Вот только мобильник находился в кармане пиджака, а он валялся на ковре, куда он сам его вчера бросил, как только ладони с худощавыми пальцами скользнули под рубашку на груди. Ну не будет же он с ним дергаться, как-то оно не соответствует, принял он решение. Уж лучше заплатить, по крайней мере, никто ничего не узнает. Потеря небольшая, а малышка была в тему. Так что жалеть нечего.
- Но ладно, товарищ, сколько? – с презрением спросил он.
Дед Мороз дернул головой. В первый момент до него не дошло.
- Что, сколько? – спросил он.
- Сколько там тебе полагается? – Государственный чиновник, находящийся сейчас на курсах повышения квалификации, сознательно выбрал презрительный тон. Он знал, как следует вести себя с русскими, их этому учили. – Девка была ничего, опять же, бонусик какой подброшу.
Большая ошибка с его стороны.
Он даже не успел перепугаться, как неожиданно до него дошло, что летит. Падая, вдребезги расколотил низенький столик, после чего грохнул между столешницей и поломанными ножками. Прежде, чем он застыл, его накрыла простынка, в которое типчик вцепился руками.
- Ты чего, паре… - заскулил голый чиновник.
- Лежать! – рявкнул Дед Мороз. Типчик вздрогнул, начал неловко выкарабкиваться, устроил шум.
- Лежать, было сказано!
Несчастный поклонник постельных игр застыл.
И вот что она в нем видит? – мрачно размышлял Дед. Малое, худое, какое-то ни на что не пригодное. Похоже, бля, есть в нем другие достоинства.
Иных достоинств временно он заметить не мог. Все они были прикрыты простынкой.
Вода в ванной перестала шуметь. Дед уже не обращал внимания на свернувшегося в комочек под стенкой малого размерами, но, тем не менее, высокого государственного чиновника, находящегося сейчас на повышении квалификации. Он вышел на средину комнаты и ждал, слегка опустив голову. Хлопнула дверь.
Она вошла, закутавшись в коротковатый купальный халат, доходящий всего до средины бедер, вся порозовевшая от горячей ванны. Длинные, распущенные волосы блестели чернотой воронова крыла.
Женщина не была удивлена, скорее – взбешена. Зеленые глаза метали злые искры, когда быстрым взглядом она обвела все помещение. Взгляд на миг задержался на свернувшемся в клубочек под стенкой любовнике, который сейчас боялся даже вверх глянуть.
Она подошла к Деду, не говоря ни слова поглядела ему в лицо. Черты лица прибывшего даже не дрогнули, он не сказал ничего из того, чего она подсознательно ожидала. Ни укоров, ни проклятий. Не было ни печали, ни ярости. И вот как раз молчания она никак не ожидала.
Так продолжалось мгновение. А потом она подняла руку и изо всех сил заехала по покрытой серебристой щетиной щеке. При звуке пощечины худенький типчик под стеной даже подскочил.
Дед даже не поморщился. Он перехватил руку женщины, поднес ее к своим губам. Когда целовал внутреннюю часть теплой ладони, почувствовал запах хорошего мыла и косметических средств. Но сквозь все эти запахи пробивался неповторимый аромат ее кожи. Дед почувствовал, как под поцелуем ее ладонь дрогнула, кончики пальцев невольно погладили его по лицу.
- Здравствуй, Ягода, - тихо произнес он, глядя ей в глаза, которые вдруг блеснули подозрительной влагой.
- Это что же ты себе, собственно, воображаешь?
Сейчас она стояла посреди комнаты, вызывающе взявшись под бока. Халат слегка раскрылся, так что Дед почувствовал, как его охватывает волна жара. Женщина все так же на него действовала, и он прекрасно знал, что действовать будет всегда.
- Вламываешься, - фыркнула она. – Жалкое зрелище! Равно как и то, что за мной следишь. Лазишь за мной, совершенно непрошенный, и даже совершенно наоборот. Я же тебе четко сказала не делать этого.
Она наклонилась, начала собирать белье с ковра. Дед инстинктивно воспользовался случаем и заглянул в раскрытые полы купального халата. При этом со злостью подумал, что она его сознательно провоцирует.
Ягода выпрямилась. Столь интересный вид исчез.
- Жалкое зрелище. Влазишь, словно какой-то ревнивый муж, бьешь моего…
Дед резко поднял голову.
- Твоего? – вошел он в слово Ягоды.
Могло бы показаться, что женщина смешалась. Она отвела глаза, но лишь на мгновение.
- Бьешь мой органический вибратор, - с издевкой закончила она. – Так лучше? Что-нибудь меняет?
Дед и сам не знал, что ответить. Это меняло многое. И вместе с тем – ничего.
Ягода подняла бюстгальтер, пригляделась к нему.
- И чего это он, блин, такой помятый? – она подозрительно зыркнула искоса. – Что, фетишистом на старость стал? Хочешь, отдам на память, мне он не нужен, сиськи пока что не висят.
Дед посчитал про себя до десяти. Сначала по-польски, потом по-русски. Под конец – на санскрите, являющемся весьма сложным языком, так что счет на нем дает массу времени, чтобы успокоиться.
- Ягода, - совершенно спокойным тоном начал он. – Вот только не надо грубить. И не надо нападать. Из равновесия ты меня не выведешь, сцен устраивать я не стану. Я приехал поговорить, дай мне шанс. Обещаю, что потом я уйду и оставлю тебя в покое.
Женщина присела на краю кровати, натянула чулок на руку. Проверила, нет ли стрелки.
- Отвернись, - тихо попросила она. – И дай мне спокойно одеться. Извини.
- А он? – Дед не мог сдержаться, жестом головы указал на любовника, который, вопреки инстинкту самосохранения, с любопытством высунул голову из-под простынки. Да, впечатление Ягода производила, бедняга не мог удержаться.
- А он не считается, как тебе известно, - тем же тихим голосом ответила она.
Как Дед совершенно верно и догадывался, апартаменты принадлежали Ягоде. Это она пригласила худощавого типчика к себе, а не наоборот. Потому-то он, наверняка, и был такой удивленный: проститутки, как правило, элегантное жилище средства не вкладывают.
Много багажа у нее и не было. Небольшой несессер, немного личных вещей. Всегда готовая сменить место. Как и все мы, подумал Дед. Без дома, без чего-либо собственного. Чужак в чужом краю, в котором все можно бросить и не печалиться об этом. Тихо закрыть за собой двери, которых никогда уже потом не откроешь.
И таких дверей было уже много, подумал он, в течение всей долгой жизни. Множество комнат, пустых и анонимных. Слишком даже много.
Он забрал из ее руки ручку маленького несессера, на что Ягода ответила улыбкой, хотя чемоданчик был совершенно не тяжелым. Что-то теплое, наконец-то, блеснуло в ее глазах, и Дед испытал прилив безумной надежды, которую до сих пор скрывал где-то глубоко-глубоко, не позволяя вырваться наружу. Но ведь, в конце концов, именно за этой надеждой он сюда и приехал.
- Оставляю после себя ужасный бардак, - тихо сказала Ягода. – Что обо мне только подумают.
- А разве тут тебя знают? – удивился Мороз.
Ягода отрицательно покачала головой.
- Нет. Впрочем, это неважно.
Действительно, неважно, подумал Дед. Но ведь и так обычно после всего остаются грязные стаканы и переполненные окурками пепельницы. Остаются после нас.
- Пошли уже.
Ягода тряхнула головой, так что длинные черные волосы рассыпались по плечам и спине. Она их никогда не закалывала.
Женщина первой направилась к выходу, по направлению двери с молочным стеклом.
- Эй, погодите! – хрюкнул незадачливый любовник из-под стенки. Сейчас он бездарно пытался выбраться, в неудобной позиции у него все онемело, потому что в ходе разговора он боялся даже пошевелиться. Теперь же, когда посчитал, что ему ничего не угрожает, его залила волна злости. И что эта шлюха себе думает. И кто должен заплатить за разгромленный номер, может он?
- Да ты знаешь, кто я такой?
Он стоял с трудом, придерживаясь за стенку, худые икры заметно тряслись. Ягода остановилась. Дед Мороз положил ей руку на плечо, чтобы успокоить.
Женщина резко сбросила руку с плеча, повернулась. Под взглядом зеленых глаз типчик как будто бы сложился сам в себя. Он уже не спрашивал, а знают ли они, кто он такой. Впрочем, это было видно с первого же взгляда. А был он всего лишь маленьким, худощавым человечком, пытавшимся прикрыть свой член смятой простынкой. Тоже, впрочем, небольшой.
- Давай-ка я дам ему по голове, потом свяжу его бельем, - предложил Дед Мороз необязательным тоном. – Пока его найдут, мы будем далеко, шума не наделает.
Женщина, едва заметным жестом, не согласилась.
- Нет. Уже поздно, не нужно было ему о себе напоминать.
Она поглядела на типчика, до которого уже что-то начало доходить. Он хотел умолять, даже броситься на колени, но его взгляд уже парализовал его.
- Я же слышала, что говорил. – В ее голосе не было ничего, кроме скуки. – Шум воды мне никак не мешает. А сейчас слышу его мысли.
Дед отвернулся. Никогда он не любил глядеть на это. Стыдно признаться, но его тянуло на тошноту.
- Неееет!!!
Отчаянный крик сорвался на самой высокой ноте, что-то тяжелое грохнуло на пол с таким звуком, словно бы это грохнулся мешок муки. Когда Дед, пропустив Ягоду вперед, закрывал дверь с матовым стеклом, он слышал лишь то, что что-то там дергается, храпит и похрюкивает.
Когда они очутились в коридоре, все затихло. Двери в апартаменты были звуконепроницаемыми.
Ягода взяла Деда Мороза под руку. Вместе они прошли по длинному коридору, мимо дверей, отличавшихся только лишь имитировавшими бронзу цифрами. Из одного номера все так же доносился шум пылесоса.
Когда они встали перед блестевшими полированным металлом дверями лифта, Дед улыбнулся – впервые за сегодняшний день.
- Как ты это делаешь? – спросил он.
Ягода ответила не сразу, какое-то время глядела на то, как меняются красные, электронные циферки.
- Профессиональная тайна, сказала она в тот самый момент, когда прозвучал приглушенный гонг, и двери лифта с тихим шелестом раздвинулись.
Вообще-то на двери висела табличка НЕ МЕШАТЬ, но уборщица, крепкая деваха, тянущая за собой пылесос, словно пса на поводке, все равно решила проверить. В принципе, гость, когда ему помешаешь, самое большее, обматюкает, так ведь от этого же не умирают. А если всего лишь забыл снять объявление, когда уходил, что случалось довольно частенько, тогда ей сразу же удастся покончить с уборкой целого этажа.