Я понимаю, сколь прекрасны
Твои, Наталия, слова.
Ты, если вспомнить, говорила,
Что время сердцу отдых дать,
Чтобы моя крутая сила
Твоей красе была под стать.
Вот почему под небом низким
Пью в честь широких глаз твоих
Кумыс из чашек круговых
В краю родимом и киргизском,
На кошмах сидя расписных!
Блестит трава на крутоярах…
В кустах гармони! Не боюсь!
В кругу былин, собак поджарых,
В кругу быков и песен старых
Я щурюсь, зрячий, и смеюсь.
И лишь твои припомню губы,
Под кожей яблоновый сок —
Мир станет весел и легок:
Так грудь целует после шубы
Московский майский ветерок.
Пусть яростней ревут гармони,
Пусть над обрывом пляшут кони,
Пусть в сотах пьяных зреет мед,
Пусть шелк у парня на рубахе
Горит, и молкнет у девахи
Закрытый поцелуем рот.
Чтоб лета дальние трущобы
Любови посетила власть,
Чтоб ты, мне верная до гроба,
Моя медынь, моя зазноба,
Над миром песней поднялась.
Чтобы людей полмиллиона
Смотрело головы задрав,
Над морем слав, над морем трав
И подтвердило мне стозвонно,
Тебя выслеживая: прав.
Я шлю приветы издалека,
Я пожеланья шлю… Ну что ж?
Будь здорова и краснощека,
Ходи стройней, гляди высоко,
Как та страна, где ты живешь.
«Родительница степь, прими мою…»
Родительница степь, прими мою,
Окрашенную сердца жаркой кровью,
Степную песнь! Склонившись к изголовью
Всех трав твоих, одну тебя пою!
К певучему я обращаюсь звуку,
Его не потускнеет серебро,
Так вкладывай, о степь, в сыновью руку
Кривое ястребиное перо.
Демьяну Бедному
Твоих стихов простонародный говор
Меня сегодня утром разбудил.
Мне дорог он,
Мне близок он и мил,
По совести — я не хочу другого
Сегодня слушать… Будто лемеха
Передо мной прошли, в упорстве диком
Взрывая землю…
Сколько струн в великом
Мужичьем сердце каждого стиха!
Не жидкая скупая позолота,
Не баловства кафтанчик продувной, —
Строителя огромная работа
Развернута сказаньем предо мной.
В ней — всюду труд, усилья непрестанны,
Сияют буквы, высятся слова.
Я вижу, засучивши рукава,
Работают на нивах великаны.
Блестит венцом
Пот на челе творца,
Не доблести ль отличье эти росы?
Мир поднялся не щелканьем скворца,
А славною рукой каменотеса.
И скучно нам со стороны глядеть,
Как прыгают по веткам пустомели;
На улицах твоя гремела медь,
Они в скворешнях
Для подружек пели.
В их приютившем солнечном краю,
Завидев толпы, прятались с испугу.
Я ясно вижу, мой певец, твою
Любимую прекрасную подругу.
На целом свете нету ни одной
Подобной ей —
Ее повсюду знают,
Ее зовут Советскою Страной,
Страною счастья также называют.
Ты ей в хвалу
Не пожалеешь слов,
Рванутся стаей соловьиной в кличе…
Заткнув за пояс все цветы лугов,
Огромная проходит Беатриче.
Она рождалась под несметный топ
Несметных конниц,
Под дымком шрапнели,
Когда, порубан, падал Перекоп,
Когда в бою
Демьяна песни пели!
Как никому, завидую тебе,
Обветрившему песней миллионы,
Несущему в победах и борьбе
Поэзии багровые знамена!
Лирические стихи
Весны возвращаются! И снова,
На кистях черемухи горя,
Губ твоих коснется несурово
Красный, окаянный свет былого —
Летняя высокая заря.
Весны возвращаются! Весенний
Сад цветет —
В нем правит тишина.
Над багровым заревом сирени,
На сто верст отбрасывая тени,
Пьяно закачается луна —
Русая, широкая, косая,
Тихой ночи бабья голова…
И тогда,
Лучом груди касаясь,
В сердце мне войдут твои слова.
И в густых ресниц твоих границе,
Не во сне,
Не в песне — наяву
Нежною, июньскою зарницей
Взгляд твой черно-синий
Заискрится, —
Дай мне верить в эту синеву!
Я клянусь,
Что средь ночей мгновенных,
Всем метелям пагубным назло,
Сохраню я —
Молодых, бесценных,
Дрогнувших,
Как дружба неизменных,
Губ твоих июньское тепло!..
Какая неизвестность взволновала
Непрочный воздух, облако души?
Тот аромат,
Что от меня скрывала?
Тот нежный цвет?
Ответь мне, поспеши!
Почто, с тобой идущий наугад,
Я нежностью такою не богат!
И расскажи,
Открой, какая сила,
Какой порой весенней, для кого
Взяла б
И враз навеки растопила
Суровый камень сердца твоего?
Почто, в тебя влюбленный наугад,
Жестокостью такою не богат!
В твои глаза,
В их глубину дневную
Смотрю — не вижу выше красоты,
К тебе самой
Теперь тебя ревную —
О, почему я не такой, как ты!
Я чувствам этим вспыхнувшим не рад,
Я — за тобой идущий наугад.
Восторгами, любовью и обидой
Давно душа моя населена.
Возьми ее и с головою выдай,
Когда тебе не по душе она.
И разберись сама теперь, что в ней —
Обида, страсть или любовь сильней!
Прощанье с друзьями
Друзья, простите за все — в чем был виноват,
Я хотел бы потеплее распрощаться с вами.
Ваши руки стаями на меня летят —
Сизыми голубицами, соколами, лебедями.
Посулила жизнь дороги мне ледяные —
С юностью, как с девушкой, распрощаться у колодца.
Есть такое хорошее слово — родные,
От него и горюется, и плачется, и поется.
А я его оттаивал и дышал на него,
Я в него вслушивался.
И не знал я сладу с ним.
Вы обо мне забудьте, — забудьте! Ничего,
Вспомню я о вас, дорогие мои, радостно.
Так бывает на свете — то ли зашумит рожь,
То ли песню за рекой заслышишь, и верится,
Верится, как собаке, а во что — не поймешь,
Грустное и тяжелое бьется сердце.
Помашите мне платочком за горесть мою,
За то, что смеялся, покуль полыни запах…
Не растут цветы в том дальнем, суровом краю,
Только сосны покачиваются на птичьих лапах.
На далеком, милом Севере меня ждут,
Обходят дозором высокие ограды,
Зажигают огни, избы метут,
Собираются гостя дорогого встретить как надо.
А как его надо — надо весело:
Без песен, без смеха, чтоб ти-хо было,
Чтоб только полено в печи потрескивало,
А потом бы его полымем надвое разбило.
Чтобы затейные начались беседы…
Батюшки! Ночи-то в России до чего же темны,
Попрощайтесь, попрощайтесь, дорогие, со мной, — я еду
Собирать тяжелые слезы страны.
А меня обступят там, качая головами,
Подперши в бока, на бородах снег.
«Ты зачем, бедовый, бедуешь с нами,
Нет ли нам помилования, человек?»
Я же им отвечу всей душой:
«Хорошо в стране нашей, — нет ни грязи, ни сырости,
До того, ребятушки, хорошо!
Дети-то какими крепкими выросли.
Ой, и долог путь к человеку, люди,
Но страна вся в зелени — по колено травы.
Будет вам помилование, люди, будет,
Про меня ж, бедового, спойте вы…»
«Снегири взлетают красногруды…»
Снегири взлетают красногруды…
Скоро ль, скоро ль на беду мою
Я увижу волчьи изумруды
В нелюдимом северном краю.
Будем мы печальны, одиноки,
И пахучи, словно дикий мед,
Незаметно все приблизит сроки,
Седина нам кудри обовьет.
Я скажу тогда тебе, подруга:
«Дни летят, как по ветру листьё,
Хорошо, что мы нашли друг друга,
В прежней жизни потерявши всё…»
Александр Твардовский
Смоленщина
Жизнью ни голодною, ни сытой,
Как другие многие края,
Чем еще была ты знаменита,
Старая Смоленщина моя?
Бросовыми землями пустыми,
Непроезжей каторгой дорог,
Хуторской столыпинской пустыней,
Межами и вдоль и поперек.
Помню, в детстве, некий дядя Тихон,
Хмурый, враспояску, босиком, —
Говорил с безжалостностью тихой:
— Запустить бы все… под лес… кругом…
Да, земля была, как говорят,
Что посеешь, — не вернешь назад…
И лежали мхи непроходимые,
Золотые залежи тая,
Черт тебя возьми, моя родимая,
Старая Смоленщина моя!..
Край мой деревянный, шитый лыком,