Лирика Древнего Рима — страница 39 из 50

[464]

Мчит в своих скорбных волнах груды израненных тел.

Впредь влюбленных ты пой в венках у чужого порога,

Изображай ты хмельных, бегство их ночью глухой, —

Чтобы узнал от тебя, как выманивать песнями женщин

50 Тот, кто ревнивых мужей хочет искусством сражать».

Молвив так, из ручья Каллиопа воды зачерпнула,

Звучной Филета струей мне окропила уста.[465]


IV

Цезарь, сей бог, возжелал воевать против индов богатых,

Хочет судами рассечь волны жемчужных морей.

Мзда, о мужи, велика. Край света готовит триумфы:

Тигр и Евфрат потекут ныне под волей твоей.

5 Поздно, но все ж этот край Авзонийской провинцией станет,

С римским Юпитером тут свыкнется парфский трофей.

Старых судов боевых скорей паруса распустите,

Верных ведите в узде вооруженных коней.

Я предрекаю успех. Искупите несчастие Крассов.

10 В путь![466] Постойте за Рим, славу его и судьбу.

Марс, наш отец, и священный огонь пророческой Весты,

Пусть раньше смерти моей день тот настанет, молю,

День, когда Цезаря я колесницу с добычей увижу,

Трепет смятенных коней средь рукоплещущих толп.

15 Буду, на грудь к любимой склонясь, на все любоваться,

Гордо названья читать взятых в бою городов,

Стрелы считать беглецов и варварских воинов луки

И под оружьем своим сонмы плененных вождей,

Ты же, Венера, храни любимого внука,[467] да зришь ты

20 Вечно цветущей главу, чей прародитель — Эней.

Дайте добычу тому, кто ее заработал трудами,

Я ж на Дороге Святой буду лишь славить триумф.


V

Знаем, бог мира — Амур, и, влюбленные, мир почитаем.

Сыт я жестокой войной с грозной моей госпожой:

Сердце мое никогда на презренный металл не польстится,

Кубков не надобно мне из драгоценных камней.

5 Сотни волов для меня не пашут Кампании тучной,

Бронзы, бедняк, не ищу в бедах твоих, о Коринф![468]

О, как был Прометей, из глины лепя, неудачлив!

Неосмотрительно он выполнил дело свое:

Он, создавая тела, в искусстве духа не видел,

10 Дух же должен был стать первой заботой творца.

Ныне нас бури в морях швыряют, все ищем врага мы,

К браням былым приплетать новые брани спешим.

Нет, никаких ты богатств не захватишь к брегам Ахеронта;

Глупый, к подземным ладьям голым тебя повлекут.

15 Там победителя тень сольется с тенями сраженных:

С консулом Марием ты, пленный Югурта,[469] сидишь;

Ир дулихийский[470] там сравняется с Крезом лидийским,

Лучше всего — умереть в Паркой назначенный день.

Мне бы в годах молодых почитать Геликона вершину

20 И с хороводами муз руки свои сочетать.

Мне бы рассудок терять в обильном потоке Лиэя,

Вечно главу обвивать розами юной весны.

А когда старости груз Венеру мою обессилит

И окропит сединой черные кудри мои,

25 Пусть полюблю я в те дни изучать законы природы

И познавать, что за бог всем мирозданьем вершит

Или откуда встает, где гаснет и как, что ни месяц,

В круг переходит Луна, тесно сдвигая рога;

Бури откуда в морях, за чем устремляется, дуя,

30 Эвр, почему облака вечно водою полны;

Может ли день наступить, когда рухнет твердыня вселенной,

Воду пьет для чего радуги красочный свод

Иль отчего задрожал хребет перребского Пинда;[471]

Солнце объяло зачем трауром скорбных коней,

35 Или так поздно Боот волов и телегу вращает,

Или Плеяд хоровод в рой сочетает огни;

И почему никогда из пределов не выльется море,

Из четырех частей год почему состоит;

Есть ли в подземных мирах суд божий и муки Гигантов,

40 Точно ль в венце из гадюк у Тисифоны чело,

Вправду ль постится Финей, а Фурии мстят Алкмеону;

Есть ли утес, колесо, есть ли и жажда средь вод;[472]

Верно ли, что сторожит подземные входы трехглавый

Цербер, а Титию там югеров девять тесны, —

45 Иль только вымысел злой несчастных людей одурманил

И за последним костром ужасов более нет.

Здесь да застанет меня кончина; а вы, кому милы

Битвы, несите с собой Красса знамена домой.


VI

Мне о любимой моей поведай правдиво что знаешь:

Иго своей госпожи этим ты снимешь, Лигдам!

Или ты хочешь меня обманывать радостью ложной,

То мне болтая, чему сам я поверить бы рад?

5 Помни же, вестник всегда обязан служить без лукавства.

Честным превыше всего должен быть трепетный раб.

Все, что известно тебе, теперь начинай по порядку,

Буду я слушать тебя, уши свои навострив.

Видел ты впрямь, как рыдает она, волос не прибравши?

10 Вправду ль из милых очей слезы обильно лились?

Зеркала не было впрямь, Лигдам, на разостланном ложе?

И не видал ты камней на белоснежных руках?

Нежные плечи свои она скрыла под скорбной одеждой,

И возле ложа, в ногах, замкнутым ларчик стоял?

15 Вправду ли грустен был дом, и грустно девушки пряли

Пряжу, и, сидя меж них, вправду ткала и она?

Шерсть прижимая к лицу, осушала влажные очи

И на размолвку со мной горько пеняла тебе?

«Так ли меня наградить, Лигдам, при тебе обещал он?

20 Злая вина — нарушать верность свою при рабе!

Может бедняжку, меня, он без всякого повода бросить

И содержать у себя ту, что и знать не хочу?

Рад он тому, что томлюсь одиноко на ложе пустынном,

Будет над смертью моей он издеваться, Лигдам.

25 Не благонравием, нет, — ворожбой одолела злодейка:

Кружится, водит его нитью своею волчок;

Мерзостной жабы влечет раздутое чарами брюхо,

Косточек тайный набор из рассеченной змеи,

На погребальных кострах найденные перья сипухи

30 И шерстяные тесьмы, ленты со смертных одров.[473]

Если мне сны, о Лигдам, не ложно пророчат, — хоть поздно,

Все же дождется, клянусь, кары у ног он моих.

Затхлой паук пеленой затянет их ложе пустое,

И безотрадный их сон ночью любовь не прервет».

35 Если красавица так при тебе от души изнывала,

То поспеши, о Лигдам, той же дорогой назад,

Ей передай от меня привет, орошенный слезами:

Гнев, а совсем не обман правит любовью моей.

Тот же палящий огонь, клянусь, и меня пожирает,

40 Два шестидневья уже я не изведал любви.

После раздоров таких коль узнаю согласье и счастье,

Ты с моей легкой руки станешь свободен, Лигдам.


VII

Так-то, о деньги, всегда вы — источник житейской тревоги,

Ранее времени вы к смерти приводите нас.

Вы пороки людей питаете страшною пищей,

Всяких забот семена произрастают из вас.

5 Так, когда Пет[474] направлял паруса к Фарийскому порту,

Трижды, четырежды вы в море топили его.

Вот и погиб молодым злосчастный, за вами гоняясь,

И пожирают его рыбы в далеких краях.

Мать не властна почтить его горстью земли благочестной,

10 Похоронить его прах между родимых могил.

Птицы морские теперь кружат над твоими костями,

Моря Карпафского ширь — ныне могила твоя.

Ты, роковой Аквилон, ты, страх Орифйи плененной,

Что за добычу, скажи, в нем ты себе отыскал?

15 Ты, о Нептун, почему разбитой ладье веселишься?

Вез этот малый челнок благочестивых мужей.

Нет, для чего считаешь года? И зачем, утопая,

К матери милой взывать? Нет божества у волны!

Ибо причалы твои от бури полночной с утесов

20 Падают, крепкий канат в петлях давно перетерт.

Берег свидетелем был Агамемнона яростной скорби,

Там, где прославлен Аргинн,[475] жертва жестокой воды.

Юношу здесь потеряв, Атрид не отплыл с кораблями;

Рок Ифигении был в этой задержке сокрыт.

25 Тело верните земле погибшего в бурной пучине;

Юношу, скудный песок, скрой пеленою своей,

Чтобы моряк, проходя над скорбною Пета гробницей,

Молвил: «И храбрым сердцам можешь ты ужас внушить».

Гнутые стройте суда, питайте источники смерти:

30 Собственной близит рукой гибель свою человек.

Мало земли роковой: мы к ней прибавили волны.

Множим искусством своим скорбной судьбины пути.

Сдержит ли якорь тебя, когда не сдержали пенаты?

Молви: чего заслужил тот, кому мало земли?

35 Ветер развеет труды: до старости не доживают

Лодки, обманы таит даже спокойный залив.

Море для жадных людей расстелила коварно природа:

Вряд ли удача тебе в волнах хоть раз суждена.

Кормы победных судов Кафарейские камни[476] разбили,

40 И по соленым зыбям плавало греков добро;

Плакал Улисс, всех друзей одного за другим растерявши:

В море помочь не могли хитрые козни ему.

Если б отцовским волом, довольный, он вспахивал поле,

Если бы смысл находил в увещеваньях моих,

45 Перед пенатами он с друзьями спокойно бы прожил —