— Исключительно о конце того мироздания, которое ты знаешь.
— А, ну тогда ничего страшного.
— Теперь ты начинаешь понимать, Талтош Владимир, тот событийный ряд, в котором принимаешь участие?
— Нет, конечно. Все это для меня слишком громадное, чтобы понять. И все это случилось, потому что Девере в те небывало давние дни вроде как понравилась моя физиономия?
— Насчет физиономии не уверен. Ей нужно было твое племя, а ты на роль вождя годился не хуже прочих.
Мы с минуту молчали, затем я проговорил:
— Богиня, вы говорите, что все это не было четким планом, что все это вроде как просто случилось. Как — то слабо верится.
Она кивнула.
— Планом это не было, но и «просто случилось» не совсем правда. Я знала о Цикле, о запущенном дженойнами эксперименте с застоем, и я хотела его остановить, поэтому принялась сыпать песок в их колесики сразу в нескольких смыслах, и запустила кое — какие процессы, которые, как я надеялась, вмешаются в их схемы, и посеяла некоторые семена, из которых, я полагала, вырастет нечто полезное. Заверяю тебя, создание устройства, которое ты имеешь удовольствие именовать Леди Телдрой, ни в один мой план не входило.
— Тогда как же?..
— Полагаю, где — то в процессе дженойны убедили сариоли его создать, когда им стали ведомы мое существование и намерения, однако могу и ошибиться.
— То есть вы вроде как просто движетесь вперед, делаете что можете и помешиваете варево, надеясь на лучшее.
— В целом вполне точное определение, сердце мое.
— Рад слышать, что у нас есть что — то общее. Итак, что дальше?
— Как ты только что столь роскошно пояснил, понятия не имею.
Посмотрим, что будет; я соответственно буду действовать так, как только сумею. Ты, не сомневаюсь, сделаешь то же самое.
— Отлично.
— Не грусти, малыш Владимир. Наступают интересные времена, и ты окажешься в самом центре событий.
— И поэтому я должен быть счастлив?
— Ну разумеется. Не заставляй меня повторять то, что мы оба о тебе знаем, хотя ты и не желаешь этого признать.
Мой запас остроумных замечаний как — то вдруг иссяк.
Чуть погодя я промолвил:
— Надеюсь, богиня, вы понимаете, что я не хочу быть частью всего этого и не буду играть свою роль. Если предназначение желает, чтобы я спас мироздание, оно может трахнуть себя в любое место. Если судьба желает, чтобы я убил вас, помешав спасению мироздания, она может составить компанию предназначению.
— Полагаешь, ты сможешь этого добиться? В смысле остаться в стороне?
— Я знаю, что буду чертовски активно пытаться.
— О, как разочарующе. Я‑то думала, ты примешь вызов и станешь героем, спасающим мир.
— Нет, не думали.
— Да, не думала.
— А если я узнаю, что избран предназначением, я еще сильнее буду стараться этого избежать. Если кто — то или что — то устроит так, чтобы меня использовали, я буду делать все наоборот, просто из принципа. Понимаете?
— Ну конечно. Ты ведь похож на меня.
Что ответить на такое, я тоже не знал. И пока пытался придумать что — нибудь, она терпеливо ждала, по — моему, наслаждаясь ситуацией.
— А почему вас называют Богиней Демонов? — спросил я. — Разве это не, ну, взаимоисключающие термины?
— Именно так, и именно поэтому. Это все?
— Еще один вопрос, как раз насчет демонов…
— Да?
— Я демон. Что ж, отлично. Но я полагал, это значит, что я могу перемещаться между, ну, как вы их там зовете — различными мирами. Я могу ходить там, когда пожелаю.
— А куда ты хочешь попасть?
— Не знаю. Я не о том.
Она кивнула.
— Верно. Силы такие у тебя есть, но им нужна практика. И ты не можешь отправиться в место, о котором не знаешь.
— Как с телепортацией? Нужна привязка?
— Э… не совсем то, но кое — что общее есть. В качестве метафоры сойдет.
Я даже на мгновение возгордился, сумев задать Богине Демонов вопрос, на который ей пришлось сказать «э…», прежде чем ответить. Вряд ли я прежде слышал от нее такое вот «э…».
— Также, — продолжила она, — время от времени тебя могут посещать сны или видения.
— Об иных мирах?
— Или об этом. События, которые прямо или косвенно тебя затрагивают; ты можешь оказаться в голове у того, кого ты не знаешь, или наблюдать, как разворачивается все полотно событий. Обычно такое случается во сне, и тебе нужно научиться ощущать, когда это действительно видение. Хотя подобное может произойти и когда ты бодрствуешь.
— Да, — отозвался я, — помню, так случилось с Морроланом.
Она кивнула.
— Не знаю, что их порождает, но такое может случиться вновь — во внеурочное время.
— Вроде полезно.
— Не так полезно, как ты полагаешь. Видения, как правило, приходят уже сильно после того, как ключевое событие произошло, а еще они могут быть ложными.
— То есть верить нельзя, но и игнорировать не надо?
Она кивнула.
— Что ж, значит, очередная бесполезная способность вкупе со всей прочей чушью. Знаете, мне очень, вот просто очень не нравится сама идея, что кто — то может взять и призвать меня, заставить проявиться где — то там и заставить сделать то, чего он пожелает. Мне это настолько не нравится, что словами не выразить.
— Понимаю.
— С этим можно что — то сделать?
— Этот вопрос задает каждый демон с тех пор, как вообще существует этот род.
— Иными словами, нет?
— По крайней мере никто пока не преуспел. Но у тебя, возлюбленный мой, есть кое — что такое, чего, насколько я знаю, никогда не имел никакой другой демон.
— Да? И что… а.
Я опустил руку и коснулся воображаемой рукояти воображаемой Леди Телдры, что висела у меня на воображаемом поясе.
— Ну, — глубокомысленно проговорил я. — Э… — И снова захотелось выдать что — то остроумное, но на язык ничего такого не подворачивалось.
— Мы с тобой еще пообщаемся, дружок, — сказала она, и я внезапно вновь оказался в театре, там, где народ всегда знает, что положено сказать.
5. ДЕНЬ 1 АКТ 4 СЦЕНА 3
Актер:
Режиссер премногославный,
Я сто лет на этой сцене —
Но безмолвствую, как призрак,
Кем бы я в спектакле ни был,
Не дают сказать ни слова,
В хоре рот лишь открываю;
Дайте роль мне, умоляю!..
Актеры:
Режиссер Кераасак, он работает вовсю,
Хоть крестьянин, хоть солдат — может всякого сыграть,
Мастерству сполна обучен, дикция хорошая;
И сказать хотя бы строчку просто хочет он.
Хоть бы строчку!
Хоть бы строчку, хоть бы строчку,
Реплику для одиночки —
Роль отнюдь не главную,
Просто — со словами бы.
Актер 2 (как Кераасак):
Грустная история, очень ею тронут я.
Aктер 3:
Что ж, к продюсеру пойдем, и пускай решает он.
Актер:
О, продюсер благородный,
Я перезабыл все песни,
Но коль нужен виночерпий,
Мигом я щипцы достану[23].
Руки? Да, дрожат немножко,
Ну а в целом я в порядке…
Только б выпить для поправки!
Актер 4 (как Продюсер):
Режиссер Кераасак, парень выпить не дурак;
Трезвым хорошо играет, все особенности знает,
Но едва возьмет стакан — не актер уже, а пьянь.
Так что, если хочет петь, ему надо протрезветь.
Aктер:
Протрезветь!
Протрезветь, протрезветь,
Надо, надо протрезветь,
Или мне сыграть на сцене не суметь…
Aктер 4 (как Продюсер):
Выпившего, вне сомнений, выпускать нельзя на сцену.
Актер:
В ожидании оваций да, я пью, куда деваться?
Актер 3:
Если он не пить не может, вдруг наш лекарь тут поможет?
Актер:
Ох, целительница, право,
На тебя одна надежда:
У меня глаза слезятся,
Нос приплюснут, как у кетны,
Рот кривой и неуклюжий,
Слилась шея с головою;
Как же выйти мне в герои?..
Актер 5 (как Лекарь):
Режиссер Кераасак, не вино здесь главный враг,
И проблему я нашла: внешний вид — вот корень зла.
Не лекарства здесь нужны, не целительные сны;
Чтобы роль его спасти, красоту бы навести.
Актер:
Красоту!
Точно — точно, красоту,
Навести бы красоту,
И на сцене я мгновенно расцвету!
Актер 5 (как Лекарь):
Коль он в правильном наряде будет зрителям приятен,
Я бы не ждала позора.
Актер 3:
Что ж, ведем его к гримерам!
Актер:
Ох, гримеры, осторожней,
У меня от пудры насморк.
…Роль учить — одно мученье,
А подсказки все сбивают,
Запинаюсь и немею.
Мюзиклы и оперетты —
Профанация искусства,
Сноб ли я? О, несомненно,
И пора уйти со сцены.
Актер 6 (как Гример):
Режиссер Кераасак, с парнем этим все не так,
Со словами иль без слов, он для сцены не готов.
Самодур и грубиян — право, лучше был бы пьян;
Говорю вам, режиссер: никакой он не актер.
Актер:
Никакой я не актер!
Актеры:
Никакие, никакие,
Мы актеры никакие,