И все же на нем, на Главном – ответственность за этот уход. Проглядел. Нужно быть внимательнее, бережнее к сотрудникам. Не у всех все благополучно, не для всех любимая поговорка Липгарта «Умирать надо в хомуте» – аксиома. И не все знают, что самоубийство – это величайший грех…
…Вторые «смотрины» назначили на 19 июня. На этот раз подтверждение было уже «железным» – все запланировано, Сталин примет, смотреть будут также Молотов и Вознесенский. С конструкторами отправился также директор ГАЗа Иван Кузьмич Лоскутов, которому, кстати, еще 3 марта присвоили генеральское звание. Головную «Победу» вел Липгарт.
Вторник 18 июня выдался в Москве серым и холодным, всего плюс 14. Да и накануне погода не радовала. Пока одолевали четыреста тридцать километров от Горького до столицы, попали под дождь, под Владимиром превратившийся в натуральный летний ливень. И хотя ближе к столице дороги подсохли, сама Москва выглядела хмурой, серой, будто и не было недавних победных салютов. Редкие прохожие, попадавшиеся на обочине полупустого шоссе Энтузиастов, провожали незнакомые машины изумленными взглядами.
С дороги горьковчане сразу отправились на традиционное место своих московских ночевок – ЗИС. На заставе Ильича повернули налево, пошли по Рогожскому Валу, за Крестьянской Заставой плавно перешедшему в Крутицкий Вал, потом в Симоновский и Симоновослободской. Здесь уже начинались зисовские владения. Миновав бульварчик Тюфелева проезда, небольшая колонна втянулась на Автозаводскую улицу и вскоре остановилась у заводоуправления. Приезжих тут же окружили местные, начались жадные расспросы, профессиональные, «свои» разглядывания, замечания и уточнения, восхищенные взгляды и хлопанья по плечу…
На «смотрины» двинулись следующим утром, 19-го, вместе с зисовцами – те представляли свои лимузин ЗИС-110 и грузовой ЗИС-150. Возглавил колонну сверкающий черный 110-й, следом двинулись «Победы», а после грузовики. На этот раз с Крестьянской Заставы повернули налево, на Воронцовскую, миновали Таганку и по Радищевской и Интернациональной спустились вниз, к Яузе. На другом берегу уже начались родные места липгартовского детства – Яузский бульвар, Ивановская горка. Миновали площадь Ногина, и Липгарт сразу же вспомнил, как в марте 36-го выводил из ворот Наркомтяжпрома первую «эмку» с Орджоникидзе и Ворошиловым. По пустым в этот час Солянке и улице Разина, оставляя по левую руку убогие, полуосыпающиеся халупы Зарядья, двинули к Кремлю – тоже какому-то серому, нахохлившемуся. Только зелень деревьев да главы собора Василия Блаженного радовали глаз яркими красками. Блестящие машины отражались в остатках луж, застоявшихся на Сенатской площади еще с вечера 17-го.
Почему в качестве плаца для «смотрин» новых автомобилей выбрали именно эту небольшую площадь, Липгарт не знал. Но по традиции все новинки автопрома обкатывали именно здесь. Снова вспомнил, как тут он больше девяти лет назад возил Сталина и Ворошилова в «эмке». Девять лет! Кажется, что прошла уже целая жизнь…
Машины выстроили в ряд, как на выставке. Две «Победы» и рядом с ними их американские «одноклассники» – легковые «Форды-V8» 1939 и 1941 годов. Их пригнали из наркоматского гаража по приказу Акопова, и на фоне «Победы» оба «американца» выглядели почти архаично.
День 19 июня вовсе не был неким бенефисом ГАЗа – решалась, в сущности, судьба всего советского автопрома на ближайшие послевоенные годы: что пойдет в серию, а что будет отвергнуто. Кроме ЗИСа-110, рядом стояли еще один из двух уцелевших в войну КИМ-10-52, чей кузов делали на ГАЗе, и очень похожий на него внешне немецкий «Опель-Кадетт». Липгарт сразу же вспомнил, сколько крови попортил наркому, убеждая его отказаться от идеи производства КИМа. Акопов тогда здорово на него разозлился. Несчастливый был проект с самого начала, недаром еще в 1940-м из-за него Лихачёв лишился наркомовского кресла, а директора завода КИМ вообще посадили. И весь аврал с 10–52, на который ушло столько нервов в начале 1941-го, – во что он вылился? Но, видимо, окончательное решение оставили за вождем, хотя любому специалисту очевидно – созданный в Горьком КИМ-10-52 на голову выше трофейного «немца».
Чуть в отдалении стояли опытные грузовики – напоминающий внешне американский «Интернэшнл» ЗИС-150, могучий, похожий на набычившегося зубра ульяновский УльЗИС-253 и семитонный дизельный ЯАЗ-200. ГАЗ-51 с номером Проба ГН 01-23 и ГАЗ-63 с номером Проба ГН 01-31 рядом с ними выглядели скромно, почти аскетично. Никаких тебе сверкающих накладок на облицовке радиатора, как у УльЗИСа, или спроектированных Юрием Долматовским никелированных фигурок ярославского медведя на капоте, как у ЯАЗа (страшно даже подумать, в какую копеечку влетает вся эта красота!) Но Липгарт знал, что именно горьковские машины – самые отработанные, простые, технологичные из этого ряда.
Два огромных черных «Паккарда-120» заметили издали. Они совершили небольшой полукруг и плавно остановились. За чуть мутноватыми бронированными стеклами не было видно, кто именно находится в машинах. Но из первой почти сразу же вышли нарком иностранных дел Молотов, имя которого носил ГАЗ, и первый заместитель председателя Совнаркома Вознесенский. Из задней дверцы второго лимузина после небольшой паузы появился Сталин, которого сопровождал начальник его охраны, комиссар госбезопасности 3-го ранга Власик. Сталин, Вознесенский и Власик – в зимней форме одежды, Молотов – в пальто: день 19 июня выдался еще холоднее предыдущего, всего плюс 11, хорошо хоть дождя не было.
Дальнейшие события неоднократно пересказывались и излагались в сокращенном виде, что порождало множество слухов и неправильных толкований тех или иных реплик. К счастью для нас, существует документ – напечатанная на машинке записка «К осмотру автомобилей 19 июня 1945 года». В ней сам Липгарт четко изложил, кто, что и в какой последовательности говорил во время осмотра «Победы». На этот документ и будем опираться.
Сначала Сталин подошел к ЗИС-110, кратко осмотрел его, а затем направился к двум «Победам» и поинтересовался у Акопова:
– Какие это машины?
– Это образцы Горьковского автозавода, предлагаемые вместо М-1, – ответил нарком.
Бегло осмотрев серо-черную «Победу» снаружи, Сталин заметил:
– Вы конкурируете с ЗИС-110. Вы тянетесь за ЗИС-110, малолитражка будет тянуться за вами, такая конкуренция недопустима.
Понять, что имеет в виду вождь, было сложно. В чем именно «Победа» может конкурировать с огромным лимузином? И как именно малолитражка будет «тянуться» за «Победой»? Но всерьез отвечать на эти невнятные претензии нельзя. Мнение вождя понятно сразу, и нужно просто переламывать его, навязывать ему свое видение. Иначе машина будет погублена.
Между тем Сталин открыл дверцу серо-черной «Победы» и уселся на заднее сиденье. Липгарт попытался объяснить, что новинка не будет дороже, чем М-1, но Сталин холодно ответил:
– Я остаюсь при своем мнении. Нужны ли нам три типа легковых автомобилей и нельзя ли обойтись только ЗИС-110 и малолитражкой?
– Машина среднего класса нам все же нужна, – ответил Акопов, к которому был обращен вопрос.
Сталин направился к «Фордам», потом вернулся к «Победе» и спросил, сколько цилиндров у ее двигателя, у двигателей ЗИС-110 и малолитражки. Услышав, что на одной «Победе» стоит «шестерка», а на другой – «четверка», спросил:
– Что же вы предлагаете?
– Машину с «шестеркой», – ответил Акопов.
– Нет, это слишком близко к ЗИС-110.
Да в чем же близко? ЗИС и «Победа» – принципиально разные классы автомобилей. На ЗИСе будут ездить члены Политбюро, наркомы, послы, он – символ государственной власти, величия страны, только что победившей фашизм. «Победа» же – массовый автомобиль, замена «эмки», ее можно будет купить в автомагазине. В чем же, черт возьми, близость?..
Но это не главное: шестицилиндровый вариант только что забракован. Ситуация становилась отчаянной. Еще секунда, вождь, потеряв интерес к бесперспективной новинке, повернется к грузовикам, и на «Победе» можно будет ставить крест. Медлить было нельзя – или сейчас, или никогда.
– Товарищ Сталин!
Андрей Александрович произнес это резко, почти требовательно. Все застыли. Сталин вопросительно обернулся к Липгарту. А тот продолжил:
– Обращаю ваше внимание на то, что М-20 на целую тонну легче ЗИС-110 и что с четырехцилиндровым двигателем машина очень экономична, так как мотор очень удачной конструкции. На пути из Горького в Москву расход бензина был только десять литров на сто километров пути.
По мере того, как он говорил, в глазах Сталина росла заинтересованность. Его лицо не менялось, но настроение вождя Главный, похоже, переломить сумел.
– Это другое дело, такую конструкцию я признаю, – неторопливо проговорил он, и Липгарт услышал в глуховатом голосе Сталина нотку одобрения. – Какой это мотор, ведь «четверка» у вас всегда была?
Есть контакт!.. Андрей Александрович незаметно перевел дыхание. Главное сделано, теперь нужно развить успех, представить машину в наиболее выгодном свете. Лица горьковчан сияли, даже Акопов не скрывал улыбки. Тот самый козырь, который Липгарт припас на всякий случай – мотор-«четверка» – оказался решающим, спас весь проект!.. Нарком ободряюще кивнул главному – давай, теперь твой выход, наступай дальше, мешать не буду.
– Нет, это совершенно новый мотор.
– Откуда взята его конструкция?
– Мы сделали его сами на основе большого опыта, накопленного при работе с двигателем для танков. Двигатель Доджа в его первоначальном виде для танков и самоходок оказался очень ненадежным, и нам пришлось в нем многое изменить.
– Я это знаю, – кивнул Сталин и добавил: – Машину испытывали?
– Они прошли по семь тысяч километров.
Сталин открыл дверцу бежевой «Победы» с «четверкой», осмотрел салон, перешел к «Фордам», но скоро вернулся.
– Надо принять машину с «четверкой», машина хорошая, – коротко проговорил он и впервые обратился к Молотову: – А у вас какое мнение?
– Машина хорошая, – послушно подтвердил тот.