней борьбе, в результате которой появляются уже почти исчезающие, «умирающие» купола храмов голландской церкви и Спаса Нерукотворного Образа близ точек бифуркации, или Выбора, действующего внутри нас Слова. Порой кажется, цельный и единый в самом начале храм нашей души (символ которого – Исаакий) полностью истощает свои формы. Но смерть преодолевается сначала в середине, а потом в конце Пути – в стремящихся к небу куполах Казанского собора и собора Воскресения Христова Спас на Крови. Так идёт к Воскресению душа человека. Хотя порой в самом конце Пути небо снова готовится на время отдать себя в объятия тьмы, о чём говорит некоторая тяжеловатость Спаса на Крови.