— Спасибо. Мы не торопимся, делайте так, как удобно вам. А что это вон там, правее?
— Кислородный завод. Первый из четырех построенных на планете с начала колонизации. Содержание кислорода здесь низкое — примерно 12 процентов, что почти в два раза меньше, чем на Земле. Но несколько лет назад было и того хуже — 10 процентов. Лет через десять, говорят, приблизимся к нормальному земному 21 проценту, а пока, как вы поняли, приходится таскать с собой кислородный баллон и маску, на случай, если плохо станет. Можно, конечно, пользоваться автоматической маской, но при работе в полуденных областях Желтого глаза в ней очень жарко. Вращение планеты синхронизировано с Арлекином, поэтому смены дня и ночи тут нет. Кроме того, ось Желтого глаза не имеет наклона, так что и времен года мы не наблюдаем. На одной стороне планеты вечные жара и день, на другой — ночь и холод.
Сноу едва заметно кивнул, а Уве замолчал, забрал немного выше и увеличил скорость.
Научная база «Атлантида» встретила Сноу и Блумберга тишиной — большинство её обитателей еще не вернулись с работы в различных секторах пустыни. Едва пройдя через входной тамбур, Фергюссон завернул в ближайшую дверь с табличкой «Диспетчерская» и спросил:
— Рой, а куда командированных-то селить?
Черноволосый африканец, сидевший перед пультом, крутанулся на стуле и взглянул на стоящих за спиной норвежца членов комиссии:
— Здравствуйте, — он привстал со стула. — Рад представиться: Рой Нгума — почти бессменный диспетчер этого захолустья и рассадника недисциплинированности и разгильдяйства. Вам зарезервированы номера 32 и 33. Перекусить всегда можно на камбузе. Если что — обращайтесь, всегда буду рад помочь.
Рой махнул рукой и вновь повернулся к пульту, на котором замигал индикатор вызова.
— Рой, хватит чесать языком! У меня вышел из строя навигатор. Давай, включай электронный шнур, а то придется ночевать в этой жаровне! — захрипело из динамика.
— Волгин, опять у тебя что-то сломалось? Я, в конце концов, напишу на тебя рапорт, и придется тебе платить за ремонт оборудования из своего кармана!
— Ладно-ладно, попрошу не угрожать! У меня одного, что ли, ломается? Ты давай шнур включай! Тоже мне моду взяли — угрожать…
— Пойдемте, я вас провожу, — вздохнув, сказал Уве и повел комиссию по душным коридорам базы.
Проходя мимо очередного блока приборов, Сноу успел заметить среди прочих газоанализатор. На его дисплее горели мелкие цифры: О2 — 17 %.
— Господин Фергюссон… — окликнул его Блумберг.
— Можно просто — Уве, — продолжая шагать по коридору, полуобернулся норвежец.
— Хорошо, Уве, а сколько сейчас времени?
— Шестнадцать сорок пять. Желтый глаз живет по единому планетарному времени. Смены дня и ночи нет, поэтому и ввели земные сутки из двадцати четырех часов.
— Удобно?
Фергюссон пожал плечами:
— Черт его знает. Меня так больше вначале раздражало то, что Арлекин висит все время в одном и том же месте неба, если ты сам не передвигаешься по планете на значительные расстояния. Ну, и этот вечный день.
— А станции на темной стороне Желтого глаза есть? — поинтересовался Сноу.
— Есть, три штуки, но на каждой из них работает по десять-двенадцать человек, не больше.
— Почему?
— Сложно — холод адский, до минус девяносто пяти по Цельсию доходит, сильные ветры, вечная мерзлота, горы — в общем, полный набор.
— Почти как в Антарктиде.
— Почти. Только холоднее и вечная ночь.
— А на дневной стороне много станций?
— Да, около тридцати, я даже точно вам сказать не смогу. Есть и прообраз будущего города — Йеллоутаун. Население — тысячи три человек. Строится в умеренной зоне, ближе к сумеречной. Кстати, совсем близко от нашей станции. Так что если захочется поразвлечься, то там это можно себе позволить — лёту всего два часа, а суборбитальным прыжком — двадцать минут. А вот и ваши каюты!
Норвежец остановился около двери с номером 32. Метрах в трех виднелась дверь с табличкой 33.
— Как программировать замок под личную карточку ИПЕК, я надеюсь, вы знаете? Отлично, ну, я пойду. Да, кают-компанию найдете, следуя по желтым стрелкам, вот этим! Всего доброго!
С этими словами Фергюссон удалился, пожав на прощание руки. Сноу и Блумберг быстро освоили крошечные каюты, приняли душ, переоделись и направились подкрепиться.
Блюда, которые они выбрали на автоматической панели, хоть и назывались весьма претенциозно «рис по-кантональски», «филе-миньон», оказались не более чем съедобны, и если бы не специи и соусы, которыми воспользовались друзья, то эти местные кулинарные изыски отправились бы недоеденными в утилизатор. Сноу откупорил бутылку пива, осторожно попробовал и только после этого налил полный стакан:
— Ну, хоть пиво здесь приличное.
— Ты что, думаешь, его здесь варят?
— А что, с Земли возят, что ли? — не понял Ричи.
— С Земли не с Земли, а судя по цене, оно сюда издалека добиралось.
Сноу взял с подноса чек:
— Ого — бутылочка дороже всего обеда!
— Справедливости ради надо сказать, что такой обед могли бы и бесплатно давать, — проворчал Айво, ставя на стол пустой стакан.
— Тоже верно. Значит так. Сейчас мы с тобой…
— Какой сейчас? — удивился Блумберг. — Ночь-полночь на дворе — половина восьмого!
— Здесь солнце не заходит, и ночи нет. Ты что, забыл?
— Но всё равно — спать-то надо!
— В анабиозе почти две недели дрых, и опять спать? Успеешь отоспаться, Айво. Пока ты водные процедуры принимал, я сходил к диспетчеру Рою и выяснил, что в отношении нас с тобой он получил инструкции оказывать всяческое содействие. Поэтому нам выделен флайт номер сто семь, и стоит он в ангаре заправленный и полностью готовый к полету.
Блумберг достал из вакуумного пакетика влажную салфетку и вытер губы:
— И куда летим?
— Как «куда»? На место гибели членов экспедиции Джонсона. Допивай свое пиво, вставай и пошли.
Сто седьмой флайт они нашли без приключений и вывели его из ангара. Ричард включил связь.
— Рой, это Сноу, мы с Блумбергом собираемся вылететь в район Гранитных скал.
На центральном дисплее панели управления появилась улыбающаяся физиономия диспетчера:
— Чего это вы на ночь глядя?
Сноу скосил глаза на недобро взглянувшего на него Айво и ответил:
— Мы еще не акклиматизировались, поэтому для нас это неважно.
— Ну-ну, как знаете, но лететь вам туда на полной тяге не меньше часа.
— А мы субкосмическим прыжком…
— Нет, — посерьезнел вдруг Рой. — Пока не разрешаю. К тому же на гиперфлайте включена система «горизонт полета», она не позволит вам выйти даже на низкую орбиту. Вот полетаете здесь несколько дней, обвыкнитесь, тогда и посмотрим, а пока — извините, добирайтесь обычным воздушным коридором! Координаты ввели, маяк включен? Ну, тогда, одна сотня семь — счастливого пути. Взлет разрешаю.
Экран погас. Ричард тронул рукоятку управления и проворчал:
— Ну и черт с тобой, так долетим. Тоже мне — перестраховщик.
— Ричи, ты прекрасно знаешь, что в дальнем внеземельи никто не любит эмиссаров с большой земли, тем более членов какой-то комиссии. Неужели ты действительно надеялся, что тебе разрешат применить все навыки орбитального вождения гиперфлайта?
Ричард в ответ лишь повел плечами. Мощный флайт плавно оторвался от земли и стал быстро набирать высоту. Сверившись с приборами, Сноу включил автопилот и повернулся к Блумбергу:
— Через час будем на месте и, надеюсь, кое-что прояснится.
— Что прояснится, Ричи? — словно продолжая спор, начатый давно, вздохнул Блумберг. — Я до сих пор поражаюсь, как тебе удалось убедить Дон Кимуру в необходимости нашей поездки сюда. Наш директор никогда не отличался сговорчивостью, а тут — на тебе! Скажи, ну что мы там можем увидеть нового? Что? Разбитый ржавый флайт, гору камней?
— Айво, никто не осматривал это место, зная то, что известно нам с тобой. Поэтому у нас есть шанс обнаружить что-нибудь.
— Ты по-прежнему надеешься найти новый артефакт? Сноу, но это смешно, ей-богу!
— Подожди, Айво. Помнишь, я тебе говорил, что очень важен момент, когда Джонсон нашел свой Параллелепипед.
— Почему? — проворчал Блумберг, но, скорее, примирительно.
— А потому что от этого зависит стратегия поведения нашего бравого полковника. Вот смотри. Он нам рассказал, что нашел артефакт случайно в ранце для образцов одного из погибших астронавтов. Так?
— Ну, так.
— А теперь вспомни: он нашел Параллелепипед уже после отлета с Желтого глаза, то есть на обратном пути на Землю. Наверняка полковник перерыл всю амуницию несчастных, но ничего не нашел. А это значит… это значит…
— Постой, — вдруг выпрямился в кресле Айво. — Ты хочешь сказать, что… если есть другие артефакты, которые нашли погибшие, то они остались на месте катастрофы и до сих пор там валяются?
Сноу заулыбался:
— Наконец-то! А то я подумал, что ты совсем нюх потерял…
— Интуицию, — передразнил Айво. — Что ж ты этот аргумент директору не выложил? Уверен, что тогда нам не пришлось бы его уговаривать столько времени.
— А у меня это где-то подспудно в голове витало… а оформилось только сейчас, хотя, по правде говоря, лежало у нас на самом виду. Главное, мы директору пока ничего не сказали об артефактах.
Блумберг чуть отодвинулся от Сноу и смерил его оценивающим взглядом с ног до головы:
— Агент Сноу, иногда ваши мыслительные процессы меня не только настораживают, а по-настоящему ошеломляют и даже где-то шокируют!
Сноу привстал в кресле и картинно поклонился.
— Я знал, что, в конце концов, меня оценят по достоинству.
— Садись уже, космоархеолог, — усмехнулся Блумберг и стал смотреть на проплывающий внизу пейзаж. — Откровенно говоря, сопоставить эти факты мы могли бы и раньше. Тут мы оба что-то притормозили.
Флайт все дальше и дальше углублялся в пустыню, и каменистая почва постепенно сменилась на небольшие насыпи и песчаные барханы. А вдали светились настоящие холмы янтарных дюн знойной пустыни Желтого глаза. Арлекин заметно приподнялся над горизонтом из-за того, что они пролетели больше двух тысяч километров и приблизились к той условной точке планеты, где местное солнце всег