, о чем свидетельствовала не до конца еще стертая позолота.
- Как и в прошлый раз? – спросил украинец.
Черняк отрицательно покачал головой.
- Не получится.
Морозов явно удивился.
- Сам увидишь, - прибавил полковник. – Ты оставайся, я его быстро отошью. А мы закончим с делами.
Коротко остриженный седой украинец кивнул.
- На сей раз двоих, где и всегда. Только большой прибыли себе не обещай, приятель. Цены ужасно упали. К сожалению, предложение громадное.
Полковник брезгливо скривился. Ну что же, подумал он. Можно и дешево, ничего не поделаешь. Все счастье в том, что это уже распродажа остатков.
- И кто на сей раз? – спросил он.
- Оно тебе надо знать? – в свою очередь скривился морозов. Нет, с осторожностью он пересаливал и прекрасно понимал это. Черняк был испытанным партнером, коммерцией они занимались уже неоднократно. И еще больше раз проверяли друг друга. Но Морозов всегда старался говорить как можно меньше. Привычка такая.
- Наверное, не надо, - небрежно отмахнулся полковник и начал разливать следующую очередь.
- Но ведь я мог бы сказать, так? – спросил украинец. – Ладно, проехали. На сей раз – Шин Бет[29].
Рука черняка дрогнула.
- Что, у них еще не было?
Он был по-настоящему изумлен. Машинально стер самогон со столешницы раскладного столика. Морозов рассмеялся.
- Ты удивишься – не было. Слишком много за ними рекламы.
Полковник и вправду был удивлен. Он был свято уверен, что один раз те уже покупали. А, черт с ним в конце концов, подумал он. Самое главное, что мы, наконец-то, избавимся от товара, в последнее время совсем неходового. И доставляющего кучу хлопот при складировании, как должен был признать. Все чаще он опасался инспекции. Или самой банальной утечки. Уж слишком многие уже знали о деле, слишком многие были в него вовлечены. А цены, которые удавалось получать, спадали с головокружительной скоростью, в отличие от постоянно растущего числа лиц, которым следовало совать взятку.
Украинский офицер следил за поляком исподлобья. Старого морковку он знал уже приличный шмат времени. Но и до своих лет он дожил не потому, что верил каждому, с кем вел дела. И даже если вел их месяцами.
Он подумал, что все складывается даже ничего. Черняк был солидным контрагентом, в меру недоверчивым, в меру решительным. Вот только все предприятие тянулось уже довольно долго, но сейчас близилась к грандиозному финалу. Так что дополнительная осторожность не помешает, самое худшее – это уверенность, будто бы все идет как по маслу. Оно притупляет осторожность, приводит к глупым ошибкам. А у Морозов осознавал, что ошибок позволить себе не может. Не сейчас.
Потому он и был доволен хлопотами рыжего полковника. Он знал, что Морковка обязан с ними спавиться. Но, вынужденный действовать внимательно, он будет действовать, обдумав все и вся.
Еще три недели, подумал Морозов. Не дольше. Осталось самое сложное – логистика.
Морковка нажал на кнопку интеркома, выглядевшего удивительно не к месту в палатке, более всего он подходил бы для директорского кабинета.
А новое беспокойство полковника Черняка все еще тянулось по стойке смирно.
Морковка, казалось, был полностью поглощен чтением приказа об отъезде. Он держал его, с отвращением на лице, двумя пальцами и щурил близорукие глаза, покрасневшие от вездесущей пыли. Он попросту забыл отдать команду "вольно".
Поручик Карпинский чувствовал, как щеки покрываются румянцем. Его заставлял нервничать седой украинец, небрежно устроившийся на софе, поглядывающий с издевкой из-под кустистых бровей. Он как будто бы ждал того, что произойдет через мгновение. Догадаться было нетрудно.
- И что это вы мне здесь показываете? – Полковник поднял измятый листок, испещренный красными и синими печатями. – Пан поручик…
Он демонстративно поглядел на нашивку над карманом пропотевшей рубашки.
- Пан поручик Карпинский, - иронично закончил он. Фамилия, уже прозвучавшая в ходе доклала, повисла в душном воздухе палатки. На загорелом лице украинского полковника появилась легенькая усмешка.
- Я о чем-то спросил… - тон Морковки был подозрительно мягок.
- Я думал…
Поручик только что совершил первую ошибку. Если бы он знал Черняка, то понимал бы, насколько огромную.
- Вы думали, Карпинский… - Голос сейчас чуть ли не истекал медом. – А вам не кажется, что это, блин, не университет? Что здесь выполняют приказы? А вот когда выполнишь, тогда уже можно и подумать. Во время, свободное от занятий.
Поручик чувствовал, как пылают его щеки. Он устал, поездка потребовала массы сил. А потом два психа в тойоте, похожие на все, что угодно, только не на солдат, теперь вот этот… Ну да ладно, подумал он, хочешь строить из себя такого старого служаку, поглядим. Я ведь тоже могу строить. Он вытянулся еще сильнее, ввинчивая взгляд в начальника.
- Показываю… приказ… выезда… - проскандировал он. – Пан полковник!
Тут он прервал – удивленный – видя, что на лице полковника появляется выражение чуть ли не отцовской озабоченности. Морковка кивнул, при этом прядка вспотевших рыжеватых волос отклеилась от лысого черепа и смешно свисла над ухом.
- Приказ, говорите. – Улыбка сделалась почти дружеской. – Тогда скажите-ка еще, кто из себя высрал это говно?
Карпинский чуть и сам не рассмеялся. Служака попался в собственные силки – он не глянул на подпись.
- Это говно высрал из себя пан генерал Трофимович!
Поручик не мог сдержать триумфальной усмешки при виде неожиданно посерьезневшего лица нового начальника. Ну вот ты и на крючке, подумал он. И что теперь?
Глаза украинского полковника опасно сощурились. Он обменялся коротким взглядом с Морковкой. Тот кашлянул.
- Пан генерал Трофимович. Сам начальник Генерального штаба побеспокоился. Вольно, поручик, а не то удар случится, если станете так половинки сжимать. Или вообще – присядьте. Поговорим.
Он указал на установленные у входа в палатку складные стулья. Поручик, несколько сбитый с толку, взял себе один. Нет, не такой реакции он ожидал.
Тишина, нарушаемая только шумом кондиционера, невыносимо затягивалась. Черняк внимательно изучал измятый документ, как будто бы желал проверить, действительно ли подпись генерала Трофимовича неподдельная. Кто-то снаружи хриплым, но далеко разносящимся голосом сомневался в порядочности матери квартирмейстера, а так же обвинял того же в пассивном гомосексуализме. Поручик был уверен, что узнает пропитый баритон капрала, который привез его сюда. И он не ошибался.
Стул заскрипел, когда Карпинский попытался поменять неудобное положение. Этот звук вырвал Морковку из задумчивости.
- А, вы еще здесь? – притворно удивился полковник, откладывая наконец-то несчастный приказ. – Тогда я вам кое-что поясню, поручик.
Украинец беспокойно пошевелился, постучал пальцем по циферблату часов.
- Спокойно, Павло, это недолго, - успокоил его Черняк. – Все устроим на раз-два. Не в первый раз.
Он искривил губы в злорадной гримасе. Морозов, уже расслабившись, рассмеялся басом.
- Генерал Трофимович пишет здесь, что вы юрист. Прокурор. И сюда приехали, чтобы провести следствие по делу смерти поручика Михаляка. На полк славы, ясное дело.
- Так точно! – выпалил Карпинский. Морковка снова покачал головой, как будто с разочарованием.
- И вас наверняка не удивляет, что это первый случай следствия за целый год?
- Так точно.
В голосе поручика уже не было той уверенности, что мгновение назад. И вообще, до него дошло, что он ступает по тонкому льду, хотя данное сравнение в палатке, в иракской пустыне было весьма неподобающим.
- И вы же, наверняка, не станете, говорить, будто бы это исключительно потому, что поручик Михаляк был сыном сенатора Михаляка? Который, как любящий папаша, посчитал, будто бы в избирательной кампании ему пригодится сынуля, защищающий демократию, цивилизацию и чего мы там еще защищаем?
- Да… - поручик замолчал и застыл с раскрытым ртом.
- Ну вот, и я считаю, что не станете, - добродушно усмехнулся Морковка. – Не станете же вы утверждать, будто бы начальник Генерального Штаба поддается нажиму откуда-то сверху. Я прав?
Карпинский, совершенно не по-уставному, лишь кивнул. Под мышками мундирной рубашки разливались громадные, темные пятна пота. Он уже понял, в какое дерьмо влез. А точнее, в какое дерьмо его сунули.
Черняк глядел на него чуть ли не с сочувствием. Он поднялся и вышел из-за своего стола. Он уже не был постаревшим хрычом, естественным назначением которого казался какой-нибудь тыловой склад. Водянистые глаза рыжего блеснули сталью, и неожиданно Карпинский увидел перед собой кого-то, кем данный мужчина был на самом деле - жесткого командира, который уже отслужил больше года на этой паскудной войне. Он хотел сорваться со складного стульчика, но его удержал жест полковника.
- Давайте поглядим на все это с другой стороны, - начал Черняк с видимой скукой. – Вы нравитесь моему старому школьному знакомому Влодеку Трофимовичу. И захотелось ему устроить вам легкое назначение. Ну так, по знакомству.
Полковник взял со стола стек, который, вне всякого сомнения, он свистнул у какого-то исключительно претенциозного лайми. Он начал постукивать ним по голенищам пустынных сапог, акцентируя сказанное. Сам он не выглядел нисколько претенциозно.
- У Влодека были добрые намерения, только мало данных по месту. Такое задание, здесь, оно весьма опасное. Здесь ведь война. Коллеги могут воспринять нехорошо, когда кто-то начнет им голову морочить, обвиняя Бог знает в чем. Они же вынесли Михаляка под обстрелом, рискуя жизнями. Ну в граната в сортире – оно штука неприятная, в особенности, если срешь на соседнем очке. Но такие вещи случаются. Дерьмовая смерть, в самом конкретном смысле этого слова.
Поручик понял, что Черняк вовсе не шутит. Как бы для подтверждения его слов, украинец серьезно покачал головой.