Я хотел отвлечь его от мыслей об опасности, которую представляла Реджи Кампо. Он не ответил.
– Впрочем, тут всплыла одна вещь, – сказал я.
– В самом деле? И какая же?
– Я не знаю подробностей. То, что мне известно, поступило из источника, не имеющего права сообщить больше. Но похоже, у окружного прокурора в резерве есть тюремный стукач. Вы ни с кем не болтали о вашем деле, находясь в камере, а? Помните, я запретил вам с кем-либо разговаривать?
– Я и не разговаривал! Кто бы он ни был, этот стукач, он лжец!
– Большинство из них и есть лжецы. Просто хотел удостовериться. Я позабочусь об этом, если возникнет необходимость.
– Прекрасно.
– Еще одно. Вы говорили со своей матерью насчет дачи свидетельских показаний о нападении на нее в пустом доме? Нам необходимо обоснование того, что у вас находился при себе нож.
Руле скорчил недовольную гримасу, но не ответил.
– Мне нужно, чтобы вы с ней это проработали, – сказал я. – Может оказаться очень важным сделать акцент на этом перед жюри. Кроме того, это, вероятно, переманит симпатии на вашу сторону.
Руле кивнул. Он увидел благоприятное для себя обстоятельство.
– Вы могли бы ее убедить? – спросил я.
– Я попрошу. Но с ней будет нелегко договориться. Она никогда не заявляла в полицию. И вообще никого не посвящала, кроме Сесила.
– Нам надо, чтобы она дала показания. Тогда мы вызовем Сесила их засвидетельствовать и, таким образом, подкрепить ее слова. Это, конечно, менее надежно, чем полицейский отчет, но сработает. Нам нужны ее показания, Льюис! Я думаю, если она выступит свидетелем, жюри нам поверит. Присяжные в этом смысле – все равно что пожилые дамы.
– О'кей.
– Она когда-нибудь рассказывала вам, как выглядел тот человек, о его возрасте – какие-нибудь приметы?
Руле покачал головой.
– Она не могла разглядеть. На нем была лыжная маска… защитные очки. Они скрывали лицо. Он прятался за дверью и кинулся на нее в ту же секунду, как она вошла. Он действовал очень быстро и абсолютно беспощадно.
Голос его сейчас дрожал, что меня озадачило.
– Но вы, кажется, упомянули, что преступник являлся потенциальным покупателем и она только намеревалась показать жилье. А получается, он раньше ее оказался в доме?
Руле поднял на меня взгляд:
– Да. Каким-то образом он уже туда пробрался и поджидал. Это ужасно.
Я кивнул. Мне не хотелось дальше вести с ним разговор. Мне хотелось, чтобы он убрался из моего дома.
– Хорошо, Льюис, спасибо вам за предложение. А теперь, с вашего разрешения, я отправлюсь спать. У меня был трудный день.
Свободной рукой я показал на коридор, ведущий к прихожей. Руле поднялся с вертящегося стула. Пропуская его, я отступил в коридор, а затем – в открытую дверь своей спальни. Нож я держал за спиной наготове. Но Руле всего лишь прошел мимо меня.
– А завтра вы везете развлекать свою дочь, – обронил он.
Меня пронзил холод: он слышал мой разговор с Мэгги. Я промолчал, однако он не унимался:
– Не знал, что у вас есть дочь, Мик. Наверное, славно иметь дочь?
Двигаясь по коридору, он обернулся и бросил на меня быстрый взгляд через плечо.
– Красивая, – прибавил он.
Вся моя инертность мгновенно преобразилась в импульс. Я вышел из комнаты в коридор за ним, с каждым шагом во мне нарастал гнев. Я крепче стиснул в руке нож.
– Откуда вы знаете, как она выглядит?! – потребовал я ответа.
Он остановился. Я – тоже. Он опустил взгляд на нож в моей руке.
– Фотография на вашем столе, – спокойно ответил он.
Я и забыл про фотографию. Маленький, обведенный в рамочку снимок на чайной чашке, сделанный в Диснейленде.
– О! – выдохнул я.
Он улыбнулся, прекрасно зная, о чем я подумал.
– Спокойной ночи, Мик. Желаю вам насладиться завтра обществом вашей дочери. Вы, вероятно, не так уж часто с ней видитесь.
Он отвернулся, пересек гостиную и холл и открыл входную дверь. Прежде чем покинуть дом, опять посмотрел на меня.
– Вам бы хорошего адвоката, – сказал он. – Такого, что добился бы для вас опекунства.
– Нет. Ей лучше с матерью.
– Спокойной ночи, Мик. Спасибо за беседу.
– Спокойной ночи, Льюис.
Я выступил вперед, чтобы закрыть за ним.
– Приятный вид, – промолвил он с крыльца.
– Да, – сказал я, затворяя дверь.
Я продолжал стоять у двери, держась за ручку и выжидая, пока не услышу его шаги на улице. Но несколько секунд спустя он постучал. Я прищурился, внутренне собираясь с силами, и, держа наготове нож, открыл. Руле вытянул вперед руку. Я отпрянул.
– Ваш ключ, – произнес он. – Я подумал, вам следует его забрать.
Я взял ключ с его протянутой ладони.
– Благодарю.
– Не стоит благодарности.
Я снова закрыл дверь и запер.
Глава 22
День начался лучше, чем мог бы пожелать любой судебный адвокат. Мне не надо было ни присутствовать в суде, ни встречаться с клиентами. Я позволил себе поспать подольше, провел утро за чтением газеты, которую проштудировал от корки до корки, а курьер доставил мне билет на открытие сезона лос-анджелесской бейсбольной команды «Доджерс», на дневную игру, – в среде адвокатской братии существовала освященная временем традиция присутствовать на таких матчах. Билет прислал мне Анхель Левин, он пригласил пять человек из числа тех судебных защитников, с кем сотрудничал. Так сказать, благодарственный жест своим работодателям. Я не сомневался, что во время матча остальные станут ворчать и жаловаться на то, что я монополизировал Левина в ходе подготовки к суду дела Руле. Но я не намеревался допустить, чтобы упреки испортили мне настроение.
У нас имелось пока достаточно времени до судебного процесса; мы находились еще на той стадии, когда судебная машина движется с устойчивой, неторопливой инерцией. Суд по делу Руле должен был начаться через месяц. По мере приближения срока я брал все меньше и меньше клиентов. Мне требовалось подготовиться и выстроить стратегию. Хотя до процесса оставалось еще несколько недель, наш успех или поражение, несомненно, ковались именно теперь – с помощью накапливаемой сейчас информации. Поэтому я очистил свой рабочий график от всего лишнего. Я согласился только на «постоянных» клиентов, да и то лишь за хорошие деньги, уплаченные вперед.
Сам процесс представлял собой заключительный рывок, что-то вроде выстрела из рогатки. Ключ к нему лежал в подготовке. Все досудебные формальности и предсудебное следствие – это те процедуры, в ходе которых в пращу закладывается подходящий камень и резинка медленно оттягивается назад до предела. А в итоге, уже непосредственно в ходе процесса, вы отпускаете ее и снаряд летит точно в цель. Достижение поставленной цели – вердикта «невиновен» – является смыслом и оправданием всех предварительных действий. И вы можете поразить ее, только если выбрали подходящий камень и правильно оттянули резинку – со всей тщательностью и на всю возможную длину.
Большую часть работы по натяжению выполнял Левин. Он продолжал вкапываться в самую подноготную обоих судебных дел – и Руле, и Менендеса. Мы выработали стратегический план и назвали его «двойная праща», потому что он по замыслу поражал сразу две намеченные цели. У меня не оставалось сомнений, что, когда в мае процесс начнется, наша резина будет оттянута назад до предела и готова выстрелить.
Со своей стороны обвинение подготовительной работой тоже помогало нам зарядить рогатку. На протяжении нескольких недель после предъявления Руле официального обвинения следственное досье прокуратуры толстело по мере поступления новых отчетов экспертизы и в результате дальнейших следственных действий пополнялось более исчерпывающими выводами и заключениями.
Одним из значимых продвижений стало установление личности мистера Икс, левши, сидевшего вместе с Реджи Кампо в баре «Морган» в день преступления. Детективы лос-анджелесского управления полиции и с помощью видеопленки, о которой я поставил в известность прокурора, идентифицировали этого мужчину, предъявив кадр с его изображением нескольким проституткам и девушкам из службы эскорта, арестованным отделом нравов. Мистера Икс звали Чарлз Тэлбот. Его знали многие работницы сферы сексуальных услуг как постоянного клиента. Некоторые говорили, что он владеет круглосуточным магазинчиком на бульваре Резеда. Полицейские без труда нашли и допросили Тэлбота.
Из материалов следствия, представленных мне по официальным каналам, выяснилось, что вечером шестого марта Чарлз Тэлбот покинул квартиру Реджи Кампо до десяти часов и направился к своему магазинчику. Он пошел присмотреть, как идут дела, и отпереть ящик, где хранились сигареты для автомата, потому что только у него одного имелся ключ. Видеонаблюдение подтвердило, что он находился там с 22.09 до 22.51 и загружал сигареты под прилавок. Следствие сняло подозрение с Тэлбота как виновника или соучастника преступления, произошедшего уже после того, как он покинул квартиру Кампо. Этот человек просто являлся одним из ее клиентов.
Но нигде в материалах следствия и документах обвинительной стороны не упоминался Дуэйн Джеффри Корлисс, тюремный стукач, обратившийся к прокурору с доносом на Льюиса Руле. Либо Минтон решил вообще не использовать его в качестве свидетеля, либо придерживал до поры до времени, рассчитывая предъявить только в самом крайнем случае. Я склонялся к последнему, полагая, что Минтон не случайно спрятал его, определив в тюрьму на программу реабилитации, где пациенты изолированы от внешнего мира. Он не стал бы себя так утруждать, если бы не хотел держать Корлисса за кулисами, но под рукой. Меня это вполне устраивало. Чего Минтон не ведал – так это что Корлисс являлся тем самым камнем, который я собирался заложить в свою рогатку.
И поскольку в представленных документах штата почти не уделялось внимания жертве преступления, Анхелю Левину пришлось самому энергично заняться Реджи Кампо. Он обнаружил в Интернете веб-сайт под названием Pinkmink.com,