Копья кружат, катятся кубарем кровожадные колючки…
Вихри воют, вертятся вечной вуалью воли…
Где — то там лопается стекло, и этот звук разделяет, становится частью…
Грозный гром грохочет, гневно, гулко, гадко…
Огонь, лед и пар открыто на улочке старой Адриланки — которая, будем откровенны, видывала и не такое, — и всесокрушающее ощущение давления, тяжести, которая призвана сокрушить, сдавить, преображается в столкновение воли на миг, на минуту, навечно… и — Все!
Давление ушло. Удар нанесен. Оглушенное: стоп, я что, живая?
Шесть волшебниц в цветах джарегов стояли неровным кругом перед скромным маленьким домиком Д'ниллы с поднятыми руками, только что отразив атаку, а Каола переводила дух, безумно удивленная, что все — таки осталась в живых, даже при том, что готовилась именно к этому исходу.
Дверь открылась, на пороге появилась Д'нилла, ее платье свободно развевалось на ветру, что нынче прилетел с моря — океана и не содержал в себе ничего магического сверх той магии, которую скрывают вечно беспокойные морские воды.
— Вы разбили мое окно, — сказала Д'нилла.
Каола ничего не сказала, надеясь, что другие сочтут это молчание суровым и безразличным, а не следствием того, что она сейчас выложилась до донышка и просто не может придумать хороший ответ.
— Итак, — продолжила та, обводя взглядом полукруг волшебниц, — или мы учиняем полноценное побоище прямо посреди улицы, или вы заставляете меня отступить.
Каола продолжала ничего не говорить; это казалось самым правильным выбором, и она по — прежнему не была уверена, что способна на что — то еще — в голове у нее все еще крутился тот полуслышимый — полувидимый туман, какой всегда бывает после того, как прошла по краю, почти потеряв управление теми силами, которые сама же и призвала.
— Вот что я скажу, — проговорила Д'нилла. — Согласна закрыть вопрос, если вы заплатите за новое окно.
Каола сумела вздохнуть и произнести:
— Договорились.
— Хорошо. Если хотите вернуться в дом, у меня все еще есть чай, а к чаю — еще один аргумент, который я пока еще не озвучила, дабы убедить вас.
— Какой аргумент?
— Хочтите, чтобы я сказала это открыто, при всех?
— Да. Это мои люди. Они знают, что я делаю.
— Что ж, хорошо. Убить его — это куда милосерднее, чем то, что я задумала.
Каола смотрела на волшебницу примерно с минуту — целую вечность.
Потом повернулась к своим.
— Спасибо всем вам. Сейчас я войду внутрь на чашечку чаю.
Присутствие в моей голове было мощным и знакомым, но все равно я лишь целую секунду спустя его опознал. И немедленно очень, очень насторожился.
«Ваше величество! — я не без труда подавил глупое и бессмысленное стремление преклонить колено. — Какая неожиданность…»
«Не лгите своему суверену, Талтош.»
«Нет, правда, я не ожидал, что вы ответите настолько быстро, или что это будет напрямую.»
«Меня ждут многие важные дела, а времени мало. В чем дело?»
«Есть мюзикл, который, я полагаю, вам понравится, и…»
«Влад, хватит. Что вы задумали?»
«Ваше величество, я бы сказал вам, если бы мог.»
«Влад, я не могу быть замешана ни в чем противозаконном, и вы это знаете.»
«Единственное, что тут может касаться противозаконной деательности, это скорее предотвратить преступление, нежели совершить таковое.»
«Вы меня не убедили. Насколько это для вас важно?»
«Это поможет. И решит для меня несколько проблем. И я на самом деле считаю, что вам понравится представление.»
«Влад.»
«Вы знаете, нас ведь могут подслушать, если только Держава не сможет предотвратить…»
«Сможет. И об этом вопросе нам с вами также необходимо поговорить.»
«Возможно, после представления?»
Я услышал мысленный смешок.
«Очень хорошо, граф Сурке. Я уточню, смогу ли я посетить премьеру.
Если нет, подойдет ли другой вечер?»
Я подумал о Дерагаре и Крейгаре и сказал:
«Будет не так хорошо, но — да.»
«Хорошо, Влад. Посмотрим, смогу ли я вставить это в свое расписание.
Мюзиклы мне нравятся. Но вы понимаете, надеюсь, что если там случится хоть что — нибудь, что покажется опасным для меня, будет очень нехорошо.»
«Понимаю, ваше величество. И спасибо.»
Ну вот. Еще один кусочек встал на место.
«Отлично, босс. Ты меня удивил.»
«Да, вышло проще, чем я думал.»
Так, и что дальше?
Интересно, как там у Абесры дела в суде.
Дальше мне нужно найти того, кто объяснит мне, как работают все эти веревки и рычаги, которые управляют декорациями и иными объектами на сцене, а также механизмы, что контролируют люки, а вдруг этот метод подойдет лучше; но прямо сейчас мои мозги не были настроены на подобное, так что я просто нашел тихий уголок и продолжил чтение.
«Жюри из четырех судей — два иорича, тиасса и лиорн — потратило менее одного дня, прежде чем, проголосовав три против одного, вынести вердикт в пользу Кринисты (протокол, если интересно, содержится в «Хивиска против Державы 14/3, ибо иск был подан против Хивиски как продюсера). Пьеса, снятая со сцены на время судебного разбирательства, вернулась вновь, только билеты теперь стоили вдвое дороже, в планы на репертуар ее вставляли вновь и вновь, а многие театры, желая также поставить ее у себя, ожидали своей очереди.
Одним из эффектов возобновленной популярности пьесы стала очередная отсрочка казни Плотке. Как однажды заметил Валенда, «Казнить его я могу в любой момент, а вот отменить уже свершившуюся казнь будет сложно». Другим эффектом стала полнейшая смута при императорском дворе. С исторической точки зрения очевидно было, что Валенда вообще не склонен был принимать подобные решения; для современников это выглядело далеко не столь очевидно.
Об этом периоде, из всех перипетий «драме о драмы», сохранилось больше всего свидетельств. Писали о нем буквально все, и многое написанное дошло до наших дней. Весьма показателен разрыв в убеждениях и оттенки мнений относительно данного вопроса, если сопоставить их с положением в Цикле Дома каждого конкретного автора. Те, кто был близок к вершине — фениксы, драконы, тиассы, ястребы, и разумеется, лиорны — чуть ли не единодушно верили в то, что Плотке виновен в клевете, хором требовали немедля его казнить, а пьесу запретить; что особенно странно, если задуматься, именно в случае Дома Дракона, ибо в той резне больше всего погибших было как раз среди драконлордов. Те же, кто пребывал в нижней части Цикла — орки, креоты, иоричи и валлисты, — напротив, склонялись на сторону Плотке. Как следствие, среди тех, кто находился посередине, как джагалы, иссолы и дзуры, единства мнений не было, и именно здесь, так уж сложилось, и шла настоящая битва…»
Я закрыл книгу, вложив между страниц полоску бумаги, которую оторвал от нижней части листа своего сценария. Попытался представить, почему кто — то мог поступить так, как Дювани — рискнуть всем, чтобы пойти против Империи. Мне пришел на ум только вариант, что он был вроде дзура, только вышел против юстициариев, а не против толпы вооруженных людей. Вариант не выглядел убедительно, в конце концов, иоричи ведь не дзурлорды, по определению.
Справедливость? Был у нас разговор с Сетрой на эту тему, не так уж давно[36]. Разговор этот я помнил неплохо, но и тогда не очень понял основную концепцию, не понимал ее и сейчас.
С Сетрой, ага. Надо как — нибудь назвать ее «Летрой Савоуд» и посмотреть, как ей это понравится. Ну в самом худшем случае, что может случиться?
«Босс.»
«Ага, верно.»
Справедливость. Фи.
Встав в задних рядах зрительного зада напротив «края три», я посмотрел на сцену, где император спорил с Летрой Савоуд касаемо вопроса, можно ли скрыть происшествие в Западном пределе. Актриса, которая играла Летру, была почти на голову выше Сетры и держалась куда более угодливо.
Возможно, некогда Сетра и была такой, но почему — то я в этом сомневаюсь.
Внезапно меня охварил страх, что они сейчас начнут петь, а если это случится, я никогда больше не смогу общаться с Сетрой без того, чтобы меня пробило на «хи — хи», и я поспешил убраться из зала.
Я подумывал вновь вернуться к книге, но тут один из посланников сообщил, что некто пришел, чтобы меня повидать.
— Кто?
— Она не назвалась.
— Из какого Дома?
— Из выходцев с Востока, господин.
— О.
Коти ожидал меня в лобби, прислонившись к стене, и выглядела и близко не такой опасной, какой была. Я застыл, увидев ее, всего на мгновение. Она сменила прическу, чуть укоротив волосы, но выглядела все так же хорошо. На ней были мешковатые бриджи зеленых тонов, собранные на лодыжках, прямо над сапогами. Блузка ее была белой, а края высокого воротника и рукава стягивали ленты в цвет бриджей.
Я глубоко вздохнул, двинувшись ей навстречу. Остановился ровно за шаг до «обнять», ибо не был уверен, как она это воспримет, но Коти сама подалась вперед, стиснув меня в объятиях, и я сделал то же самое, стараясь, чтобы оно не переросло ни во что большее.
— Здравствуй, Владимир, — сказала она.
— А где мальчик?
— С Норатар.
Я кивнул, подбородком зарывшись ей в макушку, затем разжал объятия.
— Итак, — в горле у меня царапало, — что у тебя на уме?
— Можешь добыть мне два билетика на премьеру?
У меня и правда ушло секунды две, чтобы понять, что она шутит. Нет, оправданий искать не хочу.
— Я так понимаю, Киера тебе сказала, что я тут?
— Да.
Мне стало немножко не по себе, я ведь так и не поведал Коти то, что знаю о Киере, но все — таки это не мой секрет.
— Ну раз дело не в билетах на премьеру, тогда что же?
— Хотела тебя увидеть.
Глаза в глаза.
— Ты пытаешься, — проговорил я, — понять, насколько серьезные у меня сейчас неприятности, и нужно ли тебе готовить Влада Норатара к тому, что он останется безотцовщиной.