отели, однако я не дал им уйти. Пусть, думаю, на меня мои полюбуются. Раз вы так, то и я так.
— Сейчас, — говорю, — коктейли закажу. — И пошел к барной стойке. Вернулся с коктейлями. Сижу с ними, веселю и не заметил, как Лида с Ниной с другой стороны спустились и сели за соседний столик позади меня. Я заливаюсь соловьем, а Нина с Лидой меня слушают. Как это мальчонка сидел тихо, не понимаю, наверное, Лида ему знак за моей спиной сделала.
И вот рассыпаю я перед ними комплименты, чтобы Нина с Лидой меня с ними увидели. Это я же для них всю эту комедию ломаю. Но откуда мне было знать, что они уже в первом ряду партера сидят и всю эту комедию наблюдают.
И вот я вдруг оборачиваюсь среди оживленной беседы и просто столбенею. А Игорек, цветок этот ядовитый, такую гримасу скорчил и говорит:
— Дядя Вася, что это у вас лицо такое испуганное?
Я тут же девиц бросил и к своим.
— Как погуляли? — говорю.
— Нормально, — говорит Лида, — мы были на капитанском мостике.
— Ага, — только и смог я сказать.
— А вы как погуляли? — спрашивает Нина.
— А мы, — говорю, — сидели, ждали, когда ваше свидание на мостике закончится.
— Вот оно и закончилось. Ну как вам, интересно было?
— А вам? — с вызовом говорю я.
— Нам очень интересно, — говорит моя жена. — Там такой вид.
— И такие офицеры, — не удержался я.
— Да, — говорит она, — офицеры очень милые и обходительные.
— Вам тоже офицеры понравились? — спрашиваю я Лидушку, а она глаза отводит и краснеет.
— Там очень интересно, — говорит Лидушка. — Мне главное — сыну показать все эти приборы. Игорек, тебе понравилось на мостике?
— Да, — сказал Игорек. — Особенно дяди офицеры. Они такие здоровые. Один меня десять раз на руке поднял. А другой маме порулить дал. Сам сзади стоял, а мама рулила, вы здесь не почувствовали?
— Почувствовал, — сказал я. — Все почувствовал, и что офицеры милые. В общем, хорошо провели время.
— Вы здесь, кажется, тоже не скучали, — говорит Нина.
— Не надо все сваливать на меня, они ко мне случайно подошли, а вы целенаправленно шли на свидание.
— Куда мы шли? На какое свидание мы шли? Мы мальчику шли рубку показывать.
— И на офицеров поглазеть.
— Мы — на офицеров? А кто сейчас говорил этим девчушкам, что они красавицы и, если б не жена, о многом можно было поговорить?
— Подслушивать нехорошо!
— Говорить такое при жене еще хуже.
— Вы две, две…
— Ну, кто мы?
— Потаскушки! — закричал я.
— Ну знаешь! — сказала жена.
— А меня-то за что? — возмутилась Лида.
— Ты, вы, ты… — Я не мог найти слов, чтобы выразить всю свою ярость.
— Ну дела! — сказала Лида.
— Я потаскушка? — возмущалась жена. — Ах так! Потаскушки должны таскаться!
Я больше не хотел слушать, развернулся и убежал. И, уже уходя, слышал голос Игорька:
— Еще ответишь!
В каюте мы с Ниной не разговаривали. Я наконец не выдержал:
— Ты на обед пойдешь?
— Тебя это не касается, — сказала жена.
— Что такое случилось? — возмутился я. — Извини, я сказал плохое слово, в этом я виноват, а в остальном правда, вы ходите к хахалям, а в результате виноват я.
— Я долго терпела, — Нина теперь говорила тихо, но зло, — я долго терпела, я всегда подозревала, что ты мне изменяешь, а сегодня я своими ушами слышала, как ты разговариваешь с женщинами. Это было унизительно для меня, это было унизительно. И я не хочу больше жить с тобой. Ты свободен!
Уходя, она хлопнула дверью. Так сильно хлопнула, что с полки упал спасательный пояс и больно ударил меня по голове.
— Сговорились, что ли? — сказал я сам себе и кинулся к Лидушке.
Лидушка была в каюте с сыном. Я влетел в каюту, сразу дал Игорьку пять долларов и сказал:
— Вали!
— Еще чего! — ответил Игорек. — Я за деньги не продаюсь.
Я молча вынул еще пять долларов.
— Другое дело, — сказал Игорек и ушел.
— Ну попал я с женой, — обратился я за сочувствием к Лидушке.
— Ты не только с женой попал, — сказала Лидушка, — но и со мной тоже.
— С тобой-то почему?
— А ты думаешь, мне понравилось слушать, как ты разговаривал с этими курочками?
— И ты еще смеешь что-то говорить? — возмутился я. — Ты, которая бегала на мостик кадриться с офицерами.
— Не бегала, таскалась. Я ведь потаскушка.
— Да брось ты. — Я попытался обнять Лидушку, но она оттолкнула мою руку:
— Пробросались, сударь, мне пора обедать.
Пришлось уйти.
— Ну попал, — сказал я сам себе.
— Козел! — добавил неизвестно откуда появившийся Игорек.
— Это ты мне? — переспросил я его.
— Нет, другому козлу, — сказал Игорек и убежал.
— Упустили мы молодежь, упустили, — неизвестно кому сказал я и пошел обедать.
А вечером был пиратский ужин, то есть костюмированный бал. Вся команда в пиратских костюмах.
Отдыхающие тоже размалеванные. Кто в чем. Кто русалка, кто Кощей. Музыка гремит. На входе в ресторан с тех, кто не в костюмах, берут выкуп.
Все кричат, шутят, многие уже поддатые. Неразбериха полная. По радио то и дело объявляют, что пираты захватили корабль. Я тоже вырядился в пирата. Надвинул на глаза капитанскую фуражку, в рот взял трубку. И вдруг вижу парочку — жену свою с Лидушкой. Обе оделись проститутками. Вспомнилось мне «потаскушки».
У Лидушки на спине было написано: «Не влезай — убью!» А у жены: «Хочу любви за деньги!» Они обе уже веселые. За ужином давали вино и водку. Между столами ходили артисты и веселили народ. Затем все пошли в музыкальный салон, там начались конкурсы, выступления, танцы.
И я как-то потерял из виду и жену, и любовницу.
А тут еще Володька, с которым я рассориться не успел, все с теми же девушками подоспел. Поддали еще, танцевать пошли.
Я танцевал с Ритой. Миловидная украинская пампушка. Она ко мне в танце прижималась, да и я не сопротивлялся.
Рита сказала:
— Я фотоаппарат забыла в каюте, надо же пофотографироваться.
Пошли за фотоаппаратом.
Спустились на один проем по лестнице. Там какой-то закуток попался. Мы и стали с ней целоваться в этом закутке.
Вдруг чувствую, кто-то тянет меня за ворот рубахи. Поворачиваюсь, а передо мной две «проститутки».
Они — жена и Лидушка.
И вдруг жена разворачивается и влепляет мне пощечину. Я слова сказать не успел, как Лидушка мне заехала с другой стороны, но тоже по лицу.
И обе «проститутки» тут же исчезли. А я стою совершенно обалдевший. Тут уж не до поцелуев стало. Мгновенно протрезвел и пошел на палубу. Походил, поискал и вижу, что жена с Лидой стоят с офицерами и едят как ни в чем не бывало шашлыки у бассейна.
Я на них смотрю, они на меня ноль внимания.
Тут Володька подошел с двумя подругами, Рубен со своей девушкой. Стали есть шашлыки, пить вино. Потом офицеры с моими женщинами куда-то пошли. Я за ними. Один офицер остановился и говорит:
— Что это вы за нами ходите?
Я говорю:
— Не за вами, а за своей женой.
Офицер говорит Нине:
— Это ваш муж?
А Нина отвечает:
— Нет, он мне больше не муж.
Офицер спрашивает Лидушку:
— Может, он ваш муж?
Лидушка говорит:
— В первый раз вижу.
Туг я взбеленился, кричу Нине:
— Ты что, не моя жена? — и кидаюсь к ней, но натыкаюсь на стальную офицерскую грудь.
— А ну отойди! — ору я.
— Не могу, — говорит офицер. — Если бы кто-то из этих женщин признал в вас своего мужа, я бы тут же отошел. Но они этого не сделали, и вы должны оставить нас в покое.
Я кинулся к своему «крутому»: мол, наших бьют.
«Крутой» намотал на руку ремень, и мы втроем кинулись искать офицеров. Но тех уже и след простыл. Сели у бассейна, я изложил Рубену ситуацию.
Он сказал:
— Убью! Я тебе говорил, они все лесбиянки.
К чему это он, я так и не понял. Обошел весь пароход. Нигде никого не нашел. Пошел ждать в каюту. Сидел, ждал. Не выдержал, побежал к Лидушке. Дверь открыл Игорек.
— Что, попался? — закричал он.
— Попался, — согласился я.
Когда Игорек минут через пятнадцать уже сидел у меня на шее и крутил мой нос, мы услышали голоса возле двери. Мужской и женский.
— Ну что ж, до завтра, — сказала Лида, после чего открыла дверь в каюту и увидела меня.
— Бедный Вася, — только и сказала Лида.
— А где Нина? — забеспокоился я.
— Иди к себе, наверное, уже в каюте. Бедный Вася, — повторила она.
— Где вы были? — спросил я.
— Да какое это теперь имеет значение?
— Что вы делали? — не унимался я.
— Да не волнуйся ты, ничего мы не делали. Иди лучше, налаживай свою семейную жизнь.
— Извини меня, если можешь, — сказал я.
— Попытаюсь, — сказала Лида. — Иди уже, петушок.
А Игорек, ни слова не говоря, поставил над моей головой рожки. Будто сказать хотел «козел».
Я пошел к себе в каюту, но там жены не было. Я выскочил, обежал все палубы и наконец нашел свою жену на корме. Она стояла одна. Я подошел к ней и сказал:
— Прости.
— Не смогу, — сказала жена.
Мы пошли в каюту.
— Я был пьян.
— Это ничего не объясняет.
Мы молча разделись и легли каждый на свою кровать.
Однако утром мы вышли из каюты, держась за руки.
Потом был свободный день в Ницце. Что в ней, в этой Ницце, понять не могу. Вроде бы обычный южный город. Однако необычный. Слава Ниццы приукрашивает ее. Знаете, как-то звучит хорошо. Ницца, Канны, Монте-Карло. Такие названия, будто из прошлого, позапрошлого веков. Так и кажется, что проедет по набережной карета с какой-нибудь русской княгиней. Или выйдет из-за угла дома Бунин Иван Алексеевич. Да и дома такие солидные, шикарные, что из-за них выходить должен никак не меньше чем Бунин. В магазины заходить страшно. Все такие фирменные, наверное, и цены сугубо фирменные.
Лестница с площадками у киноконцертного зала вроде бы обычная, но вспомнишь, чьи ботинки ее топтали, какие каблучки здесь выстукивали, и смотришь на эту лестницу с благоговением. Мы даже с женой в тот отель зашли, в котором все эти звезды живут. Впечатляет. Хоть раз бы в жизни пожить в нем, даже не во время фестиваля, а вообще. Пожить. И все.