Мужики под пятьдесят тоже временами плачут.
Ведьма подскочила к нему, выставив когти.
- И даже не пробуй! – бешено прошипела она. Снова она была гадкой старухой, в нос Деда ударили затхлость немытого тела, все перебивающая вонь несвежего дыхания. – И не осмеливайся глядеть, потому что снова увидишь не то, что должен!
Мороз лишь согласно кивнул.
- И размышляешь, а что же теперь? – уже тише спросила она, когда полностью стала контролировать иллюзию. – Я тебе скажу, хотя, возможно, и не следовало бы. Быть может, тебе следовало бы больше заплатить.
Ведьма поглядела на бешено светящуюся луну. Луна, на которую можно было лишь завыть, а потом побежать через лес, когда тебя охватит жажда крови. И очень скоро ты побежишь, подумала ведьма. И ведь наверняка не вернешься, хотя, возможно ты и удивишься, я тебе такого не желаю. Ведь я тоже смогла бы тебя полюбить.
- К делу, - отряхнулась старуха. – Вскоре станет светло. А нам двоим нужно еще много чего сделать. Ты ведь и так уже знаешь, что нужно сделать, это же следует из твоей натуры. Я облегчу тебе задачу, объясню, сколько могу. Тебе не нужно будет дергаться. И тогда сможешь устроить дело по-своему. Поскольку это одна из тех проблем, для решения которой достаточно схватить калаш и завопить "уррра!!!".
Ну да, в этом я хорош, пробирался Дед сквозь мутные мысли. Это что-то такое, за что я могу уцепиться изо всех сил. Чтобы, попросту, слишком рано не съехать с катушек.
Слушал он внимательно, поскольку сейчас звучали исключительно конкретные вещи. Приближалось, наконец-то, время действовать, а не размышлять об эмоциях, интерпретировать их. Боль не мешала, хотя и не позволяла оттолкнуть себя на второй план, она все так же оставалась близко. И даже помогала.
Когда ведьма закончила, начало сереть. Луна, в этот момент красноватая, словно запухшая, уже пряталась за кроны деревьев. Вскоре уже не будет на что и повыть.
У метлы, извлеченной ведьмой непонятно откуда, была длинная палка, законченная небольшой металлической плиткой отражателя ударной волны. Сверхзвуковая, машинально отметил Дед, два с половиной Маха запросто вытянет.
Прежде чем оседлать метлу, ведьма на миг заколебалась. Подошла к Морозу, положила руку на груди.
- Извини, - шепнула она, а глаза сияли кошачьим блеском. – Я знаю, ты ничего не мог сделать, это она не позволила. И я не могла, опоздала.
Неожиданно она схватила его когтистой, холодной ладонью за шею, поднялась на цыпочки, так что напряглись худые, покрытые расширенными варикозом сосудами икры. И впилась ему в губы. Дед закрыл глаза, так они стояли долго. И он совершенно не знал, только ли от нее этот вот поцелуй. Он был таким же, как те, которые запомнил. Которые вечно хотел помнить.
- Прости. – Метла уже вибрировала межу колен ведьмы. Из-под задравшейся юбки нахально выглянуло бедро, гладкое, полное, которое хотелось щупать. Ведьминский камуфляж рвался, словно истлевшие кружева. – Ладно, я полетела, а то я страшно злая…
Она стартовала вертикально, на миг неподвижно зависла на месте, словно "харриенр", стартующий с авианосца.
А потом метнулась прямо в светящееся уже на востоке небо.
Маленькая точечка еще не растворилась в предрассветной серости, как двойной гром прокатился по пробуждающемуся ото сна лесу. И правда, что-то ведьму ужасно разозлило.
Заросшая рожа Виталия, как и всегда, не сменила выражения, когда уже открылись все ригели и цепочки, а сам он выглянул из-за обитых толстенным листовым металлом дверей. Хозяин лишь кивнул, как будто только-только распознал прибывшего. Только правдой это не было. Дед Мороз знал, что камеры следят за ним с того момента, когда он свернул в грязную, покрытую ямами улочку в предместьях Минска. И совсем даже не Мазовецкого.
Камеры были хитроумно смонтированы на столбах электроснабжения. Дед знал, потому что сам когда-то помогал их устанавливать. Но при этом он догадывался и о том, что в своей здоровой паранойе Виталий прибавил еще несколько, сам же он будет последним человеком, которому хозяин об этом расскажет. Старый дружбан, еще по Афганистану, не верил никому.
Потому-то, Дед, нажимая на кнопку домофона у калитки, никогда не был уверен в том, а не ответит ли она, случаем, длинной очередью.
Виталий был оружейником. У него снабжались все: мафиози всяческих мастей и национальностей, обычные бандюганы и даже террористы, хотя последним Виталий никогда не предоставлял кредит. С другой же стороны, постоянные клиенты могли рассчитывать на выгодные скидки. Мороз сам в этом неоднократно убеждался. Более того, он знал, что здесь получит товар только лишь высочайшего качества.
- Привет, товарищ, - буркнул оружейник и пошел вперед, по мрачным коридорам пригородного дома. Никогда его не увлекали вежливости и предварительные беседы. Дед помнил, что когда-то он таким не был, а только с того момента, когда американская противопехотная мина оторвала ему яйца. Непонятно почему, но с того момента мужик изменился так, что невозможно было узнать, сделался удивительно разочарованным.
Они вошли в подвал, наполовину засыпанный гадким, сернистым украинским углем, вторую половину занимала наполовину сгнившая картошка. Как-то раз Виталий жаловался на свой камуфляж, что приходится ужасно пахать: с тех пор, как пришло новое, картошка так запросто уже не гниет, наверное, гады чем-то опрыскивают. А это, в обязательном порядке, ведет к заговору, цель которого заключается в том, чтобы потравить весь народ. Оружейник свято верил в теории заговора. А кроме того, он не топил углем и не ел картошки.
Сейчас они стояли в сыром, вонючем подвале. Дед ожидал, пока Виталий наконец-то нажмет на клавишу пульта дистанционного управления, который он всегда таскал в кармане и машинально игрался с тех пор, как карманный биллиард сделался для него недоступным. Но сегодня оружейник что-то тянул.
- Эээ… - буркнул он наконец. – Ты много хочешь?
Дед кивнул. Не хотелось ему разговаривать.
- Что-то особенное?
- Завязывай, - точно так же буркнул Дед в ответ. – Я всегда беру что-то особенное, ты должен помнить.
Виталий вытащил свою огромную ручищу из кармана, почесал сбитые в колтун волосы. Он был явно сконфужен.
- Ты понимаешь, - наконец начал он. – Ты сегодня не первый…
Дед почувствовал, как охватывает его злость. И что с того, что он не был первым? Он всегда был хорошим, постоянным и кредитоспособным клиентом. У Виталия оставил кучу бабла; кстати говоря, иногда он задумывался над тем, на кой ляд, потому что любимым напитком оружейника и так был обычный самогон, который он закусывал селедкой с газетки. А другой роскоши белорус себе не позволял.
- Послушай, - начал Дед с нарастающим раздражением. – Вот какое мне до того дело? Ко мне же ты должен относиться по-особому, я не хочу тебе упоминать…
По лицу Виталия пробежала судорога. Это как раз Дед вытащил его тогда из-под огня. Иногда оружейник задумывался над тем, то ли он ему за это благодарен, то ли еще сильнее за это ненавидит.
- Короче, погони его, - коротко обрезал Дед. – Пускай подождет, я выберу, что мне нужно, и уматываю. Только попрошу тебя погрузить все в фургон.
Из-под на первый взгляд безразличного выражения глаз Виталия выглянула тщательно маскируемая жадность.
- Как хочешь… - буркнул он. – Вот только погнать придется тебе самому, мне какое дело?
Он сунул лапищу в карман, нажал кнопку. Подгнивший картофель начал с шумом скатываться с кучи, когда вся подвальная стенка, выглядящая так, будто бы была возведена из честного кирпича, начала отодвигаться. Изнутри скрытого склада вспыхнуло сияние энергосберегающих светодиодов. Дед прищурился, увидав нечеткий, освещенный сзади силуэт.
- Привет! – сказала Матильда.
Внутренности склада были стерильны, словно операционная перед сложнейшей процедурой. Даже стенки были выложены голубой кафельной плиткой, а где-то под потолком тихо шумел кондиционер. Совершенно не похоже на весь дом, а не только на воняющий плесенью, черный от угольной пыли подвал.
Виталий не любил шика, но про оборудование заботился. Дед глядел на длинные ряды стоек с оружием, на металлические ящики, выкрашенные уставными красками: американской olive drab и российской, приводящей в голову испортившийся зеленый горошек из консервных банок.
Матильда как раз сидела на одном из таких ящиков. И даже не металлическом, а из стеклянного ламината. Уже по самой форме и размеру можно было понять, что находится внутри, не нужно даже было читать выписанных под шаблон слов. На контейнере была приклеен желтый листок с кривой надписью ПРОДАНО и каким-то арабским названием. Деда это не сильно волновало, стингеры сейчас ему были не нужны.
Девушка игралась новехоньким МР-5[57]. У него чуть по-другому, по сравнению с более старшими моделями, были размещены кнопки выключателей лазерного указателя и галогенного встроенного прожектора. Матильда зашипела от злости, когда инстинктивно попала не на ту кнопку.
Все так же они ничего не говорили. Как-то не могли переломить барьер молчания, что вырос между ними гораздо раньше, еще до того, как начали отдаляться друг от друга. Так что в конце концов это стало восприниматься как бремя.
- Как там у тебя? – первым решился Дед и прямо скривился от того, насколько дурацки прозвучали эти слова.
Девушка печально усмехнулась.
- По-старому. А у тебя? Блин, извини… - Матильда лишь тихонько простонала, увидав, как застыло лицо Деда. Ведь она знала даже слишком много.
Мороз беспомощно потряс головой.
- Не за что извиняться, - сказал он. – Это ведь ничего не меняет.
Он склонился, положил руку ей на плече.
- Послушай, давай уже ничего не будем говорить. Ты была первой, так что я спокойно подожду, пока ты все не выберешь, что там тебе нужно. Прости, я не могу сейчас разговаривать, может когда-нибудь потом…