Но расхрабрилась не настолько, чтобы спуститься к текучей воде, что журчала по обе стороны Сэмовой временной стоянки. Речушка его разочаровала: теперь не приходилось сомневаться, что весенние паводки и в самом деле спадают. Она оказалась всего-то тридцати футов в ширину и достаточно мелкая, чтобы перейти вброд. Но все лучше, чем ничего: Сэм отыскал островок – узкую полоску песка, со всех сторон окруженную водой.
Юноша уже и костер разжег: прятаться от кружащей в небе вороны-кровавика смысла не было. А чтобы окончательно обезопасить свой лагерь, всего-то и оставалось, что установить защитный ромб, в котором поместятся он сам, лошадь и костер.
Если, конечно, у него хватит сил, размышлял Сэм, успокаивая Капустку. Он с запозданием снял бандольер с колокольцами; за время пути тот не стал легче. Прихрамывая, встал перед лошадью, принял нужную позу, обнажил меч, вытянул руку с клинком перед собою. И, замерев в этом положении, четыре раза неспешно, размеренно вдохнул, вбирая в измученное тело как можно больше кислорода.
Только тогда Сэм потянулся за четырьмя главными знаками Хартии, что создадут вершины охранительного ромба. В сознании его возникали символы, выхваченные из нескончаемого потока Хартии.
Задыхаясь от напряжения, Сэм удерживал их в мыслях. На песке перед собою он начертил контур первого знака – знака Востока. Стоило ему закончить, как восточный знак золотым огнем стек из его сознания вниз по лезвию меча. И заполнил обводку на песке светом.
Хромая, Сэм обошел Капустку и костер и начертил знак Юга. Едва новый символ вспыхнул и ожил, как линия золотого пламени протянулась от него к знаку Востока, образовав преграду, непреодолимую ни для мертвых, ни для какой-либо физической опасности. Но Сэм даже не оглянулся: необходимо было двигаться дальше. Если он собьется сейчас, ромб останется незавершенным.
Сэму не раз доводилось устанавливать охранительные ромбы, но тогда он не страдал от раны и не был настолько измучен. Когда наконец зажегся последний знак Севера, юноша выронил меч и рухнул на влажный песок, хватая ртом воздух.
Капустка с любопытством оглянулась на хозяина, но с места не тронулась. Сэм подумывал, не обездвижить ли ее заклинанием, чтобы лошадка ненароком не вышла за пределы ромба, но она и так словно окаменела. Наверное, почуяла ворону-кровавика.
– Я так понимаю, мы в опасности, – послышался сопровождаемый зевком голос у самого уха принца. Сэмет резко сел: Моггет выкарабкивался из сумы, лежащей рядом с костром и кучей мокрых сучьев, явно недостаточной.
Принц кивнул, не в силах произнести ни слова. Он просто ткнул пальцем в небо, где уже проглянули первые звезды и обозначилась широкая белесая полоса Кобыльего Хвоста. А еще высоко на юге сгустились черные тучи, в них потрескивали далекие молнии, но дождя вроде бы не ожидалось.
Вороны видно не было, но Моггет, похоже, и так знал, на что указывает Сэм. Кот поднялся на задних лапах, принюхался, одной лапой рассеянно прихлопнул раскормленного комара, который, видимо, только что поужинал Сэмом.
– Ворона-кровавик, – заметил кот. – Но только одна. Странно.
– Она нас давно преследует, – пояснил Сэм, пришлепнув ладонью сразу несколько комаров, рассевшихся у него на лбу. – Было две, но одна улетела. На юг. Наверное, за новыми распоряжениями. Да чтоб им провалиться, этим кровососам!
– Тут и впрямь какой-то некромант расстарался, – согласился Моггет, снова нюхая воздух. – Интересно, а не искал ли он именно тебя… он или, может быть, она. Или так любому заплутавшему путнику не повезло бы?
– А что, если это тот самый, который сцапал меня прежде, – ты как думаешь? – спросил Сэм. – Ну то есть он же знал, где меня искать, когда я был с крикетной командой…
– Может, и так… – отозвался Моггет, по-прежнему внимательно вглядываясь в ночное небо. – Вороны-кровавики здесь обычно не встречаются, и маловероятно, что какой-нибудь заурядный некромант осмелится к тебе подступиться, разве что его направляет извне некая сила. Эти вороны, безусловно, неподобающе дерзки. А ты мне рыбки поймал?
– Нет, – покачал головой Сэм, удивляясь резкой смене темы.
– Какая невнимательность, – фыркнул Моггет, принюхиваясь. – Что ж, схожу сам порыбачу.
– Стой! – воскликнул Сэм, вскакивая на ноги. – Ты же ромб нарушишь! А установить его снова у меня сил не хватит. Ой! Хартия побери этих комаров!
– Я ничего не нарушу, – заверил Моггет, отошел к знаку Запада и осторожно тронул его язычком. Знак вспыхнул белым пламенем, на миг ослепив Сэма. А когда в глазах у него прояснилось, Моггет уже был по другую сторону границы: усевшись на задние лапы, он уже занес переднюю – и внимательно всматривался в воду, точно медведь-рыболов.
– Выпендрежник, – пробормотал Сэм себе под нос. Интересно, как коту это удалось. Ромб не был нарушен, линии магического огня по-прежнему струились между яркими главными знаками в вершинах фигуры.
Эх, если бы ромб еще и комаров не пропускал, посетовал Сэм, расплющивая еще нескольких в кровавые кляксы на своей шее. По-видимому, их укусы не подходили под определение «физического вреда». Внезапно паренек просиял улыбкой: он вспомнил, что взял с собою одну вещицу.
Он как раз вытаскивал ее из сумы, когда западный знак снова вспыхнул: это вернулся Моггет. Кот нес в зубах две небольшие форели; чешуя их переливалась радугами, отражая пламя костра и сияние Хартии.
– Одну можешь приготовить, – разрешил Моггет, бросая рыбину поменьше у костра. – А это еще что такое?
– Подарок для мамы, – гордо заявил Сэм, опустив на землю инкрустированную драгоценными камнями заводную лягушку, обогащенную любопытной анатомической деталью в виде крылышек из тонкой, словно перистой, бронзы. – Летучая лягушка.
Моггет с интересом наблюдал, как Сэм легонько тронул спинку лягушки и та засветилась магией Хартии: это пробудился фантом, заключенный в механическую оболочку. Лягушка открыла один бирюзовый глаз, затем второй; веки из тончайшего листового золота скользнули назад. Захлопали крылья, зазвенели друг о друга бронзовые перья.
– Очень мило, – похвалил Моггет. – А польза от нее есть какая-нибудь?
На этот вопрос ответила сама же лягушка: она внезапно взвилась в воздух, мелькнул длинный, трепещущий алый язычок – и сцапал сразу двух-трех перепуганных комаров. Неистово хлопая крыльями, лягушка по спирали догнала еще нескольких, слопала и их – и удовлетворенно приземлилась у ног Сэма.
– Она комаров ловит, – объявил очень довольный собой паренек. – Я подумал, маме она пригодится; мама ведь так много времени проводит в болотах, охотясь на мертвых!
– Ты ее смастерил, – промолвил Моггет, наблюдая, как летучая лягушка снова взмыла в воздух и кружится и вьется, преследуя добычу. – И что, она полностью твое изобретение?
– Да, – коротко кивнул Сэм, ожидая, что творение рук его сейчас безжалостно раскритикуют. Но Моггет молчал и просто наблюдал за лягушачьими акробатическими трюками; зеленые глазищи отслеживали каждое ее движение. Затем кот уставился на Сэма, и тот почувствовал себя крайне неуютно. Он попытался выдержать этот горящий взгляд, но вынужден был отвернуться – и тут внезапно осознал, что рядом – мертвые. Очень много мертвых, и с каждой секундой они подбираются все ближе.
Моггет со всей очевидностью тоже ощутил их присутствие: он взвился в воздух и зашипел, шерсть на его спине встопорщилась. Капустка почуяла их и задрожала. Летучая лягушка порхнула к переметным сумам и сама забралась внутрь.
Сэм всмотрелся в темноту, затеняя глаза от света костра. На луну наползли облака, но звездный свет отражался в воде. Принц чувствовал близость мертвых – они там, в лесу, – но под сенью спутанных ветвей древних деревьев тьма лежала слишком густо. Он ничего не видел.
Но он слышал, как трещат сучья и ломаются ветки, различал и тяжелую поступь – на фоне неумолчного журчания речушки. Кто бы ни были эти существа, по меньшей мере некоторые из них обладают физическим обличьем. Возможно, тень-подручные там тоже есть. Или глимы, или мордауты, или какие-нибудь еще разновидности меньших мертвых. Ничего более могущественного Сэмет не ощущал, по крайней мере сейчас.
Но кто бы они ни были, их тут по меньшей мере дюжина, по обе стороны от реки. Разом позабыв и об усталости, и о хромоте, Сэм обошел охранительный ромб, проверяя знаки. Текучая вода здесь недостаточно глубока и быстра, мертвых она не удержит – разве что обескуражит. Надежной защитой служит лишь ромб.
– Ближе к рассвету тебе стоит подновить знаки, – посоветовал Моггет, наблюдая, как Сэм придирчиво осматривает ромб. – Наложены они не ахти как. Надо бы тебе немного поспать, прежде чем ты попытаешься снова.
– Заснешь тут, как же. – Сэм инстинктивно понизил голос до шепота. Хотя, конечно, услышат его мертвые или нет, это уже не важно. Они ведь и без того знают, где он. Сэм уже даже чуял отвратительный смрад гниющей плоти и могильной земли.
– Да это только подручные, – сообщил Моггет, оглядевшись. – Пока ромб держится, они, пожалуй, даже нападать не станут.
– А ты откуда знаешь? – спросил Сэм, утирая со лба пот вперемешку с раздавленными комарами.
Ему казалось, теперь он их видит – высокие силуэты между более темными стволами деревьев. Жуткие, изувеченные трупы, насильственно ввергнутые обратно в Жизнь, дабы исполнять волю некроманта. У них отняли и разум, и человеческую суть, оставив лишь нечеловеческую силу и неутолимую жажду жизни, которой они лишены.
И жаждут они – его, Сэмовой, жизни!
– Ты мог бы выйти наружу и отправить их всех обратно в Смерть, – предложил Моггет. Он уже приступил ко второй рыбине – причем начал с хвоста. Как он слопал первую, Сэм даже не заметил. – Твоя мать именно так и поступила бы, – лукаво добавил Моггет, так и не дождавшись ответа.
– Я не моя мать, – отозвался Сэм. В горле у него пересохло. К колокольцам, лежащим тут же, на песке, он так и не притронулся, хотя всем своим существом чувствовал, как они к нему взывают. Они сами хотят, чтобы ими воспользовались против мертвых. Но почти все они опасны для того, кто берет их в руки, – ну или, по крайней мере, непредсказуемы. Чтобы отправить мертвых обратно в Смерть, ему придется воспользоваться Кибетом, а Кибет с легкостью может отослать в Смерть его самого.