Похоже, мечты некоторых людей куда как скромнее.
Грей повернулся к окну спиной. Спина и плечи до сих пор ноют от ожогов, и такой душ ему ни к чему.
Может, полежать в ванне?
Группа разместилась в номере с двумя спальнями. Ковальски с Греем занимали одну комнату, Сейхан — вторую. Такер и Каин устроились на диване в гостиной, где также находились раскладной бильярдный стол, бар с безалкогольными напитками и большой телевизор с плоским экраном. Грей слушал приемник, программу Би-би-си.
— Пойду спрошу, может, Такер захочет проиграть мне несколько баксов в пул, — сказал Ковальски и направился к двери, накидывая на ходу халат и уронив на пол банное полотенце.
Грей пошел в ванную.
Заняться сейчас им было особенно нечем. Лишь ждать сообщений разведки из командного центра «Сигмы».
Пейнтер собирал данные о рейсах в Сомали и из этой страны, сравнивал маршруты и пытался вычислить, каким образом Аманда и ее похитители могли оказаться в Дубае. Он также проверял пассажирские декларации, просматривал документацию паспортно-таможенных служб, искал лица, походившие на Аманду, — на тот случай, если кто-то надумает провезти ее по поддельному паспорту. Одна его команда под прикрытием службы безопасности проверяла выезды из международного аэропорта Дубая.
Но сам Грей не слишком рассчитывал на результат. Его команда уже проторчала в аэропорту битый час, проверила все входы и выходы, а также багажное отделение — в надежде, что Каин уловит уже знакомый ему запах.
Ничего.
Может, она вообще не появлялась здесь. Или же прилетела и тотчас улетела.
Но Грей так не думал, сам не зная почему. Это было нечто большее, чем просто чутье. Нечто такое, что засело в самом укромном уголке сознания, нечто, что он выпустил из вида.
В ванной Пирс отвернул кран, проверил воду и, удовлетворенный, начал медленно снимать рубашку. Куски ткани липли к плечам, к тем местам, где кожа лопнула от ожога. Болезненно морщась, он наконец отодрал рубашку, затем снял всю остальную одежду и влез в ванну.
До чего же больно и одновременно приятно!
Грей не стал выключать кран, вода подбиралась к животу. Он наклонился вперед, обхватил руками колени и начал осторожно растягивать заскорузлую кожу на спине и плечах.
— Господи, Грей… Твоя спина выглядит просто жутко!
Он повернулся лицом к открытой двери. На пороге стояла Сейхан. Похоже, ее ничуть не смущала его нагота. И Пирс решил не обращать внимания. Им приходилось видеть друг друга в разных переделках. Так что от него не убудет.
Грей завернул кран.
— Я в порядке. Тебе чего?
— Ничего ты не в порядке. Почему никому не сказал об ожогах? Сейчас принесу аптечку… Вот. — Она вошла и протянула ему спутниковый телефон. — Из «Сигмы» звонят.
Он взял телефон.
— Директор?..
— Выдалась свободная минутка, Грей, вот и решил порассуждать с тобой вместе.
Грей резко сел в ванне.
— Ниточки есть?
— Ровным счетом ничего. Мы просмотрели все документы и видеозаписи из международного аэропорта Дубая. И не нашли никаких доказательств, что Аманда там побывала. Мы продолжаем мониторить аэропорт и прилегающие территории, но я решил расширить круг поисков и проверить также все вылеты из города. Так что мы должны принимать в расчет, что ее уже могли перевезти куда-то.
— Если так, нам ее никогда не найти.
По крайней мере, живой.
— Я продолжаю наблюдать, — сказал Пейнтер. — Но пока что мы решили подержать твою команду на месте. Если даже ее вывезли — ну, допустим, морем, — то наверняка недалеко. И я хочу, чтобы ты с ребятами был где-то поблизости.
— Понял.
Сейхан вернулась, и Грей отключил телефон. Она забрала его, отложила в сторону, затем постучала ладонью по краю ванны.
— Сюда. Повернись ко мне спиной.
Затем открыла аптечку и достала оттуда тюбик крема против ожогов и еще гель на водной основе для смягчения раздраженной кожи.
— Не хочу, чтобы ты…
— Тогда позову Ковальски. Но не думаю, что тебе это понравится.
Грей тяжело вздохнул, вылез из воды и присел на край ванны спиной к ней. Сейхан осторожно вытерла кожу. Уголком глаза он следил за ее отражением в зеркале. Затем она выдавила крем на ладони, потерла их и приложила к горящей коже.
Охлаждающий реагент глубоко проникал в его плоть в тех местах, где находились ее ладони. Он тихо застонал.
— Что, больно?
— Нет, — поспешил ответить Грей.
Сейхан продолжала растирать кожу, словно смывала при этом боль. Пирс расслабился, опустил плечи. Дыхание его стало более ровным, глубоким. Потом он смежил веки.
Сейхан молчала. Он слышал лишь ее дыхание — вдох, выдох. Пальцы то поднимались к шее, то опускались вниз вдоль позвоночника. Он вдруг поймал себя на том, что всем телом поддается этим прикосновениям — и не только из-за охлаждающего действия бальзама. И в кожу его вернулось тепло, но оно не обжигало. Оно шло откуда-то изнутри. Он откликался на ее прикосновения всем телом и не скрывал этого. Да и просто не мог бы скрыть.
— Грей…
В голосе ее слышался тот же зов.
Он потянулся и схватил ее за руку. И держал ее, не притягивая слишком близко, но и не отталкивая; так и застрял где-то между раем и адом. Пальцы, такие нежные, шелковистые, слегка дрожали в его ладони, точно крохотная птичка пыталась вырваться из клетки.
На сей раз не получится.
Грей еще крепче сжал ее ладонь. Он принял решение.
Он выбрал рай.
Медленно притянул ее к себе, повернулся к ней лицом, и губы их соединились. А потом вдруг он все понял. И так и застыл от шока.
— Грей? Что такое?
Он откинулся назад, глаза его расширились. А уверенность все росла.
— Я знаю, где Аманда.
23 часа 32 минуты
— Вам надо побольше ходить, — заметил доктор Блейк, поддерживая ее под локоток. — Это поможет плоду занять более правильное положение.
Аманда медленно ковыляла по безликому белому коридору. Она не знала, где находится, понятия не имела, сколько теперь времени. Женщина проснулась в больничной палате без окон часа четыре тому назад. Врачи сделали еще одно ультразвуковое обследование, затем посмотрели пациентку в гинекологическом кресле и извлекли из нее какой-то напоминающий губку предмет.
Доктор Блейк объяснил: Пока вы находились под наркозом, мы ввели вам синтетический осмотический расширитель, позволяющий мягко раскрыть шейку матки. Техника старая как мир, но весьма эффективна при подготовке к родам.
Только тогда Аманда узнала, что ее готовят к преждевременным родам. Она протестовала и возмущалась, но они остались глухи к этим протестам. Взамен она получила почти отеческие заверения в том, что она в хорошем состоянии и никакого риска для нее или ребенка не существует.
Однако, услышав это, никакого облегчения Аманда не испытала. Она вспомнила разговоры, подслушанные ею же во время полета, — о том, что они собираются разрезать ее дитя на мелкие кусочки, точно какое-то подопытное лабораторное животное. Ей необходимо найти способ их остановить.
Она шла, поддерживая живот одной рукой, словно пытаясь убедиться, что пока что ее ребенок в безопасности, она не хотела отдавать его им. Но десять минут тому назад ей вагинально ввели простагландин, а это означало, что они все же намерены вызвать преждевременные роды.
Я не отдам им моего ребенка.
И вдруг впереди Аманда увидела широкое окно, из которого в коридор лился яркий свет. И она, вырвав руку у Блейка, поспешила к нему.
Может, там выход. Или хотя бы пойму, где нахожусь.
А в глубине души тлела черная потайная мысль — выброситься из этого окна с высоты. Лучше смерть, чем обрекать на мучения свое дитя.
Аманда добежала до окна — и тут же в ужасе отпрянула. То был вовсе не солнечный свет, он исходил от ослепительно-ярких галогенных ламп под потолком лаборатории. Нечто похожее она видела в Чарльстоне, где ей делали операцию по искусственному оплодотворению. Здесь было множество отсеков, приборов и микроскопов. Все сверкало белизной, чистотой и нержавеющей сталью.
Но напугало ее не это, а объект исследования, находившийся лицом к ней, — в буквальном, а не переносном смысле слова. Отделенная от тела голова человека, закрепленная на штативе, на высоте среднего человеческого роста. А футом ниже виднелось целое гнездо из пластиковых трубочек, опутавших сердце. В темную мышечную его ткань было внедрено шагомерное устройство, присосалось к сердцу, точно серебряный паук. Сердце сокращалось примерно раз в две секунды, слегка подпрыгивая при этом и дрожа. А еще ниже — пара розовых легких; они были подвешены в прозрачной стеклянной колбе, и эта отделенная от тела ткань была подсоединена к вентилятору и то раздувалась, то опадала. Остальные части тела размещались чуть дальше, в менее прозрачных сосудах, но Аманда в ужасе отвернулась, не стала разглядывать.
Все свое внимание она сосредоточила на лице жертвы. Рот закрыт и заклеен липкой лентой; веки полуопущены. Шею покрывает толстая повязка, из-под нее тянутся проводки и прозрачные трубочки с кровью — и все это подсоединено к какому-то прибору размером с письменный стол, что находился за штативом. Похоже, кто-то расчленил человека на мелкие составляющие, отделил органы от всего остального тела и теперь проводит чудовищные исследования.
Аманда не могла больше смотреть, резко развернулась и уткнулась прямо в грудь доктору Блейку. Он бережно подхватил ее.
— Что все это значит? — выкрикнула Аманда.
— Мы спасаем жизни, — спокойно ответил он. — Продолжаем российскую исследовательскую программу, начатую еще в сороковые. Правда, тогда они использовали собак, ставили опыты, выясняли, как долго можно продержать отдельные части тела живыми с помощью искусственной подачи кислорода, поддержания кровотока и так далее. Также семьдесят лет тому назад, с использованием самых примитивных инструментов, ученым удалось поддерживать жизнь в отсеченных головах на протяжении нескольких дней, причем они реагировали на звуки, пытались лаять, и уши у них шевелились.