– Двести восемнадцать. – В ее руке материализовался бокал с розовой жидкостью. – Держи, – она протянула напиток Егору.
– А Гейблу?
– Ему за триста. Точно не помню.
– А другим?
– Многим за тысячу лет и больше. Нас осталось мало. У каждого есть своя планета, свой мир, цивилизации, которую курирует армахонт.
Егор сделал маленький глоток. К незнакомым напиткам он относился настороженно – неизвестно, как отреагирует хондийский нерв.
– Пей, не бойся.
Айлона лукаво улыбнулась. Сегодня она была в хорошем настроении. И менторский тон куда-то исчез, и улыбка скользит по губам. Явно что-то задумала.
Егор исподволь наблюдал за ней.
– Я хочу помочь. – Она создала кресло, уселась напротив. – Тебе нужно искать место в нашем обществе.
– А оно существует?
– Конечно! Мы всегда на связи друг с другом. Общаемся мысленно. Расстояние роли не играет. Ты постепенно войдешь в наш круг.
– Дальнейшее развитие модуля технологической телепатии? Мгновенная связь через гиперкосмос?
– Ну, если говорить грубо, обобщенно, то да. Но на самом деле от древних устройств взят лишь принцип.
– И как же я смогу вписаться в общество старцев?
– Фу. Как грубо. Разве я плохо выгляжу?
Тень пробежала по чертам Бестужева. Всплеск его мыслей не ускользнул от внимания Айлоны. Она поймала миг смены его настроения.
– Вот как? Ты по-прежнему нас осуждаешь? Неужели ничего не понял из вчерашнего разговора?
На востоке вновь занималась пылевая буря. Восход не радовал. Цивилизация армахонтов не впечатляла. Они тщательно планируют развитие обитаемых миров. Разделяют потенциальных врагов далекими даже по меркам космоса расстояниями. Сохраняют хрупкое равновесие, но сами постепенно вырождаются. Что произойдет, когда их система сдерживания рухнет? Егор знал ответ. Он видел его в системе Нерг глазами Дениса Рогозина.
– Вы несете гибель, – он ответил сумрачно и прямо.
– Гибель?! – Айлона всплеснула руками. – Да ты в своем уме? Мы предотвращаем войны, даем возможность развития существам, которые никогда бы не выжили в среде агрессивной колонизации! Мы сохраняем уникальные миры, ограждаем их от варварского заселения!
– Это и приведет к гибели, – упрямо ответил Егор. – Хочешь знать мое мнение?
– Конечно, хочу!
– Вы нарушаете естественный ход истории, – ответил он. – Вселенная не терпит слабых. Любая колониальная программа – это агрессия. Шаг эволюции. Существа, самостоятельно осваивающие космос, достойны его. Вы же останавливаете прогресс цивилизаций, потенциально способных вести собственные колониальные программы, и пестуете слабых. – Он указал на восток, где клубились и ширились пылевые облака. – Они выйдут в космос? Самостоятельно? Вчера ты показала мне вероятную модель их космического корабля, но эти существа пока даже не осознают факта собственного бытия. Но для них уже спроектирован космический корабль, который не их достижение, а запланированная тобой возможность! Не сомневаюсь, пройдут тысячелетия, и они воспользуются ею. Но для чего? Где их цель? Зачем им космос?
Айлона хмурилась.
Слова Егора задели ее за живое.
– Ты не ценишь жизнь! – резко ответила она. – Ты жестокий!
– Нет. Я не жесток. Если над этой планетой вдруг прольются дожди, то организмы из пыли и статики исчезнут, но тут появится другая жизнь. Вот только дождя не будет, верно?
– Терраформирование запрещено! Любое вмешательство под запретом.
– Почему?
– В прошлом мы создавали терраформеров, но вскоре отказались от такого пути. Ты ведь знаешь об алгитах?
– Да. Колонии разумных кристаллов. Основа навигационной системы любого космического корабля.
– Мы уничтожили их родину, – с горечью произнесла Айлона. – Это была ошибка. Разработанный нами комплекс преобразования планет превратился в разрушителя миров, принес гибель многим зарождающимся цивилизациям, прежде чем мы поняли: жизнь во Вселенной не ограничивается привычными для нас биологическими формами.
– Так политика армахонтов – это своего рода искупление?
– Да. Преобразовав планету, где эволюционировали алгиты, мы лишили их родины и едва не уничтожили совсем, прежде чем поняли, что творим.
– И милостиво превратили их в рабов? Интегрировали в космические корабли? Сделали подсистемами?
– Иного выхода не нашлось. Поверь, они счастливы. Их путешествия по Вселенной нельзя назвать рабством!
– Они счастливы в неведении, – ответил Егор. – Знаешь, давай прекратим этот спор. Я рискнул жизнью в надежде на помощь. Вы могли бы ее предоставить. Но не хотите. Зачем тебе – божеству этого мира – возвращаться в сектор, где кипят войны и цивилизации пожирают друг друга?
Он больше не сдерживал мысли. В организме нарастали процессы, от которых Айлону бросало в дрожь.
– В тебе говорит хондийский нерв!
– Нет. Он под контролем. Во мне говорит горечь. Ты выпестуешь свои создания, за ручку выведешь их в космос, в то время как другие, по-настоящему жизнеспособные цивилизации будут прозябать без права на развитие. Именно так случилось с людьми! – Он повысил голос. – Вы останавливаете прогресс, решаете, кому и где жить, сколько планет освоить…
– Что же тут плохого?! – прервала его Айлона.
– Вселенная жестока, по сути. Она мотивирует к выживанию, но требует борьбы.
– Звериные инстинкты не годятся для экспорта в космос! Ты видел, что произошло в изолированном секторе! Сеть разрушена, бывшие друзья стали врагами! По-твоему, это эволюция?!
– Отчасти. Наиболее жизнеспособными оказались хонди. И знаешь почему? Благодаря своим биотехнологиям, которые вы не сумели отнять или переиначить. Даже морфы пока что уступают им! Большинство Ц’Остов цепляются за обломки величия армахонтов, угасая вместе с сетью. Ты права. Когда обветшает последняя из станций Н-болг, они исчезнут. Или переселятся на какую-нибудь планету, чтобы больше никогда не выйти в космос. Им он не нужен.
– Ты подобен зверю. Чудовищу! – с отвращением выкрикнула Айлона.
– Возможно. Но я выжил.
– А разумен ли ты?! – Айлона порывисто встала и вдруг исчезла, просто растаяла в воздухе, лишь созданное ею кресло покачнулось и опрокинулось.
Егор не расстроился и не испугался ее гнева.
Он знал, чего хочет. Знал – они не посмеют его убить. Но попытаются вылечить.
«Слышишь, нерв? – мысленно обратился он к биоимпланту. – Тебя попробуют уничтожить. А я попытаюсь тебя спасти».
Айлона уже очень давно не испытывала столь резких, ранящих чувств.
«Он – чудовище», – в ярости думала она, не находя себе места.
Привычный способ успокоиться, отключиться от проблем не помог. Ей не хотелось видеть своих питомцев, не хотелось ни с кем общаться, а уж тем более – обсуждать случившееся.
Он нас судит!
Ее гнев пылал яростно, но недолго.
Айлона отвыкла от острых, причиняющих боль эмоций. Двести восемнадцать лет за плечами. Неважно, что она выглядела юной и привлекательной. Душа уже состарилась. Эмоции истерлись, как подметки старой обуви.
Да что за сравнения лезут в голову?! Откуда такая дикость?! Обувь? Подметки? Из его мыслей обо мне?! Проклятый модуль технологической телепатии!
Он так думает?! Так меня воспринимает?!
Айлона села, затем вскочила, ее пальцы сжались в кулаки.
Зверь, все же таящийся внутри, внезапно захотел свободы. Он рвался наружу сквозь тонкую обертку условностей, этических ценностей, важных и непреложных.
Что со мной происходит?!
Она соприкоснулась с жаром его мыслей, обожглась, отравилась их ядом.
Как он смог на меня повлиять?!
Это его импланты! Хондийский нерв и другие, уже кибернетические компоненты! Нерв искажает его сознание, служит призмой, через которую воспринимается мир. А примитивный, но мощный модуль технологической телепатии транслирует это искаженное мировоззрение!
«Бедный… – Гнев вдруг сменился брезгливой жалостью. – Он сам не понимает, как сильно искалечен! Я помогу! Я знаю, как помочь!»
– Гейбл?! – Она обратилась в пустоту, но отклик в виде аватара появился немедленно.
– Айлона? Что случилось?
– Гейбл, мне нужна колония нанитов второго уровня!
Он вскинул бровь, на миг задумался, затем спросил:
– Для предка?
– Угу. – Она не хотела развивать тему, рассказывать подробности.
– Так синтезируй их!
– Не могу, – призналась она. – Придется создать много оборудования. Провести исследования по совместимости.
– Естественно. Операция сложная. Но ты ведь умеешь клонировать микромашины? – Он не стал дождаться ее утвердительного ответа, помахал рукой: – Дерзай. Хотя твое стремление приручить предка преступно, не так ли?
– Гейбл, подожди!
– Ну что? Я не ищу новых неприятностей. Мне уже с избытком хватает проблем.
– Гейбл, у тебя ведь есть необходимое оборудование и подходящие колонии нанитов!
– Где, позволь узнать?
– В музее!
– Да ты с ума сошла!
– Экспонаты ведь действующие? И древняя техносфера, насколько я помню, реактивировалась? Ты ее не отключил?
– Нет еще. Мне некогда. Но я не разрешу тебе воспользоваться древними машинами! Решение о судьбе Бестужева пока не принято. Возможно, лучшим вариантом для всех будет вернуть его на Пандору, в стазис!
– Почему? Кто это предложил?!
– Мысли вслух. Решения, как я сказал, еще нет.
– Гейбл, помоги, прошу!
– Ты что, испытываешь к нему чувства?
– Это неважно! При чем тут чувства?!
– Да ты покраснела!
– Ой, уймись! Он меня оскорбил! Понимаешь?! Он осуждает нас!
– Ну, на его месте я тоже не испытывал бы восторга по поводу принятых решений. Ничего удивительного. Он человек, а не армахонт, и принадлежит своей эпохе. Вернуть его туда – самое разумное решение. Через двести пятьдесят тысяч лет он выйдет из стазиса, когда установка на Пандоре полностью компенсирует прыжок «Первопроходца» в прошлое. Никто не пострадает. Все останутся довольны.
– А мы еще будем существовать к тому времени?